Ушедшие в штопор
15.03.2011
"Жизнь после приговора" - совместный проект «СБ» и департамента исполнения наказаний МВД
Часть первая. Аккордеонист
Если свернуть с гродненской трассы на Новогрудок и перед деревней Бердовка уйти влево, в леса, то попадешь в уникальное место. Здесь живут люди, которые выпили Минское море и озеро Байкал и которых по–прежнему мучает жажда. Их закрыли на время в профилактории особого типа, оградили от белого света стеной с колючей проволокой, а что делать с ними дальше, так и не решили.
В ЛТП № 5, куда мы приехали в поисках вакцины от самого живучего вируса наших дней, содержатся злостные пьяницы. Лица, которые в состоянии алкогольного, наркотического и прочих видов опьянения «по мелочи» нарушили закон. В целях профилактики их прячут на год в лечебно–трудовых профилакториях — учреждениях, смысл и суть которых давно не соответствуют содержанию.
— Мне 38 лет, я родился в Бресте, — начинает Олег свой рассказ. — Семья была вполне обычная и даже благополучная. Отец работал на электромеханическом заводе, мать — на чулочном комбинате. Получали неплохо — я и две мои сестры ни в чем не нуждались. Отец иногда выпивал, но в милиции и вытрезвителях не светился. Он был членом партии, а коммунистам много пить не разрешалось...
Сына родители отдали в музыкальную школу. Так в судьбе Череднова появился аккордеон.
До десятого класса ему игралось и жилось вполне комфортно, хоть и гудела вокруг перестройка, а в стандартном укладе рабочей семьи появились нотки неблагополучия. О том времени Череднов вспоминает сейчас с улыбкой — кавардак у него начался совсем не потому, что детство было плохим.
Часть вторая. Авиатор
Профилакторий — это лишь часть аббревиатуры. ЛТП напоминает обычную колонию, только с облегченным режимом. Здесь так же уныло скрипят железные двери, отделяющие свободу от неволи, так же строг пропускной режим, запрещающий проносить на территорию мобильные телефоны и прочие неположенные предметы.
Территория разделена на две зоны — жилую и производственную. Локальных участков нет, однако шататься, где вздумается, гражданам не разрешается: передвижение — организованное.
Охраняют профилакторий внутренние войска. Впрочем, убежать из ЛТП никто не пытался — не те здесь люди, чтобы спланировать побег, да и смысла в этом нет.
Максимум, на что они способны, — отлучиться во время работ за пределами зоны и сбегать в ближайший магазин. Дело в том, что более 500 алкоголиков ежедневно выходят на работу на так называемых контрагентских объектах — тех, с которыми ЛТП заключил договоры на предоставление рабочей силы. Контроль там не такой жесткий.
Около сотни человек работают в качестве хозобслуги — обеспечивают деятельность учреждения. Большинство же занимаются деревообработкой на промзоне. Трудоустройство здесь обязательное, хотя имеются и отказники, которым махать топором лень.
— После того как окончил школу, у меня было два варианта, — продолжает Олег Череднов. — Первый — поступать в музыкальное училище, а потом играть в ансамбле или преподавать музыку. Второй — пойти в армию. Аккордеон мне уже надоел, поэтому я подал документы в военное авиационно–техническое училище под Киевом. Поступил туда без проблем.
В училище Череднов проучился три года, получил специальность техника–механика, специализировался на обслуживании самолетов Ил–76. Ему не повезло: СССР к тому времени развалился, и судьба выпускников повисла в воздухе. В училище приезжали, как тогда называли, «покупатели» из бывших союзных республик. Купцы из Беларуси явились последними и заявили, что в армии грядет сокращение, а финансов нет. Олег мечтал вернуться на родину, но пришлось переезжать в далекую Читу. Вскоре парень переучился на борттехника, готовил к полетам вертолеты Ми–8.
Часть третья. Падение
Первым делом вновь прибывшие в ЛТП попадают в карантин. У одних вши, у других туберкулез, у третьих — «синдром отмены». Проще говоря, алкоголиков, лишенных доступа к зелью, начинает крутить и вертеть. Часто их приходится принудительно изолировать, чтобы не покалечили себя. Здесь говорят: «жулик» сел на коня.
