— Петр Васильевич, думали ли вы когда-нибудь, что станете известным физиком?
— Как и все мальчишки, в детстве хотел быть моряком или летчиком. Но Сан Саныч Руляк (так мы между собой называли учителя физики) перевернул все мои планы. Родился я в деревне Островки Несвижского района, а 9–10-й классы заканчивал уже в Городейской средней школе. И физика стала самым главным, самым любимым предметом.
Александр Александрович был одаренным педагогом, умевшим увлекать. Его уроки — это сплошная импровизация. К примеру, может ли мяч лететь со скоростью звука? И начинаешь считать: сила удара, вес мяча, скорость полета... Из моего класса на физфак БГУ поступило четверо.
— А родные кем хотели вас видеть?
— Бабушка Марфа Гаврииловна, мамина мама, очень хотела, чтобы стал врачом...
— Когда закрываете глаза и мысленно возвращаетесь в то беззаботное время, что первым приходит на ум?
— Ясеневая аллея, ведущая к школе. Анна Иосифовна Сливинская — первая учительница. Она научила собранности, ответственности, аккуратности, точности.
— Каллиграфический почерк и чистота тетрадок — это от нее? В Городейской школе и по сей день вас приводят в пример ученикам.
— И не только тетрадок. Точно такими же были и конспекты в университете. Когда работают глаза и голова, этого мало. Нужна еще и рука. Она — неотъемлемая часть мыслительного процесса, прямая связь с мозгом. Аккуратность и точность — это еще и от отца.
— Почему выбрали именно такую специализацию в университете?
— Пробовал заняться теорией, но стало скучно. Поэтому с третьего курса пошел на кафедру физики полупроводников. И когда бабуле рассказывал про учебу, она всегда шутя спрашивала: «Полупроводников? А когда же ты будешь проводником?!»
С огромной благодарностью по сей день вспоминаю своих учителей: заведующего кафедрой профессора В. Д. Ткачева, В. М. Ломако. Они научили познавать новое, формулировать задачи и настойчиво добиваться их решения. Теперь бы Марфе Гаврииловне сказал, что уже стал проводником.
— Безусловно! Под вашим началом — серьезный научный институт. Да и полвека работы на одном месте!
— В 1971 году после окончания университета получил распределение младшим научным сотрудником на кафедру полупроводников. Это были годы мощного развития физической науки.
В 1984-м защитил кандидатскую диссертацию, в 1996-м прошел двухмесячную научную стажировку во Флоренции на отделении Национального института ядерной физики. Защитил докторскую — и в 2009-м возглавил НИИ прикладных физических проблем имени А. Н. Севченко БГУ. К слову, созданный в марте 1971 года. Так что можно сказать, что мы с институтом идем нога в ногу. Инициатором и организатором его создания был академик АН БССР, ректор БГУ, а затем и его первый директор А. Н. Севченко. Легендарная личность.
Мы создавали уникальные приборы, разрабатывали новые технологии, работали и на оборонный комплекс Советского Союза. И сегодня решаем абсолютно разные задачи: от чисто земных до космических…
— Как отнеслись к присвоению звания «Заслуженный деятель науки Республики Беларусь»?
— Это оценка полувекового труда не только меня лично, но и всего коллектива. Кстати, недавно я передал в Администрацию Президента книгу, посвященную 50-летнему юбилею нашего института и 100-летию БГУ, которое сейчас широко отмечается. И написал такие слова: «Создателю независимого белорусского государства — Александру Григорьевичу — в знак уважения и признательности с добрыми пожеланиями от коллектива НИИПФП имени А. Н. Севченко БГУ».
— Петр Васильевич, вы один из немногих белорусских ученых — член СMS-коллаборации.
— Большой адронный коллайдер — результат работы всего мирового сообщества. Чтобы представить его размеры, посмотрите на пятиэтажное здание. На сегодня это самая крупная экспериментальная установка в мире и самый мощный ускоритель частиц. Наш институт участвовал в разработке детекторов, которые сегодня используются на коллайдере. И это, несомненно, повод для гордости.
Вся жизнь человека — это познание самого себя и окружающего мира. И коллайдер, в котором сфокусирована огромнейшая энергия, может помочь получить новые знания о Вселенной.
— Поначалу вокруг этой установки было много слухов. Вплоть до того, что все закончится катастрофой.
— Вспомните, как шло изучение атома. Вначале определили, что состоит он из электронной оболочки и ядра. Потом изучили ядерные реакции. Узнали, что в таких реакциях выделяется большая энергия. А теперь мирный атом успешно служит человечеству. Так и с коллайдером: более глубокое изучение материи обязательно даст весомый экономический эффект.
— Начало уже положено: именно на коллайдере в 2012 году была зафиксирована так называемая частица Бога.
— Да, и ученые почти вплотную приблизились к раскрытию тайн Вселенной.
— Эйнштейн и Ломоносов не отрицали Бога. А вы верите?
— Родители — атеисты. И я в вере как-то не утвердился. Ведь по натуре я физик-материалист.
— Что для вас физика?
— Начало и конец жизни, вся жизнь… Уникальность физики — в ее универсальности. Она направлена на исследование всего, начиная от галактик и заканчивая атомами и элементарными частицами. В любом бытовом приборе заложены принципы так называемой высокой физики.
В мире все изменяется. И чем выше поднимаешься в знаниях, тем более сложные задачи приходится решать.— Есть ли место лирике в жизни физика?
— А как же! Когда-то даже стихи писал! Правда, со временем лирика отошла на второй план, уступив пальму первенства физике. Но в душе я все тот же романтик.
— Безопасность информации — безопасность всей страны.
