Фильм Федора Бондарчука “Притяжение” — новая “страшилка” про инопланетян.
Последняя крупная победа российского кино была связана с картиной “Левиафан”, попавшей в шорт-лист премии “Оскар” 2015 года. Конкурсная программа фестиваля “Окно в Европу”, прошедшего недавно в Выборге, многих кинокритиков привела в откровенный ужас. Некоторые запричитали, что вернулся забытый тренд 1990-х — так называемое кооперативное кино, когда любой владелец шашлычной мог снять свою “фильму” с любимой девушкой в главной роли.
В основном конкурсе ни Каннского, ни Берлинского фестиваля российские картины тоже не участвовали. Немного приободрила весть о том, что новый фильм Андрея Кончаловского “Рай” попал в конкурсную программу Венецианского фестиваля, который пройдет в сентябре. Но Кончаловский — режиссер с мировой репутаций, снявший несколько картин в Голливуде. Он все же исключение из правил.
Нельзя отделаться от неприятной мысли, что российское интеллектуальное кино в целом сдает свои позиции. После Сокурова, Германа и Звягинцева громких имен не появилось. Продюсеры делают ставку на блокбастеры, полностью скопированные с Голливуда. А копия почти всегда хуже оригинала. Немудрено, что “Бен Гур” Тимура Бекмамбетова с треском провалился в американском прокате. Не все Тимуру масленица. Федор Бондарчук зачем-то снимает фантастический боевик “Притяжение” про очередное вторжение инопланетян. На этот раз в тихий спальный московский район Чертаново... Что ж, такого действительно пока не было. На моей памяти только действие российского боевика “Горячие новости” разворачивалось на юге Москвы. Понятно, что ничего хорошего из этого не выйдет. Министр культуры России Мединский может сколько угодно критиковать американский фильм “Отряд самоубийц”, называя его “дрянью”, но сборы в прокате делает именно он, а не расхваленная картина Анны Меликян “Про любовь”, получившая Гран-при “Кинотавра” и “Золотого орла” (как лучший фильм).
Шепитько, Хуциев, Климов, Тарковский, Рыбарев, Туров в свое время шли за новой экранной правдой. Ктото явно подпадал под влияние итальянского неореализма, кто-то чересчур увлекался и насаждал гиперреализм. Но в любом случае это был живой творческий процесс. Актер мыслил на экране, был соучастником процесса, а не представал ходячим манекеном, картонным персонажем. В перестроечное время кинематограф стал трибуной, кафедрой, с которой вещали новую истину. Сегодня молодой зритель “Миньонов” или того же “Отряда самоубийц” просто не поверит, что выход таких картин как “Асса”, “Покаяние”, “Маленькая Вера”, “Меня зовут Арлекино” становился событием общественно-политической жизни. О них спорили не только на страницах журнала “Советский экран”, что выглядит вполне нормально, но и в общественно-политических изданиях, телеэфире. Настоящий круглый стол с обсуждением устраивали Андрею Кончаловскому на центральном телеканале в прайм-тайм после просмотра его нового фильма “Курочка Ряба”. Прямо из аэропорта несся через всю Москву в студию “Останкино” к журналисту Александру Любимову Никита Михалков, прижимая к груди фигурку “Оскара”, полученного за картину “Утомленные солнцем”. Кино еще не превратилось в аттракцион, а было частью общественно-политической жизни. В какой момент оно так рьяно переключилось на сугубо развлекательную функцию?
Мы всегда вдохновлялись широким и прекрасным российским кино и брали из него только самое лучшее — широту взгляда и опять-таки оптимистический взгляд на мир. Кинематографическая школа была общей — вгиковской. Связи эти с уходом старшего поколения из кино распались, но киношную молодежь сегодня объединяют интернет, социальные сети, общий информационный поток и фестивали. Именно с молодежью, свободной от стереотипов, не обремененной патриотическими штампами в духе “Легенды № 17”, связываю свои робкие надежды.
Хочется верить, что наступившее затишье — ситуация временная, связанная все-таки с кризисом финансов, а не с тотальным кризисом идей.
