А вот кто он — человек с девочкой — об этом по сей день идут споры.
По одной из версий, а точнее, по свидетельствам бравших Берлин воинов, этот подвиг совершил белорус, минчанин Трифон Лукьянович, до войны работавший слесарем на Минском приборостроительном заводе. Константин Федорович Телегин в своих мемуарах вспоминает, что среди стрельбы и грохота сержант Трифон Лукьянович вдруг услышал детский плач. Под прицельным огнем противника пробрался к тому месту, откуда доносился плач, и в развалинах какой-то будки заметил девочку. Она прижималась к телу убитой матери и звала на помощь. Забрав девочку с собой, Лукьянович вернулся на свою позицию, при возвращении был тяжело ранен и умер в госпитале через пять дней. ( А вот девочка осталась жива, попала в приют, как все спасенные в Берлине сироты, выросла и даже работала на дипломатическом поприще.)
В похожей обстановке и так же самоотверженно, припоминает Телегин, спасал ребенка солдат Николай Масалов. Связистки Настя Олехова, Тося Григорьева, Тамара Рженовская и старшина Малышев вытаскивали из огня немецких детей. Они услышали доносящийся из горящего дома громкий детский плач. Ни минуты не раздумывая, Настя Олехова бросилась в полыхающее здание и со второго этажа спустила на развернутую в руках подруг плащ-палатку задыхавшегося в дыму ребенка. Отважную девушку окружало пламя, она задыхалась, ежесекундно мог обрушиться потолок, но она пошла на голос второго ребенка, пыталась вынести его и упала, задохнувшись. Рискуя жизнью, на помощь поспешил старшина Малышев и спас Настю и малыша.
Немецкие беженцы покидали город, никто из них не замечал плачущего в двух шагах, на противоположной стороне улицы, младенца — страх, паника убивают чувства. Советский солдат поднял ребенка и положил в тачку с пожитками молодой немке — “Если в тебе хоть что-нибудь бабье осталось, будь ему мутер!” И опомнилась та, заулыбалась, закивала согласно головой: “Йа, Йа, мутер!”
Можно представить, что чувствовали на немецкой земле, в немецких городах наши люди, у которых зачастую фашисты сожгли родной дом и зверски убили семьи. Каким огнем переплавлялась в их сердцах эта ненависть к Германии в сострадание немецким беженцам и мирному населению?! Наверно, только тот, кто сам потерял детей, сможет понять, почему вынес из-под обстрела чужую девочку Лукьянович, заплатив за это собственной жизнью...
Были, кстати, и специальные обращения руководства фронта к бойцам: “Красная Армии, выполняя свою великую освободительную миссию, ведет бои за ликвидацию гитлеровской армии, гитлеровского государства, гитлеровского правительства, но никогда не ставила и не ставит своей целью истребить немецкий народ”. Или такое: “Настоящий воин Красной Армии никогда не уподобится фашистским людоедам, никогда не уронит достоинства советского гражданина и за безрассудной “личной местью” не может забыть главного — священной и благородной цели войны, ради которой наш народ взялся за оружие, — разгромить немецко-фашистскую армию и покарать фашистских преступников. Мы не мстим немецкому народу, обманутому фашистскими главарями, отравленному ядом человеконенавистнической расистской пропаганды, а хотим помочь ему сбросить с себя это кровожадное чудовище — фашизм”.
Через несколько лет после окончания войны в ознаменование подобных подвигов советских солдат в Берлине, в Трептов-парке, поднялся величественный памятник советскому воину-освободителю. Не так давно его подреставрировали, что обошлось немецкой казне в 2,5 миллиона евро. Но немцы об этих деньгах не жалеют, говорят, памятник для Берлина очень важен как символ освобождения от фашизма. Однако насчет Лукьяновича сомневаются — не осталось, дескать, подтверждающих эту личность документов. Собирательный это образ. А герой — Масалов. На его подвиг документы есть. Он действительно и девочку спас, и сам жив остался... Именно его увековечил скульптор Вучетич. На Мосту Потсдамер, где и вынес он малышку из-под обстрела, установлена мемориальная доска герою Масалову.
