22 апреля мир отметил Международный день Земли, который обрел глобальный статус с 1990 года. Дата выделена и в наших настольных календарях. Это не столько праздник, сколько повод оглядеться вокруг и задаться вопросом: как мы относимся к своей стране, к своему городу, улице? А еще лучше — прибрать если не всю планету, как это делал маленький принц Экзюпери, то хотя бы ее часть.
У себя мы это уже сделали — на недавнем субботнике. Беларусь, кстати, осталась едва ли не единственным государством постсоветского пространства, где традицию сохранили, где она осталась всенародной. Это ли не лучшее подтверждение тому, что день Земли мы встретили достойно.
Наш сегодняшний собеседник, как свидетельствует его официальная биография, давно и профессионально занимался научно–исследовательской деятельностью в области экологии, руководил лесохозяйственным предприятием. Но во время интервью выяснилась любопытная деталь: уже с 6–го класса он «возглавлял» школьное лесничество. В 8 — 10–м классах окончил малую лесную заочную академию, которая в те годы действовала при станции юных натуралистов. Иначе говоря, начальник Государственной инспекции охраны животного и растительного мира при Президенте Николай ФУРСЕВИЧ заботится о земле не только по должности, но и по велению сердца.
— Николай Витальевич, охранные функции госинспекции охватывают, что видно уже из названия, всю природу. Но главным нашим сокровищем традиционно считается лес. К тому же и Генеральная Ассамблея ООН провозгласила 2011–й Международным годом лесов. Как бы вы оценили их общее состояние?
— Лес покрывает почти 40 процентов территории нашей страны. Это действительно богатство, причем возобновляемое. Оно будет приносить нам все больше дивидендов, потому что его состояние постоянно улучшается. Еще 15 — 20 лет назад спелые леса составляли чуть больше двух процентов от всего лесного массива, а сегодня — уже 7 — 8.
— Какова оптимальная норма? Когда мы ее достигнем?
— Оптимально — это 12 — 15 процентов. Некоторые лесхозы уже достигли этого уровня, другие к нему приближаются. Надо помнить, что Беларусь еще испытывает последствия войны. Точнее, послевоенного строительства, когда именно белорусский, самый доступный лес вырубался очень интенсивно. Только в 50–х годах и начале 60–х начались массовые посадки, восстановление. Хвойные леса, которые у нас преобладают, достигают возраста зрелости через 80 лет. Легко подсчитать, что в скором будущем структура и качество наших лесов достигнут оптимальных параметров.
После распада СССР контроль за их состоянием в Беларуси усилился, не ослаб он и сейчас. Если за первое полугодие 2010 года госинспекция выявила около одной тысячи кубометров незаконно вырубленной древесины, то лишь за первый квартал этого года — уже более 6 тысяч.
Не хотел бы злоупотреблять цифрами, но только за неделю, с 11 по 17 апреля, мы провели 180 природоохранных рейдов, при этом выявили 256 нарушений природоохранного законодательства. 178 из них, то есть большинство, касаются правил ведения рыболовного хозяйства и рыболовства, 18 — из области охоты, 28 связаны с лесопользованием.
— И кто же промышляет незаконной рубкой?
— Встречаются и нарушители–граждане, но преобладают те, к сожалению, кто ведает лесным хозяйством и должен его охранять. Бывает, что лесхозы нарушают правила и ведут рубку где–то за пределами лесосеки. Много леса продается с аукциона на корню, поэтому, бывает, злоупотребляют покупатели, пытаясь увеличить свою прибыль. Один лишний лесовоз с десятком кубометров древесины «стоит» полтора–два миллиона рублей. В целом же порядок в лесу наведен, хотя пока неидеальный.
— Газета не раз рассказывала о работе вашей службы, наши журналисты даже участвовали в рейдах против браконьеров. Ваша техническая оснащенность впечатляет. Приходилось слышать, что ей по–доброму завидуют коллеги из соседних государств. Как и финансированию госинспекции, и в целом роли, которая ей отведена в нашей стране. А у соседей имеются подобные структуры?
