У страха глаза велики

В детстве я жила в деревне. Во время летних каникул школьники работали наравне со взрослыми: пололи колхозные грядки, окучивали картошку, пасли скот...

Однажды мы с соседкой погнали коров на пастбище. Весь день женщина плакала, рассказывая, что ее дочь могут посадить. Мол, она работала кладовщицей, и ревизия обнаружила у нее большую недостачу зерна. Мне, маленькой девочке, в принципе, это было неинтересно, но Марфе Сидоровне, видимо, было все равно, кому изливать душу. Немного успокоившись, женщина наломала лозы и стала плести лапти (надо заметить, что делала она это лучше всех в деревне). В полдень солнце стало припекать. Коровы, мерно жуя жвачку, легли на лугу. Мы с Сидоровной тоже расположились в теньке и незаметно уснули. Меня разбудил страшный крик. Сидоровна, широко раскрыв глаза, громко кричала и тряслась. Я по-детски наивно предположила, что у соседки "поехала крыша" на почве беспокойства за свою дочь, и от греха подальше на всякий случай отбежала в сторону, думая, что мне теперь делать. Женщина покричала, потряслась, достала что-то из-за пазухи и... успокоилась. "Иди сюда, дуреха", - позвала она меня и расхохоталась.

Оказалось, Марфа Сидоровна, плетя лапти, засунула лозинки себе за пазуху, а потом уснула. И во сне увидела, что к ней в блузу заползла гадюка. Поэтому соседка так громко кричала, не успев разобраться спросонья, где сон, а где явь. К слову, Марфу Сидоровну гадюка в то лето таки укусила, когда женщина полола грядки на собственном огороде. Слава Богу, все обошлось благополучно. Сидоровна живет уже второй век, ей исполнился 101 год, но она все такая же веселая и трудолюбивая.

Татьяна ПАЛЬЦЕВА, Светлогорск.



Прощальный танец журавлей

Вот уже много лет подряд навещаю деревню Бабуничи Петриковского района. Здесь южнее, поэтому раньше появляются сережки на березах, начинает зеленеть трава. После войны деревня строилась почти заново, до 2000 года здесь еще возводили дома. Центральная усадьба крепкого колхоза "Заветы Ильича" была привлекательна для людей из разных регионов страны. Нынче многое изменилось. Сильное прежде хозяйство едва сводит концы с концами, хотя до сих пор занимает в районе ведущее место по производству сельхозпродукции. Перестали приезжать люди, чтобы поселиться в этих местах. Наоборот, уже многие дома пустуют. В одной из газет недавно писали о последнем жителе соседней с Бабуничами деревни Подозбин. Уже и он ушел из жизни, а вместе с ним и Подозбин. По несколько хат осталось в деревнях Полесье, Касище, Баричев, Сосновец, Сотничи.

Вспоминаю 60-е годы, когда сельчане любовались первыми электрическими лампочками на уличных столбах, горели они через каждые 50 - 100 метров. И вот спустя 40 лет здесь не осталось ни одной лампочки - слишком огромны долги за электроэнергию, топливо. Ощущение такое, что еще несколько лет - и станет банкротом колхоз "Заветы Ильича". Нет, станет банкротом Петриковский район. И радостно, и грустно было, когда расставался со своей деревенькой. Радостно от того, что повстречался с родственниками, земляками, потрогал руками клены, которые посадил 40 лет назад, вдохнул свежего и такого родного воздуха. А грустно было потому, что увидел, как умирает моя деревенька. Грустно потому, что видел танец двух черных журавлей, которые, как и много лет назад, вернулись на свою родину...

Леонид ТАКУН, Минск.

Жду весточку о сестре

В 1939 году после освобождения Западной Белоруссии моя сестра Мария Алексеевна Сычева была направлена на работу в должности врача на станцию Воропаево бывшей Белостокской железной дороги. Сохранилось ее последнее письмо, датированное 1941 годом. Сестра писала, что в августе собирается приехать в отпуск, раньше не может - нет замены, жители останутся без медицинской помощи. Но и позже сестра не смогла приехать в отпуск - началась война. Еще она писала, что на станции разместилась железнодорожная часть НКВД.

По сей день я ничего не знаю о судьбе родного мне человека. Обращался в Министерство обороны, общество Красного Креста - все безрезультатно. Архивные сведения о станции Воропаево бывшей Белостокской железной дороги за довоенный период 1939 - 1941 годов не сохранились. Я практически потерял надежду увидеть сестру живой. Но мне по-прежнему ценна и необходима любая информация о ней: погибла ли она во время войны или же ее судьба сложилась иначе. Если найдется человек, который знал и помнит мою сестру Марию Алексеевну Сычеву, работавшую станционным врачом на станции Воропаево, пусть напишет мне по адресу: 211030, Орша, ул. Флерова, д. 12, кв. 61, Леониду Алексеевичу Сычеву.



