Помните из Евангелия встречу Иисуса с богатым юношей? Христос выходит в путь, некто подбегает, бросается на колени — в пыль, в дорожную колею, и — вопрос — неожиданный и дерзновенный: “Учитель благий! Что мне делать, чтобы наследовать жизнь вечную?”
(Мк. 10:17). Но Христос не говорит ему ничего нового: просто соблюдай заповеди — не прелюбодействуй, не убивай, не кради, не лжесвидетельствуй, почитай отца твоего и матерь твою. “Все это сохранил я от юности моей; чего еще недостает мне?” (Мф. 19:20) — спрашивает юноша. “Одного тебе недостает, — отвечает юноше Бог, глядя на него любящим взором, — пойди, все, что имеешь, продай и раздай нищим, и будешь иметь сокровище на небесах; и приходи, последуй за Мною, взяв крест” (Мк. 10:21). И юноша — праведный, приличный, богатый — смутился, опечалился и — отошел. Не стал он апостолом Христовым, учеником Бога не сделался. Ничем закончилась такая красивая и яркая встреча.
Мытари и грешники бросают все и идут за Богом. Блудницы и бесноватые за честь почитают служить Ему, только в Нем видя всю жизнь свою и любовь, и смысл. Безглазые слепцы безошибочно опознают голос Создателя Вселенной, малые дети и звери пустыни слушаются Его, рыбы глотают монеты, бросаются в сети по Его просьбе, деревья засыхают из послушания, мертвецы, не знающие покоя, выходят из гробов, чтобы говорить о Нем. А праведники отходят в печали. Вдруг оказалось, что им с Богом не по пути. Господь утешал скорбящих, исцелял израненные души, а вот праведный юноша ушел в смущении, утешения не получил, отошел в печали. Обидно. Ведь кому же еще идти за Христом, как не праведным юношам?
Когда Матфей-мытарь, богатый и независимый, но справедливо ненавидимый за свою предательскую работу, услышал от Спасителя краткое: “Иди за Мной”, — встал и пошел, бросив на дорогу все свои деньги без разговоров и богословских прений о заповедях, без обетования Царства и уточнения условий. Просто встал и пошел за Христом, взяв свой крест скорбей апостольских, даже деньги не стал пристраивать, раздавать, делить. Без слов. Без вопросов. А юноша удалился в печали. Вернулся к своему богатству. И к своей пресной праведности.
А ведь это история о трусости, о страхе, который не дает сделать и шага. В нас живет страх добра, лютый и неукротимый, нас угнетает угроза святости. Бывает, что и раскаявшийся грешник возвращается к греху не потому, что тянет и обольщает, — просто страшно быть святым, праведность пугает, собственная непривычная доброта. Равнодушие, одиночество и тоска растут на корне страха. Пройти мимо, не заметить чужой боли — не от жестокого сердца, а от страха не суметь быть добрым, от испуга перед собственной добротой и сердечностью. Утонуть в глухом одиночестве — не от засилья подлецов или собственной черствости, а от боязни стать другом, полюбить или — еще страшнее — быть любимым, из опасения “оцарапаться”, пораниться, без чего нельзя обойтись живому. Отдаться тоске и обессиливающему отчаянию, потому что страшно делать, даже попытаться приступить к делу, служению, миссии, к которым зовет душа, но голос страха громче и убедительнее.
Не об этом ли речь и у преподобного Серафима? Его спросили как-то, почему нынче нет тех подвижников, что были в древности. “Нет решимости”, — отвечал старец. Комфорт нас избаловал, изнежил, расслабил. Но вокруг нас снуют “поджигатели” — именно так переводится имя старца Серафима.
Встретишь такого, — сердце тебе воспламенит тоской по Богу, по святости и чистоте, и — прощай уют и мирные радости. Господь воспламенял сердца людские и словом, и взглядом. Хочется обезопасить себя от такого Бога — слишком опасен, слишком свят, “ищет не нашего, а нас”. И все святые старцы — серафимы-поджигатели — утешат, очаруют, в душу заглянут, и — пропал человек для общества и мирного строительства.
Но ведь таковые за Господом шли по пыльным дорогам Палестины, такие горячие сердцем и несытой любовью к Богу проповедовали в столицах, с улыбкой шли на казнь, выходили бороться со львами. Неуютные, неугомонные, с горящими глазами и пылким сердцем. Приличные люди боятся таких, и миланские дамы прятали своих непорочных дочерей не только от развратных юношей, но и от проповедей святого Амвросия. Знали наверняка — услышит, сердцем взволнуется, в монастырь уйдет.
Люди святые не были порядочными людьми, никто не назвал бы их и приличными. Беспокойный народ, тревожный, непредсказуемый. Просто не были они трусами. Страха не было в них, потому что “совершенная любовь изгоняет страх” (1Ин. 4:18).
