У Овсянникова смокинга нет. А ценные мысли есть.

Нравится мне народный артист Беларуси и СССР Геннадий Овсянников. Столько баек о нем! Вот, например, ездил как представитель Купаловского театра в Автюки на фестиваль юмора. Рассказывают, что Геннадий Степанович "в рамках фестиваля" по домам ходил, балагурил. Везде его радостно привечали, чарку подносили. Еле отошел потом. Пострадал, как говорится, на ниве популярности. В театре он уже 46 сезонов. А люди принимают за своего - вроде и не богема столичная. С ним можно запросто, и это нравится многим. Один сельчанин так про него и сказал: "Степаныч - наш человек, смокингов не носит!"

Решила я узнать, есть у Овсянникова смокинг или нет. Напросилась в гости. Встретил он меня в дверях. Смокинга по случаю явления представителя СМИ не надел. Халат на нем был, довольно, между прочим, фривольный. Запахнут небрежно, по-домашнему. Я даже слегка смутилась.

- Однако, - говорю, - Геннадий Степанович! Вы меня встречаете по-простому.

- А чего? - не понял артист. - Тапки будешь надевать? - он подал симпатичные шлепанцы, в которые я тут же уютно "въехала". - Может, голодная? Покормлю!

Уселись в комнате. Два кофейных дерева (с плодами!) добавляли уюта в традиционно обставленный зал. Овсянников сел в кресло и напряженно стал ждать. За спиной - секция, уставленная фотографиями. На одной из них Геннадий Степанович снят, как положено артисту: взгляд мудрый, лик одухотворенный (это самый распространенный снимок артиста - часто бывает в прессе). На другом фото - не то в телогрейке, не то в тужурке какой-то. Я уж сейчас и не помню: так часто видишь его в кино и на сцене в народных "туалетах", что все слилось в единый образ. Я рассматривала фотографии, а артист, как прилежный ученик, устроился напротив и стал ждать умных вопросов.

- Господин Овсянников, вообще-то я хотела узнать: вам приходилось когда-нибудь надевать смокинг?

- Нет, это не ко мне. Вот если сделать выставку артистических костюмов Ростислава Ивановича Янковского, там будут и фраки, и смокинги, и сюртуки. А у меня - валенки, ватные штаны, кирзовые сапоги да тулупчик.

- Ваши герои в основном простые люди. Имидж?

- Да, - грустно сказал Геннадий Степанович. - Это от индивидуальности.

- А почему вы говорите с печалью? Мечтали о короле Лире?

- Я бы сыграл Лира. Но теперь уже не хочу. Зато я играл царя Додона! Ой, - поправился он, - не Додона, а Гороха! - Овсянников прищурился и захихикал.

- Интересно, каким же вам виделся царь Горох?

- О-о! Это на все века царь. Он может быть в любой стране - и в ближнем зарубежье, и в дальнем.

Сказал с такой наивной серьезностью, что я почувствовала подвох.

- Шутите? А могли бы и пофилософствовать. Знаете, как некоторые артисты рассуждают о своих ролях.

Геннадий Степанович глянул из-под бровей и махнул рукой

: - Замудрствование. Кому оно надо? Это глупо, когда режиссер на репетиции кричит артисту: "Не верю!!! Разве так Баба-Яга мешает кашу?" Ну чего рассуждать про Ягу или Гороха? Вы видите на сцене персонаж - это, в конце концов, я, артист Овсянников, в предлагаемых обстоятельствах. Я вообще не люблю этот термин "играть". Люблю БЫТЬ. Ну как можно просто и-зо-бра-жать такую судьбу, которая досталась моему герою в "Страстях по Авдею"? Сколько раз ко мне в "гримерку" заходили люди и говорили: вот так было с моим дедом!

- Пьеса современна?

- Да. До тех пор, пока не будет решен вопрос с землей, она будет современной. Нельзя убивать инициативу. Надо дать жить хозяину.

- Что такое талант?