В день, когда мы приехали, в карантине были несколько десятков человек. По очереди граждане–алкоголики шли на прием к врачу. Небритые, с сумасшедшими глазами, они не понимали, куда попали, и сбивчиво отвечали на вопросы медиков.
— Забрали, гады, неожиданно, — скрипел зубами бомж Вася, которого привезли в профилакторий из Минска. — Даже чемодан не взял!
Васе предлагали встать по стойке смирно и вытянуть перед собой руки, но это упражнение оказалось для него чересчур сложным.
— В ЛТП я работаю с 1985 года. Практически сразу, как он открылся, сюда и распределился, — врач–нарколог Евгений Кулицкий только что Василия осмотрел и уделил нам несколько свободных минут. — Разные за это время были перемены. Тогда пили в основном одеколон, сейчас гробят себя так называемым вином. Одно время популярен был боярышник. Эффект один: здоровье у наших подопечных отсутствует. Ходят с трудом — поражены сосуды нижних конечностей. Гастриты, язвы, панкреатиты у каждого второго. Много шизофреников, часто встречается онкология.
В том, что алкоголизм — болезнь неизлечимая, доктор Кулицкий убедился тысячекратно. Говорит, что в ЛТП «хроников» вылечить невозможно — разве только снять острые симптомы. Для иных мер не хватает возможностей. Сейчас здесь, к примеру, не кодируют — могут лишь «подшить». Психотерапией тоже не занимаются — некому.
— Раньше в каждом отряде был нарколог, — рассуждает Кулицкий. — Сейчас штат оголился. Осталась лишь одна должность, да и та вакантная, так как я работаю как совместитель. Врачи уходят. Почему? Раньше и жилье строили, и зарплата была выше, чем в системе здравоохранения. Так приманивали специалистов. Ведь работа тут дикая. Наши «больные» ведут себя неадекватно, могут запросто облаять медсестру, врача. Не каждый это выдержит.
Доктор вместе с тем убежден, что ЛТП как явление остаться должно. Но если лечебную часть срочно не подтянут, падение здешних «жуликов» остановить будет невозможно. А падает, кстати, несмотря на типичные симптомы, каждый по–своему.
...Тот день Олег Череднов считает роковым, узловым и поворотным. Шел обычный учебный полет. Старенький Ми–8 сделал круг и неожиданно ушел в штопор, рухнув вниз с 20–метровой высоты, — в машине отказал рулевой винт.
— Командир экипажа сломал позвоночник — так и остался инвалидом на всю жизнь. А мне повезло. Бросило в сторону, ударило о какую–то железяку. Я фактически не пострадал, — вспоминает Олег. — Случилось это 7 марта. Спасло то, что в Кызыле зима затяжная, снега было много, и вертолет упал, будто на подушку. Месяц я провалялся в госпитале. А потом был отстранен от полетов — на время разбирательства. Человеческого фактора, к счастью, не нашли.
Все это время, признается Череднов, он провел на нервах. И, выжив в одном падении, начал падать по–другому.
— Начал я пристращаться. Тогда мы водку пили. Спирт иногда... Пару раз, когда был ответственным по подразделению, явился в роту с запашком. Так меня и уволили. Да еще с формулировкой жесткой — «дискредитация...».
Олег вернулся в Брест. Устроиться по армейскому профилю не вышло — в Вооруженные Силы с «волчьим билетом» не брали. Работал на авторемонтном заводе инженером. Жил с отцом и матерью. Прикладывался к бутылке все чаще. С завода его за пьянство тоже попросили. В 2002–м умерла мать. И падение бывшего вертолетчика достигло предельной глубины — Череднов угодил в ЛТП.
Часть четвертая. Деградация
Гражданам–алкоголикам показывают тематические видеоролики. Вот в канаве лежит человек и дворовые псы лижут ему лицо. Вот бездыханное тело везут на тачке в больницу. А вот кто–то барахтается в луже собственных испражнений... У кого–то такая «политинформация» вызывает отвращение, как и задумано. А кто–то нагло скалится — мол, иди ты, начальник, к чертовой матери — это все не про нас...
Самое страшное, что ведут себя так не только доходяги без определенного места жительства. Были в «пятом» ЛТП спецназовцы, милиционеры, профессора и доктора наук. И полковник, который когда–то приезжал инспектировать учреждение, а потом прибыл с этапом, тоже был...
