В Беларуси проживают более 30 тысяч бывших узников фашистских концлагерей, гетто и иных мест принудительного содержания
На языке любого народа эти два слова видеть рядом противоестественно, кощунственно и даже преступно. Но война ничего общего с гуманизмом и детством не имеет… Вот и читаю в документах моей собеседницы Светланы Артуровны Желобкович: «Малолетний узник» — два этих несовместимых слова.
Наше знакомство сначала было мимолетным. Встречались на мероприятиях как члены одной общественной организации — товарищества инвалидов по зрению Советского района Минска. Как-то после театра вместе добирались домой и разговорились о жизни и о спектакле. Он был о войне, и мы продолжили военную тему. Тогда я и понятия не имела, насколько она «больная» для моей знакомой и как до сих пор кровоточат ее душевные раны.
…В один из дней в конце 1942 года семью Корн, девичья фамилия собеседницы, разбудил грохот. Дверь квартиры едва удержалась на петлях. Добрые люди так в гости не приходят. И до них, на улицу Стрелковую, что на далекой столичной окраине — район велозавода, добрались полицаи-каратели. Разыскивали не евреев и не коммунистов, хотя отец Артур Адольфович Корн, в прошлом капитан торгового флота, был членом партии. Искали в квартире запасы продовольствия, которые якобы их семья поставляет партизанам. Ничего не нашли. Семья Корн, как и тысячи минчан, оказавшихся в заложниках на оккупированной фашистами территории Беларуси, голодала.
Утро для детей — Олега, Нины и Светы (пятилетняя Оля для таких занятий была мала) — начиналось с обхода помоек. Искали картофельные очистки. После мытья и варки их пропускали через мясорубку, потом добавляли чечевицу. И пекли лепешки. Брат иногда приносил рыбы или раков. Осенью детвора бегала на поля собирать колоски.
Как ни старались, полицаи ничего не нашли. Позже Света поняла: если бы хоть что-то подозрительное в ту ночь нашли, их бы расстреляли.
После обыска всем приказали одеться и повезли на вокзал. Несказанно повезло брату Олегу. В ту ночь его не было дома. Однако и ему спастись не удалось. Несколькими месяцами позже он попался во время облавы, и его вывезли в трудовой лагерь во Францию. Семья в полном составе встретилась только после победы, во второй половине 1945 года.
…В переполненных товарных вагонах ехали долго и трудно. Остановились под Штутгартом. Здесь и начали работать на Германию. Мужчин сразу отделили. Фашисты их эксплуатировали по особой программе.
Папу увидели только после освобождения из плена.
Детство кончилось безвозвратно, раз и навсегда. Поблажек никому не было. Подъем в пять утра. На завтрак кружка кипятка и полоска так называемого хлеба. Обувь заменяли деревянные колодки. Чтобы нога не скользила и не было мозолей, ее обматывали тряпками. Спали кто на соломе, кто на нарах. Насекомых — тьма! И все равно «отключались», не чувствуя от усталости ни рук, ни ног. Их детский труд использовали на стройках, полях, заводах и фабриках — выполняли самую черновую и грязную работу.
Малышей в бараках, а рядом с белорусами жили французы и голландцы, надзиратели оставлять не разрешали. Мать таскала Оленьку на работу, а там, в прачечной, пристегивала ее булавкой к подолу юбки. От каустической соды по коже шли кровавые пузыри. Боль нестерпимая, опустить руки вниз было невозможно. Мама Тоня так и спала с поднятыми вверх руками.
Когда работа на одном участке подходила к концу, в лагерь приезжали состоятельные немецкие бюргеры. Начинался торг, их передавали очередному владельцу. И снова переезд, все дальше вглубь Германии. У мамы было одно желание: только бы не разлучили с детьми.
До войны Света закончила три класса. Значит, на работу в Германию ее угнали 12-летней девочкой. Как ни нагружай подростков, а взрослую норму с таких не выжмешь, тем более на голодном пайке. Тогда зачем завоевателям было связываться с малолетками? Под фашистским кованым сапогом вся Европа с ее гигантскими производственными и людскими ресурсами. Однако захватчику всегда мало, и, не гнушаясь, они безжалостно эксплуатировали детей.
Сколько было таких семей, как семья Корн? Скольким удалось вернуться на Родину? Любая цифра будет лишь приблизительной.
Мы уверены, что с победой злоключения узников закончились. Мирная жизнь и мирные хлопоты. Мы так мало знаем свою историю.
…Танки и чернокожие солдаты,— так Светлана запомнила освобождение из плена. Ласковые американские дяденьки голодным людям живописали заокеанские красоты, приглашая переехать в Америку или Канаду. Были и те, кто дал на это согласие. Остальных перевели в советскую зону — в фильтрационный лагерь. Там находились разные люди. Много было таких, как они, изможденных и серых, словно тени. Встречались и другие: ухоженные и гладкие, для них будто войны не существовало. Начались проверки. Строгие военные выясняли: кто, как и при каких обстоятельствах попал на территорию фашистской Германии?
Через полгода людей по спискам выстроили в три колонны. Зачитали решение. Предателей-изменников они больше не видели… Вторая группа лиц, выехавшая в Германию добровольно, отправилась в лагеря Сибири. И только третья была отправлена на Родину.
Дома родителей строго предупредили. На дальнейшее образование вашим детям рассчитывать нечего: работали на немцев, и этим все сказано. После школы — на завод. И точка! Во дворе играть было не с кем, сверстники их игнорировали. Что удивительно, семью гнобили те, кто тоже был «под немцами», на оккупированной территории, и тоже работал на завоевателей, но на своей земле. И только в этом между ними была разница.
До войны Света мечтала быть балериной и играть на скрипке. Как думаете, сбылась ее мечта? Почти. Такое желание было учиться и добрать все то, чего лишена оказалась в детстве. Скрипку в послевоенном Минске папа, правда, не нашел. Только мандолину. А что касается танцев, она выиграла счастливый билет, точнее, конкурс. И не куда-нибудь, а в Белорусский государственный народный хор имени Цитовича. В то время она после ФЗО работала на швейной фабрике имени Крупской и активно участвовала в художественной самодеятельности. Вот балетмейстер и предложил ей попробовать свои силы.
Потом работала 35 лет на радиозаводе. Ветеран труда. С почетом ушла на заслуженный отдых.
По приглашению правительства Германии Светлана Артуровна в составе делегации несовершеннолетних узников фашизма посетила немецкие земли. Ничего не забыла, даже язык. Выступала перед студентами, отвечала на вопросы. В ответ слышала слова восхищения: выжить в неволе, сохранить себя как личность, не ожесточиться, остаться верным своей стране!
«Вы мужественная и счастливая женщина, — сказал веснушчатый паренек, поправляя очки. — Ваш народ должен гордиться такими, как вы!» Она засмущалась, спрятав лицо в букет. А про себя подумала: «Хорошо, что вы все правильно поняли, ребята, и хорошо бы, чтобы никогда не забыли…»