- Выдающееся качество характера и психофизических данных.

- Говорят, у талантливого человека должен быть стержень, некая одержимость?

- Стержня не может не быть. Он нужен любому человеку. Только вот какой это стержень? Чтобы держать мощную конструкцию или чтобы делать вид, будто что-то держит, будто конструкция мощная? Выпендреж, короче говоря.

- Вам никогда не хотелось стать клоуном?

- Кстати, хотелось! Меня недавно разозлило высказывание одного певца в программе "Последний герой". Там было задание: петь, плясать перед аборигенами - короче, кто больше этим заработает. Сташевский отказался: "Я не клоун, я артист!" Так какой он после этого артист? Наоборот: самый лучший актер - это клоун. Его жанр очень сложен - трагикомедия.

- У нас много настоящих артистов-клоунов?

- Притворщиков больше. В Минске я клоунов не видел уже давно.

- Вас посещают ценные мысли?

- А на какую сумму вы хотите мысль?

- Ну, тысяч на 100 - 150.

- На эту цену меня только черные мысли посещают. Помните, у Пушкина? "Бомарше говаривал мне: "Слушай, брат Сальери, как мысли черные к тебе придут, откупори шампанского бутылку иль перечти "Женитьбу Фигаро". Н-да... Мысли иногда странные в голову приходят, поскольку логики в поступках некоторых чиновников не вижу. Ну что это происходит? Уволили дирижера симфонического оркестра за то, что он отказался вести политинформацию! Это что, идеологическая работа? Ну какая политинформация, когда с утра до ночи по телевизору новости! Кто-то мне будет рассказывать, что где-то разбился самолет. Ну зачем это надо? Я заседаний не люблю. Скучно. Однажды перед каким-то собранием встретил замминистра экономики Тура. Говорю: "Андрей, как вы считаете: мне лучше пойти на собрание или заработать 100 долларов?" Тур сказал: "Лучше 100 долларов - ответственно заявляю". Я и пошел на съемку. В жизни столько нелепостей! Я когда-то вел на радио "Веселый эфир" и детскую передачу "Хатнiчак". Но потом сподобился подписать одно скандальное письмо - теперь дорога на радио мне заказана. И все из-за чего? На радио реорганизацию задумали. Стали ломать эфир. Я и сказал: "На кой черт это делать, если бабка в Калинковичах чистит бульбу на кухне и слушает передачу: Генадзь А›сяннiка› чытае гумарыстычныя апавяданнi › "Вяс„лым эфiры". Что ей теперь слушать? FМ-станции? Короче, по слухам, кто-то из начальства сказал: "А "дальнобойщику" на кой хрен ваш Вивальди?" Ну тогда мы взяли и подписали письмо: я, Малявский, Лиля Давидович еще жива была, еще кто-то.

- Так вы замечены в революционной деятельности?

- Если это назвать революционной деятельностью. Просто когда я что-то считаю неверным, это выливается в умеренно подчеркнутое возмущение. А так стараюсь не выпячиваться: плетью обуха не перешибешь.

- Ну да. Есть еще поговорка: "С начальством спорить, что против ветра плевать". А что вы под обухом подразумеваете?

- Неразумные решения среднего управленческого звена. Хотя нет, не так нужно сказать. Впрочем, давайте оставим фразу как есть - поговорка она и есть поговорка. Я ее к тому же совсем нереволюционно произнес. Да я вообще считаю: зачем шуметь? Флагами махать - особенно бело-красно-белым - очень плохо. Пацаны под эти знамена собираются, ничего не понимая, ничьей стороны не принимая, а просто чтобы пошуметь. А то и похулиганить. Очень осторожно надо флаги доверять. Особенно теперь. Раньше-то я любил на демонстрацию ходить с портретами вождей. Нам в театре выдавали. Ой, мне это нравилось! Пока дойдешь до трибун - уже в хорошем настроении. Нас еще на машине возили! Сцену импровизированную делали, будто бы спектакль. В костюмах, как положено. Однажды на военную тематику сцену изображали. Доехали до трибун. А один чудак деревянную винтовку взял и направил... О-ох...