О том, что человек когда–то вел совсем иной образ жизни, зачастую догадаться невозможно. На бывшего военного указывают остатки рубашки или замусоленный краешек кителя. Интеллигента в третьем поколении могут выдать очки с облезшей оправой.
— От магазинов и кабаков меня не забирали никогда — обычно я выпивал дома, — Олег Череднов, к его счастью, пока не бомжевал. — А все мои проблемы начались, когда в квартиру переехала сестра с мужем и детьми. У нас пошла война за жилплощадь. Сестра — любимица отца — начала меня «выжимать». Как только приду пьяным, открою еще одну бутылку, тут же вызывала участкового. Все мои протоколы — за домашние скандалы. Были штрафы, 10 суток были... И, наконец, первый приезд сюда.
Что такое ЛТП, Череднов не знал. Утверждает, что поначалу дико испугался колючей проволоки. Но ему повезло — попал в штаб дневальным, или, как тут говорят, — нарядчиком.
— Зарплата есть — 200 тысяч получаю. Хватает. Люди здесь разные. Много молодых. Половина с судимостями. Приятельских отношений ни с кем особых нет. О чем тут говорить? О том, что участковый — козел, сюда загнал? Скучно. О том, что стыдно, что жизнь — мрак? Тоже не тема...
А стыдно Олегу все–таки было. После пьянок, когда трезвел. Перед соседями, перед отцом.
— Одноклассники несколько раз встречали. Говорили: ну ты, брат, опустился... Это цепляло.
Часть пятая. Круговорот
Несмотря на то что Череднов понимает всю глубину своего падения, он продолжает падать снова и снова — с каким–то поистине мазохистским наслаждением. В ЛТП бывший вертолетчик четвертый раз. Сотрудники администрации называют его толковым мужиком, с которым приятно работать. Со стороны его никогда не назовешь «хроником». И тем не менее:
— Почему я пью? Наверное, у меня нет силы воли. Хотя в запои длинные не уходил, максимум два дня пьянствовал. Когда были деньги, пил водку. Не было — вино. Да, гадость, отрава, но ведь дешево. Боярышник пробовал один раз. Хороший алкоголь? Если бы передо мной поставили рюмку какого–нибудь виски и литр чернила, то выбрал бы литр. Чтобы забыться побыстрее.
В предыдущие разы, когда он выходил за стены профилактория с группой освободившихся, силы воли Череднову хватало на дорогу до Барановичей. Там «жулики» садились на поезд и «открывались». Алкогольный локомотив набирал обороты уже через несколько часов после того, как железные ворота КПП открывали для них путь в новую трезвую жизнь...
Со временем Олег заметил, что стал быстрее пьянеть. У него ухудшилось зрение. Перед последней «ходкой» он не мог взять в руки не то что аккордеон — даже ручку. Так тряслись руки. И тем не менее когда я спросил, неужели ему никогда не было страшно, он честно признался, что об этом не задумывался.
Задумался я — в комнате начальника отряда, где пролистал учетные карточки здешних постояльцев.
«Жена содержится в ЛТП № 3, систематически выпивает. Сам гражданин Н. продолжает алкоголизироваться. Меры профилактического воздействия результатов не принесли».
Такова типичная семья образца 2011 года. Вот это — действительно страшно.
— Вернусь ли я сюда в пятый раз? Не буду утверждать наверняка, — робко предполагает Олег. — Теперь я знаю, что возвращаются почти все.
Информация к размышлению
Размышление к информации
Как реформировать систему, начали думать сразу же после ее создания. ЛТП — выдумка исконно советская, учреждения начали появляться в стране в начале 1980–х. Потом был период, когда многие из них закрыли — из–за неэффективности. После открыли снова... Реформы продолжаются и сейчас. В прошлом году, например, были приняты изменения в законодательство, исключившие возможность гражданам освободиться условно–досрочно. Если раньше при хорошем поведении можно было выйти на свободу и через 6 месяцев, то теперь алкоголику нужно «отдохнуть» в профилактории ровно год. И психологи, и представители администрации считают это ошибкой — у «жуликов» пропал стимул исправляться.
— Некоторым достаточно и двух–трех месяцев, чтобы понять: они совершили ошибку, — рассуждает начальник отдела исправпроцесса Павел Мороз. — На выходе такие люди могут ожесточиться, озлобиться. Да и год отсутствия дома пользы не приносит.