Но как быть с очевидцами подвига Лукьяновича, которых, возможно, в живых уже действительно нет? Как быть с упоминанием о подвиге Лукьяновича в “Правде” Борисом Полевым? Рассказами вроде того, который прислал наш читатель?
В Минске сегодня есть улица Лукьяновича, в Зеленом Луге, бывшая Поселковая. Здесь о подвиге героя знают все от мала до велика — по крайней мере, у меня сложилось такое впечатление после бесед с местным населением. В здешней школе планируется даже создание уголка Лукьяновича.
Любопытно, что инициатором переименования улицы из Поселковой в улицу Лукьяновича стало родное предприятие героя. Перед проходной Минского приборостроительного завода рабочих встречает барельеф Лукьяновича, в праздник Победы возле него всегда живые цветы. На днях здесь был митинг, посвященный 60-летию подвига Лукьяновича. На предприятии существует свой музей “боевой и трудовой славы”, в котором собраны сведения обо всех воевавших заводчанах.
— То, что именем Лукьяновича назвали улицу, то, что установлена мемориальная доска — в первую очередь заслуга прежнего заведующего нашим музеем, Георгия Лукича Сосновского, — рассказывает нынешний директор музея, специалист по маркетингу Жанна Николаевна Райченко. — Это он, если можно так сказать, занимался “раскруткой” имени героя, обращался в инстанции, собирал документы.
— А кто он такой — Лукьянович? — поинтересовалась я у нескольких прохожих, отойдя от барельефа на десяток шагов. Видимо, заводчане мне не встретились. Пятеро “респондентов” на ходу пожали плечами, прежде чем нашлась сведущая старушка, представившаяся Маргаритой Федоровной Нестерюк, которая вкратце рассказала мне о подвиге слесаря-сержанта.
— Вот и памятка висит, видишь? — показала рукой на барельеф. — Я тут живу недалеко, мимо хожу — дай, думаю, прочитаю. Сама я не воевала, но война забрала отца и старшего брата.
— Почему так происходит, Маргарита Федоровна? — спросила я. — Вы — читаете, а мы — нет? Ведь и для нас победа в Великой Отечественной остается святым словом, у каждого из нас кто-то из родных видел войну своими глазами, воевал, погибал за эту победу! Говорят нам — “не было Лукьяновича”, а мы только плечами пожимаем: “ну, не было так не было”...
Ответ был совершенно не в духе того, что обычно говорят в таких случаях.
— Жизнь у вас такая, быстрая. Слишком, — улыбнулась моя собеседница. — Все не упомнишь, не заметишь. Но не ради почета совершали герои подвиги! Не торговались с судьбой: я сейчас спасу девочку, а ты мне память народную обеспечь, будь добра! Мне кажется, они на вас, молодых, не обижаются. Так уж устроен человек — сегодняшнее ему ближе и интереснее, чем вчерашнее. Мне иногда кажется, что именно за это и воевали наши солдаты — чтобы “сегодняшним” для вас был мир, а не война. А память... Если она в сердце есть, то однажды вы просто почувствуете, что должны остановиться и посмотреть, что за мемориальная доска висит возле вашего дома. Для себя посмотреть, не по указке или подсказке. Потому что это нужно вам.
Это нужно нам, правда? Потому что... действительно специалисты поговаривают, что абсолютно точных доказательств — дескать, был такой человек, Трифон Лукьянович, доказательств его работы на минском заводе и его подвига — не найдено. Архивы не сохранились. Есть доказательства только “неточные”: рассказы командиров, полковые легенды...
Возможно, именно эти “неточные” доказательства подвига Лукьяновича чудом донесло до нас время, чтобы мы разобрались в своей истории. Чтобы — кто знает! — один подвиг не бросал тень на другой, похожий волей обстоятельств. Единственное, что не горит и не теряется — память.
Улица “недоказанного” героя. Образ советского воина, держащего на руках маленькую девочку, для всего мира стал символом победы над фашистской Германией.