- Геннадий Степанович, что за история, после которой вы зуб на журналистов наточили?

- Так вы, журналисты, меня похоронили! Один умник написал: "Жаль, - говорит, - нет уже среди нас Гарбука и Овсянникова!" Мол, померли мы. Я даже подал в суд. Но судья сказал: "Одни только издержки заплатите, и все". Я вообще иногда удивляюсь, какие журналисты бывают! Одна пришла ко мне и сказала: "Я в театре последний раз в 1980 году была". О чем с ней говорить? О каком состоянии театра или театрального процесса?

- Каково, кстати, состояние театрального процесса?

- От недостатка финансирования сдвигаются все премьеры. Некоторые так, наверное, и не дождутся своего часа. Элементарно нет денег. Ну как сыграть сегодня "Три сестры"? Как одеть актрис? С мужиками проще: в пьесе все военные, а шинельного сукна много. Но с женщинами-то как быть, если между первым и вторым актом проходит два года? Через два года в том же платье? Я уж не говорю о "Дикой охоте короля Стаха".

- Геннадий Степанович, вы играете простых людей. Кто он, простой человек?

- Все условно. Это мы делим: простой - непростой. Посади этого дядьку из колхоза с драматургом, который закончил философский факультет, - не поговорят.

- Ни одной темы не найдут общей?

- Ну если философ поинтересуется, как бульбу окучивать, разговор пойдет. Но если заведет про Мережковского. То...

- А нужно говорить с дядькой про Мережковского?

- Конечно, нет. С простыми людьми если о театре говорить, то лучше о Макаенке. Помните пьесу "Выбачайце, калi ласка"? Ездили мы с этим спектаклем куда-то в район. Лидия Ржэцкая играла колхозницу, которая гоняет всех в хвост и в гриву. "А якi ты начальнiк? Цябе ж старшын„й паставiлi, а ты ›с„ прапi›!" - это текст у нее такой был. Потом, после спектакля, к Лидии Ивановне подходили и просили: "Заставайся ты › нашым калгасе! Навядзi тут парадак". Вообще в любом произведении чем проще сказано, тем лучше. Вот в стихотворении: пришли из боя бойцы, а им говорят: "Надо еще, ребята, в разведку сходить". Один ответил просто: "Пошли".

Геннадий Степанович сказал это слово - "пошли" - тихо. Без паузы, без раздумий, без пафоса и какого-либо сознания важности поставленной задачи. Я вдруг представила его в телогрейке, полинявшей от солнца и дождей. И в кирзовых сапогах.

- Ну, пошли? - тут же вышел из роли артист. - Я тебя накормлю.

- Вы верите в переселение душ? - спросила я напоследок, понимая, что остальная беседа пойдет без записи. - Артистам перевоплощаться проще, чем остальным. Кем вы, по-вашему, были в прошлой жизни или воплотитесь в будущем?

- Да ерунда. Кафка уже все написал про это. Помните тараканов в "Превращении"? Если уж говорить, то в 1935 году я был, простите, сперматозоидом - и все тут.

- Это было, если уж быть точным, в 1934-м, - сказала я, вставая с кресла.

- Не-ет... - неуверенно ответил Геннадий Степанович и стал в уме что-то подсчитывать. Поскольку родился он 19 февраля 1935 года, то... - Да, - признал, наконец, артист, - действительно, в 1934-м. Ай, это неважно: не по существу философия. Я сейчас вообще не очень-то склонен философствовать. Нашел себе книжку и читаю. Вот, - он показал томик Зюскинда "Парфюмер". - Я обычно несколько книг люблю читать, - на столике лежали две "Роман-газеты": с Иваном Евсеевым и Дмитрием Костомаровым. - Ну что, за стол?

И мы пошли.