А если взять и закрыть ЛТП вообще? Сотрудники ДИН говорят, что это путь тупиковый.
— В основном к нам попадают не просто пьющие люди, а те, кто мешает жить другим, — продолжает П.Мороз. — Был тут такой благообразный старичок, вечно выбритым и выглаженным ходил. Прозвали его «Антибиотиком» — очень походил на героя «Бандитского Петербурга». Так вот, рассматривали на комиссии возможность представить его к сокращению срока. Одно из условий — согласие родственников. А «Антибиотик» жил с матерью–старушкой, которой 86 лет. Согласия она не дала — оказалось, что сынок перед уходом сломал пенсионерке руку и выбил челюсть. Бабушка рыдала в трубку, чтобы только изверга не выпускали и дали ей спокойно умереть.
Еще один аргумент в пользу ЛТП: профилакторий спасает алкоголиков от смерти, ведь на воле они мрут как мухи. Одного постоянного клиента ЛТП № 5 недавно нашли мертвым в Новогрудке. Вскрытие показало, что он не ел пять суток. Кроме «чернила», в его желудке не было ничего. А в профилактории у него оставался шанс прожить на год больше.
Содержание в ЛТП одного человека обходится государству в месяц примерно в 150 тысяч рублей. В масштабах страны получается серьезная цифра. Если, конечно, не сравнивать ее с прибылью от продажи алкоголя, которая выше стократ. На падении одних другие поднимаются — диалектика тут простая, как пробка от «фауста».
Часть шестая. Спасение
Среди бесчисленного количества интерпретаций «рецепта» для настоящего мужчины существует и такой: нужно посадить дерево, вырастить сына и непременно убить змею. Мужчины в ЛТП № 5 активно убивают в себе змия алкогольного. Эта символика присутствует в учреждении на каждом шагу. Например, на плакате с надписью «Пока не поздно — остановись», где человек сбрасывает с себя гадюку. Да и храм, который открыли на территории, носит имя Георгия Победоносца, известного всем покорителя рептилий.
Тех, кто со змием разрывать не хочет, наказывают и воспитывают. Фотографии лиц, «допустивших употребление», вывешивают на доске позора. Злостных нарушителей сажают на 10 суток в дисциплинарные комнаты, вызывают на заседания совета воспитателей. Критично настроена и местная стенгазета «Колючка».
Еще алкоголикам прививают вкус к красоте. Летом, говорят, ЛТП преображается — вокруг зелень, цветы. Также здесь много скульптур. Центральная — фигура задумчивого барана.
Устраивают для «жуликов» и спортивные состязания. Недавно прошла зимняя спартакиада. Особой популярностью пользовался конкурс по метанию метлы. Снаряд бросали человек сто, пока не стемнело.
А раз в неделю алкоголики смотрят в клубе фильмы. Последним хитом стало старое доброе «Чучело».
На бородатых опустившихся мужиков все это, к сожалению, не действует. Они «открываются», как только выходят за ворота. За цветочными декорациями — лишь пьяная бездна.
Так же, собственно, и за пределами ЛТП. У моих собеседников, знающих не понаслышке, что такое алкоголизм, я спрашивал: как быть с тем, что на душе у каждого из нас уже не то 12, не то 15 официальных литров? Мне говорили о сверхдоступности алкоголя; о том, что надо срочно прекращать выпуск дешевого суррогата; о необходимости прививать народу культуру трезвости тоже не забыли. Перечисляли известные всем банальности, которые, очевидно, никогда не заработают и служат все теми же удобными декорациями, призванными скрыть масштабы катастрофы.
И только бывший вертолетчик Олег был более правдив. «Горбатого могила исправит», — сказал он на прощание.
В ЛТП меж тем начинался обед. Граждане–алкоголики, снявшиеся с промзоны, толпились возле входных ворот. Их серая масса была безликой и плотной. Масса, которая растет с каждым днем.
— Счастливые вы люди — можете сегодня выпить! — крикнул кто–то из толпы, угадав в нас корреспондентов. — Но и мы — пили и будем пить! Так и напишите.
Этот человек, ушедший в поисках своего то ли счастья, то ли ада в штопор, очевидно, в спасении не нуждался.
Другие статьи рубрики "Жизнь после приговора":