Вот уж сколько лет литературные критики постсоветского пространства твердят о том, что нет героя. Был, да весь вышел! Кончился с Базаровыми и Маресьевыми... «Нынешняя литература напоминает заброшенный парк, местами переходящий в пустырь. Вдалеке белеют в зелени статуи литературных героев. Но многие уже разрушены. Их обломки валяются в траве. Постаменты пусты. Кто их займет? И займет ли вообще?» — вопрошает российский критик.
А между тем в мире компьютерных игр количество героев зашкаливает: геймеры их «прокачивают», то бишь повышают уровень, наделяют именами... Ну и убивают без жалости. А что, одного убил — другого сотворил... Психологи даже бьют тревогу насчет того, что дети привыкают, что смерть — лишь этап, досадная заминка. Нажал клавишу — и пошел «мочить» врагов дальше...
Хотя и в литературе испокон веку авторы убивали своих героев. И чем их смерть была мучительнее, тем слаще катарсис у читателя... Правда, парадокс: сегодня есть книги, со страниц которых чуть ли кровь не капает — столько там «мочилова» и пыток, а катарсиса, то бишь очищения душевного, как–то не случается.
И некоторые задумываются: а так ли это безобидно — убить героя? Да, он всего лишь плод воображения, но... Русский писатель Андрей Битов, например, считает, что автор несет нравственную ответственность за смерть героя в литературном тексте. Нелепо? Мистика?
Несколько лет назад режиссер Марк Форстер снял фильм «Персонаж»: писательница, одинокая, отчаявшаяся женщина, пишет очередной роман, но неожиданно выдуманный ею герой оказывается реальным человеком, налоговым инспектором Гарольдом Криком... События, происходящие с литературным героем, начинают влиять на жизнь прототипа... Но автор планирует убить героя! Реальный Гарольд Крик понимает, что это будет означать и его реальную смерть. Понимает это и авторша... Форстер заставляет задуматься о том, что в век Живых журналов и реалити–шоу все становятся «персонажами в собственной жизни», не живя, а разыгрывая сцены...
Великие литераторы чувствовали вполне реальную связь со своими героями. Флобер, отравив мадам Бовари, пережил те же симптомы, что и она... Горький как–то потерял сознание, потому что описал, как его герой получил удар кинжалом... Находят много аналогий с тем, как авторы расправлялись со своими героями, и с их собственной судьбой. Например, герой романа Венички Ерофеева «Москва — Петушки» погибает от воткнутого в горло шила. Реальный Веничка умер от рака горла... Подобных совпадений — целая коллекция.
Когда на форуме в интернете появился вопрос к пишущей братии, легко ли убиваются их герои и почему, ответы пошли разные.
«Да, я многих убил. Мои руки по локоть в чернилах. В последней завершенной работе четверых я зарезал, задавил, измельчил и разорвал. Но не думаю, что когда–то они все заявятся в мой райский дом и потребуют отмщения. Ведь они не мертвы, и каждый раз, когда кто–то возьмется перечитывать книгу, они будут рождаться заново».
«Когда я слышала «герои придут просить возмездия» и подобные тезисы, мне было смешно. Потом я ознакомилась с противоположной точкой зрения и сделала в конечном итоге вывод: убийство героя должно быть целиком оправданно с нравственной и моральной стороны. Автор разворачивает перед читателем картину мира и хочет что–то сказать событиями, происходящими в нем; так вот, убивать «просто так» — безнравственно, на мой взгляд».
Конечно, все понимают, что «отрицание убийства героев отрицает свободу творца — и это уничтожает сущность творчества». Я предложила вопрос «Несет ли автор моральную ответственность за убийство героев и легко ли убивать в текстах?» белорусским литераторам в Живом журнале. Ответы получила такие:
«Калi не ўпадаць у мiстыку, то нiякай адказнасцi аўтар за смерць сваiх герояў не нясе (лiтаратурны герой не адпомсцiць свайму аўтару). Iншая рэч, што смерць персанажа можа супярэчыць чаканням i меркаванням чытачоў, i чым часцей такiя супярэчнасцi будуць узнiкаць, тым верагодней, што пiсьменнiк атрымае кляйно бязлiтаснага забойцы сваiх герояў. Але не факт, што аўтар з гэтай прычыны будзе пакутваць i пасыпаць галаву попелам. Герояў забiваю лёгка. Яшчэ нiводнага разу не ўзнiкала дылема: забiваць персанажа цi не забiваць? Калi ж такая дылема ўзнiкне, напэўна, выкарыстаю стары добры спосаб — падкiну манетку».
«Бывае, што герой так закруцiцца ў жыццёвых варунках, што смерць робiцца выратаваннем. Напрыклад, добры чалавек учынiў злачынства... Чым яго «на пажыццёвае», дык лепей «забiць».
«Я б не змагла б аддаць на смерць таго героя, якi часткова я».
«Калi я вырашыла пiсаць дэтэктывы, то не ўлiчыла, што прыйдзецца забiваць герояў. Першага (дакладней, першую) было вельмi цяжка «забiць». Я на яе кучу грахоў навешала, каб хоць неяк апраўдаць тое, што адбылося, хоць апраўдаць забойства нельга. Адчувала сябе вельмi дыскамфортна. А потым пачала баяцца, што вернецца што–небудзь, адаб’ецца ў маiм лёсе».