— Уверенно скажу: аналогичных служб в сопредельных государствах нет. Хотя в каждом имеются ведомства, так или иначе отвечающие за состояние лесов, охрану рыбы или охотничьих угодий. Но они, как правило, входят в состав различных министерств или ведомств, разрозненны и, пожалуй, менее эффективны. Когда–то так было и в Беларуси. С тех времен нас кое–кто по давней привычке называет рыбоохраной. Но таких единицы. Наша служба на слуху, ее «горячие телефоны» на виду: нас уважают, нам помогают. Госинспекция для того и создавалась, чтобы остановить царивший на воде и в лесах беспредел, чтобы навести порядок. Принятое Президентом решение себя оправдало. Большинство охотников, рыболовов, да и обычных граждан не могут не заметить, что рыбы в воде и зверя в лесу становится все больше, тенденция устойчивая.
— Предположим, мы достигли оптимальной структуры лесов, соотношения между молодыми и зрелыми. Что дальше будем делать, к чему стремиться?
— Перенимать передовой мировой опыт. Например, шведский, с которым я недавно знакомился. Там, надо признать, бережней относятся к лесу, хотя немалая его часть находится в частном пользовании. Древесина перерабатывается вся без остатка, включая даже мелкие ветки. Мы же используем главным образом ствол — на пиломатериалы. Березу, например, — ту, которую не экспортируем — используем только на дрова. Неплохо, кстати, продаем: по 35 — 40 евро за кубометр. Но в Швеции из нее получают прекрасную бумагу, чего мы пока не умеем. Поразило отсутствие ручного труда и количество техники на шведских лесосеках. Впрочем, такая же появляется и у нас.
Еще сравнение не в нашу пользу. 9–миллионная Швеция имеет в 15 (пятнадцать!) раз большее поголовье лосей: 450 тысяч. Я побывал в небольшом охотничьем хозяйстве, его площадь 2 тыс. гектаров. Но там за сезон отстреливают 40 лосей. У нас такого, пожалуй, не найти, хотя средняя площадь наших охотхозяйств — 50 тысяч. Значит, там более умело культивируют животных, регулируют их численность. Надо учиться.
— Не обольщаемся ли мы в этой связи ожидая, что вот–вот к нам толпами повалят иностранные охотники? В чем наш шанс?
— Кто к нам приезжал, те, как правило, едут снова и снова. Значит, им нравятся и условия охоты, и цены, и сервис. К тому же в лесу, кроме лося, водится, например, кабан. В Европе особь в 60 — 80 кг весом — уже хорошая добыча. У нас же есть трофейные кабаны по 250 — 300 кг. Многие едут стрелять волка, которого в Европе практически нет.
— Кстати, в последнее время в редакцию обращались охотники из разных регионов, обеспокоенные сохранностью промысловых животных. В частности, завышением их численности. И хотя госинспекция непосредственно учетом не занимается, можете ли вы разделить эту озабоченность?
— Озабоченность сохранностью природы — суть нашей работы. Основная масса охотпользователей законопослушна и добропорядочна. Но проблемы, конечно, есть. Кто–то хочет урвать от природы больше, чем она может позволить. Недавно, кстати, Президенту был представлен доклад по этой проблеме. В результате от Главы государства последовало поручение относительно оптимизации численности диких животных, пользующихся особым охотничьим спросом: лося, оленя, кабана, косули... Минлесхозу, Минсельхозпроду, Научно–практическому центру по биоресурсам Академии наук предстоит выработать программу и основные мероприятия, обеспечить строгий контроль за численностью животных. Минлесхозу, в частности, поручено ежегодно проводить контрольные учеты не менее чем в 5 охотхозяйствах каждой области. Как видим, состояние дикой природы по–прежнему контролируется на самом высоком государственном уровне.