Верный Джек

До недавних пор жители домов по улице Войкова всегда видели их вместе - грациозного красавца пса породы колли по кличке Джек и маленькую, лохматую, невзрачную дворняжку. Этот контраст не мешал неразлучным четвероногим друзьям по-братски делить свои собачьи радости и печали. Они бдительно "охраняли" совсем несекретный объект войсковой части - банно-прачечный комбинат, получая иногда от сердобольных прачек то кость, то кусок хлеба.

Беда пришла холодным весенним утром. Семеня за своим породистым собратом, пересекавшим дорогу, дворняжка зазевалась и угодила под колеса проезжавшей иномарки. Джек опрометью бросился к своему смертельно раненному другу, осторожно взял зубами за загривок и отнес в безопасное место на обочине. Сам лег рядом и не мигая смотрел на умирающую собаку. Прошел не один час. Кто-то из жителей соседнего дома вырыл яму и похоронил дворняжку. Джек при этом не отходил от могилы ни на минуту.

На другой день особо "сердобольный" и радеющий за порядок на улицах человек позвонил в спецслужбу: "Приезжайте, здесь на пустыре вторые сутки сидит бездомный пес!" Джек не успел опомниться, как вокруг его шеи затянулась проволочная петля...

А все-таки тысячу раз был прав Джек Лондон, сказав замечательные слова: "Самоотверженная и бескорыстная любовь собаки проникает в сердце каждого, кто испытал шаткую дружбу и призрачную верность человека".

Виктор ХРЯКОВ, Барановичи.



Мой друг Костя - брат писателя

С Костей я познакомился в партизанской бригаде "Месть", что действовала на Могилевщине. До войны мы успели окончить семь классов, нам было по пятнадцать. В бригаде моложе нас, пожалуй, больше никого не было, и это по-особому нас сблизило. В разведку мы неизменно ходили вместе, в засаду - вместе, на "железку" подрывать рельсы - тоже вместе.

После соединения с нашими войсками мы воевали в Бресте, Польше, Литве, участвовали в штурмовом переходе границы с Восточной Пруссией. Здесь бои были особенно ожесточенные. В самый разгар сражения мимо меня пронесли носилки, я успел заметить, что лежал на них мой друг Костя. "Вряд ли успеем донести живым до санроты, - на ходу обронил санитар. - Мина разорвалась совсем рядом, осколками разворотило живот..." Это была моя последняя встреча с Константином Волосевичем, моим фронтовым другом...

Спустя годы история получила своеобразное продолжение. Однажды с соседом мы сидели на лавочке во дворе. Вдруг мимо нас, сильно прихрамывая, прошел мужчина. Сосед поздоровался с ним, а потом спросил меня, знаю ли я, кто это. Я покачал головой, на что мой сосед заметил: "Таких людей надо знать! Это Эдуард Волосевич, фронтовик и наш известный белорусский баснописец". Я тут же вспомнил очень популярный в те годы журнал "Вожык" и острые сатирические статьи Волосевича. А спустя какое-то время, перелистывая Белорусскую Советскую Энциклопедию, нашел статью об Эдуарде Волосевиче. К своему огромному удивлению обнаружил, что мой погибший во время войны друг Костя был родным братом известного писателя.

Владимир УЛИТИН, инвалид Великой Отечественной войны, Минск.



Последнее мамино лето

Тем летом маму привезли ко мне, в пригород Витебска, из небольшого городка - с пятого этажа в частный дом: для перемены обстановки, на отдых. В последний раз. Мама была почти полностью парализована уже около двадцати лет.

День выдался солнечный, окно в детской, где мы устроили маму, распахнуто. В комнате стоял аромат жасмина - мама его очень любила, поэтому я специально посадила кусты рядом с домом. Моя трехлетняя дочь Полина, попрыгушка и выдумщица, затеяла игру в прятки с бабушкой, которая сидела на кровати.

- Как же мне, сидя на кровати, тебя искать?

- Ты будешь отгадывать, где я спряталась.

- А как же я потом стану прятаться?

- Ты придумаешь, где ты спрячешься, а я отгадаю, что ты придумала...

Игра началась. Обе громко хохочут, представив, как бабушка - она у нас крупных размеров - спряталась под письменным столом. Приходит очередь Полины прятаться. Она становится за легкой шелковой шторкой. Бабушка делает вид, что не может никак ее найти.

- Ах вот, нашла: ты у меня на ручках.

- На ручках не прячутся. Ты не угадала.

- Мне просто очень хочется, чтобы ты была у меня на ручках.

Полина выскакивает из своего укрытия, залезает к бабушке на кровать, обнимает ее.

Эта картина - бабушка и внучка, тесно прижавшиеся в едином порыве, в залитой солнцем комнате, - и сегодня стоит у меня перед глазами. Я поняла: именно из таких мгновений и соткана наша жизнь.

Уже три года, как нет с нами бабушки. Моя Полина - почти взрослая: она ученица первого класса, но все такая же озорница. Впервые мои воспоминания о маме пришли без боли. В них царили тепло, свет, любовь и нежность того последнего маминого лета. Я поняла, что такое светлая память.

Наталья НОВОСЕЛЬЦЕВА, Витебский район.