— Любая сфера жизни информационна. И борьба сегодня идет именно за информацию. Цифровизация превратила мир в арену войны. Если бы не она, то все было бы окопно, как в прошлом веке. А так уже роботы воюют на земле, под водой и в космосе.
Поэтому в несколько раз возрастает и важность кибербезопасности — безопасности всей нашей жизни. Мы живем в век цифровизации. Экономика, статистика, аналитика, отчетность — все в сетях, интернете, базах данных.
Кибербезопасность направлена на защиту систем, сетей и программ от информационных атак. Многие методики и векторы атак известны специалистам, что позволяет, применяя существующие средства защиты, успешно бороться с ними. Но каждый день появляются новые уязвимости, новоизобретенные методы взлома и т.п. Работы в области информационной безопасности позволяют оперативно осуществить защиту сетей, баз данных и принять соответствующие контрмеры.
— А на дроны-шпионы найдена управа?
— Конечно! Дрон — своего рода оружие, а «радиоэлектронное ружье» — гроза любого беспилотника.
Знакомство космонавта из России А. Н. Шкаплерова с аппаратурой «СОВА» (П. В. Кучинский, А. Н. Шкаплеров, Б. И. Беляев).— Петр Васильевич, под вашим руководством создана научная школа по криптографическим средствам защиты информации.
— Криптография — одна из старейших наук, созданная на стыке физики, математики и информатики. Ее история насчитывает несколько тысячелетий.
Это наука о методах обеспечения невозможности прочтения информации посторонним пользователем, ее целостности и подлинности авторства. О том, как зашифровать информацию, чтобы ее не могли ни видоизменить, ни прочитать посторонние лица. Чтобы ее расшифровать, в ряде случаев не хватит и жизни. Иногда информация шифруется на сутки, иногда на год и более. Все зависит от стоимости и важности самой информации. К слову, сегодня в Академии криптографии Российской Федерации работает более 20 академиков.
Современная криптография — неотъемлемая часть жизни современного общества. Наука же, как мне кажется, всегда была и будет на грани того, что обеспечивает безопасность страны.
— Пусть вы летчиком и не стали, но руку к космосу все же приложили…
— Сегодня на борту российского сегмента международной космической станции работают четыре разработанных и изготовленных в нашем институте аппаратно-программных комплекса. Основные разработки связаны с оптикой (фото, видео, спектральные системы для съемки земной поверхности и явлений в атмосфере).
— Так это благодаря работам вашего института мы видим Землю такой красивой?
— Пожалуй, да. Допустимая погрешность — не более 5 м. Так что крышу родительского дома из космоса я точно могу рассмотреть. Мы «научили» аппаратуру самостоятельно ориентироваться по земным координатам и фотографировать строго заданные участки Земли.
— Купол защиты вокруг Белорусской атомной станции — ваша разработка?
— Еще БелАЭС не была построена, а нам поставили задачу разработать и создать автоматизированную систему контроля радиационной обстановки вокруг станции. И сегодня каждые 5–10 минут информация уходит в базу данных Министерства природных ресурсов и охраны окружающей среды, МЧС. Выводится она на табло и в самом Островце. Скажу больше: наша система аттестована как измерительная.
Автоматизированная система контроля радиационной обстановки (АСКРО) аккумулирует лучшие наши технические решения, а также международный опыт, используемый для контроля радиационной обстановки в зоне атомных станций по всей Европе. АСКРО оснащена спектрометрическими датчиками, позволяющими идентифицировать продукты деления радиоактивных веществ в атмосфере в случае аварийной ситуации. Эту важнейшую особенность контроля высоко оценили и зарубежные коллеги. Аналогичную систему мы разработали и установили в Полесском государственном радиационном заповеднике, дополнив ее видеонаблюдением.
— Молодежь охотно идет в науку?
— Сегодняшняя молодежь совершенно непохожа на нас 20–25-летних. Мы жили в большой стране, были более идейными. Для нас, вышедших из 80-х, мощнейшим стимулом для научного роста была защита диссертаций. Сегодня же молодые люди сразу считают финансы. Идейность и эмоциональность, к сожалению, позабыты. Но в науку по-прежнему идут те, кто хочет познать нечто большее, в ком есть талант, искра Божья.
Считаю, что человек должен всегда и постоянно учиться. Орган, который не работает, — отмирает. Поэтому тренируйте ум, и тогда время не будет над вами властно.
— Ваши близкие разделяют страсть к науке?
— Увы… Жена — экономист, дочь — юрист, сын — программист. Вся надежда на внуков.
— Наука и патриотизм — есть ли точки соприкосновения?
— Патриотом, независимо от ученой степени или места работы, должен быть по определению каждый из нас. Уже хотя бы потому, что у нас есть Родина и родители.
Отец прошел всю войну и 23-летним пареньком встретил день победы в Берлине. Но о том лихолетье говорить не любил. Как великую святыню храню фотографию, где папа стоит у дощатого, наспех сколоченного длинного стола, на котором графины и граненые стаканы — в ожидании праздника. И подпись: «Май, 1945 год».
Не только спортсмены и артисты, но и мы, ученые, с гордостью на международных конференциях говорим о том, что из Беларуси. Пусть страна у нас и небольшая, но зато своя. Гордая, умная, независимая и такая родная…— Кстати, сейчас некоторые кричат про санкции…
— Плохо, конечно, что затрудняется как общение между учеными, так и выполнение совместных исследований и разработок. Но самое обидное, что введения санкций требуют те, кто до недавнего времени жил и работал в Беларуси.
Как-то, когда я возвращался с одного из международных симпозиумов, рядом со мной в самолете летел священник из Москвы. Узнав, что я из Беларуси, он сказал: «На вас независимость упала как манна небесная. Сумеете ли вы ее сохранить?» Я ответил:
— Обязательно сохраним, во что бы то ни стало!
sad@sb.by