«У маiх творах героi часта памiраюць. Але часам iх смерць адбываецца насуперак маёй волi — таму, што гэтага вымагае ўнутраная логiка твору i гiстарычная праўда. Калi герой у 1937–м трапляе ў сутарэннi НКУС, як ён можа адтуль выйсцi «нечапаным»? Калi герой раману — адзiн з кiраўнiкоў разбiтага, бязлiтасна задушанага паўстання, як ён можа застацца «жыць–пажываць ды дабро нажываць»? Караткевiч таксама пакутваў, баяўся пiсаць далей «Каласы» — бо ведаў, што хтосьцi з улюбёных герояў не можа не загiнуць».
«Калi трэба штодня гнаць па 10 трупаў, то мiжволi станеш ставiцца да гэтага больш спакойна».
«У мяне яшчэ нiхто з герояў не памiраў. Напэўна, такога i не будзе».
А ведь нужно еще подумать и о читателях... Красивая смерть Вертера вызвала целую волну самоубийств среди молодых людей. Но не каждый простит автору смерть любимого героя. Когда Джоан Роулинг в цикле о Гарри Поттере безжалостно умертвила профессора Снейпа, излюбленного персонажа фанфиков, возмущению многочисленных фанаток не было предела. На форумах приняли даже декларацию — профессор Снейп жив! А уж сколько обиды на Роулинг выплеснулось... Но это еще ничего. Вот когда Конан Дойлу надоел цикл о Шерлоке Холмсе и он изящно прикончил своего харизматичного героя, сбросив в глубины Рейхенбахского водопада, взрыв возмущения публики заставил писателя воскресить гениального сыщика.
Кстати, есть такой прием, замеченный тем же Андреем Битовым: автор убивает не главного героя, а второстепенного, какого–нибудь Ленского. Как бы и достоверность есть, и трагизм... И душевной травмы нет. Но что поделать — в настоящем произведении есть своя внутренняя логика. Почему умирает Андрей Болконский? Наташа Ростова восклицает: «Он слишком хорош, он не может, не может жить». Пушкин убивает Ленского, хотя говорит: «Друзья мои, вам жаль поэта»...
Кстати, я опросила людей и на тему самой впечатлившей их литературной смерти. Ответы получились очень разные: Эмма Бовари, Клайд Гриффитс из «Американской трагедии» Драйзера, Базаров из «Отцов и детей», Анна Каренина, Катерина из «Грозы» Островского, Колобок, Муму, старуха–процентщица из «Преступления и наказания» Достоевского, Ромео с Джульеттой и Дездемона, Настасья Филипповна... Кое–кто плакал в детстве над смертью Мальчиша–Кибальчиша... Был и такой ответ: «Меня потрясла смерть Михаила Топтыгина из сказки «Теремок»–2. Не читали? Жуткая, скажу я вам, смерть. Там животные, чей теремок разрушил этот увалень, завалили его всей гурьбой, связали лапы и защекотали соломинкой в нос. До смерти».
Многих впечатлила смерть юного Вертера, а еще графини из «Пиковой дамы» А.Пушкина. Плакали читатели над судьбами Кинг–Конга, Артура, героя романа «Овод» Э.Л.Войнич, Жюльена Сореля из «Красного и черного» Стендаля, молодогвардейцев из «Молодой гвардии» А.Фадеева...
Есть оплаканные многими герои и в белорусской литературе. Запомнилась смерть Ирины Горевой — героини романа Владимира Короткевича «Нельга забыць». Героиня не хочет ответить на любовь белорусского поэта Гринкевича, зная, что вот–вот может умереть от осколка в сердце. Ну и умирает... Есть версия, что в образе Горевой Короткевич изобразил женщину, в которую был несчастливо влюблен — решил таким виртуальным убийством избавиться от чувства. Так же, как в свое время Гете, который вместо себя заставил застрелиться от несчастной любви Вертера... Конечно, запомнилась смерть Сотникова из романа Василя Быкова, смерть комсомольца из стихотворения Аркадия Кулешова «Камсамольскi бiлет»...
Понятно одно: если смерть героя заставляет читателя сопереживать и переоценивать собственную жизнь, значит, эта смерть была ненапрасной.
Самые запомнившиеся литературные смерти
Эмма Бовари ( Г.Флобер, «Госпожа Бовари»)
Артур Бертон (Э.Л.Войнич «Овод»)
Анна Каренина (Л.Толстой, «Анна Каренина»)
Сотников (В.Быков, «Сотников»)
Вертер (В.Гете, «Страдания молодого Вертера»)
Ромео и Джульетта (У.Шекспир, «Ромео и Джульетта».)
Ирина Горева (В.Короткевич, «Нельга забыць»)
Евгений Базаров (И.Тургенев, «Отцы и дети»)
Старуха-процентщица (Ф.Достоевский, «Преступление и наказание»)
Муму (И.Тургенев, «Муму»)
