Уважаемая редакция!
Пусть мой рассказ-воспоминание будет памятником белорусским мальчишкам, так и не ставшим взрослыми, и моим боевым товарищам, стоявшим насмерть в неравном бою...
…Рядом с нашим окопом располагалась огневая позиция самоходок СУ-122. Прибежавший с наблюдательного пункта батареи командир разведвзвода старшина Козлов от имени комбата попросил испечь блинов. Установив в лощине сковородку на два кирпича, я развел костерок, залил в сковородку первый блин. Только залил второй, как послышался свист снарядов. Свалившись кубарем на дно окопа, я услышал их разрывы и истошный мат самоходчиков:
— Твою …! Гаси кухню!
Пришлось выскочить и ведром воды из ручья залить костер. Обстрел прекратился так же неожиданно, как и начался. Из пробитого бока кастрюли вытекало тесто, рядом валялась в траве сковородка с недопеченным блином.
Началась артподготовка, и наши самоходки, стреляя и перемещаясь за наступающей пехотой, исчезли за холмом. В результате атаки воины 30-го Хасанского полка овладели селом Пятково и двумя линиями траншей.
Спрыгнув в расчищенную от завалов траншею, мы застали на НП комбата Арацкова с командиром роты гвардии лейтенантом Виктором Турбиным, разведчиков Скорика и Спирина. В траншее сидели молодые бойцы нового пополнения в новеньких, еще не обмятых гимнастерках. Из разговора я понял, что эти семнадцати-, восемнадцатилетние парни были призваны десять дней назад полевыми военкоматами из Барановичской области и прошли всего недельную подготовку в запасном полку.
Стояла поразительно тревожная тишина. Вдруг раздались рев «ванюш» (немецких шестиствольных минометов), свист снарядов и мин. Все легли на дно траншеи. Я видел, как впередилежащие солдаты-новобранцы втягивали при каждом взрыве тонкие шеи в великоватые вороты гимнастерок и прижимались к земле. Артподготовка закончилась, и послышались крики, сопровождаемые автоматными очередями: «Форвертс!»
Солдаты, подбадриваемые сержантами и взводным, заняли свои места. На пути наступающих немцев встала стена разрывов
76-миллиметровых пушек 7-й батареи. По команде взводного наши открыли огонь. Сперва палили без разбору, а затем стрельба приобрела осмысленные действия. Гитлеровцы залегли, а потом под прикрытием дымовой завесы отползли назад. Когда дым рассеялся, мы увидели выгоревшее поле с телами убитых вражеских солдат.
Через пару часов над траншеей пронеслась группа «мессеров», поливая нас из пулеметов. Ротный настроил солдат: в случае очередной контратаки кричать «Ура!», но из траншеи не вылезать. Началась артподготовка.
На сей раз в нее включились «фердинанды», перепахивающие наши позиции меткими выстрелами.
Было намного хуже, чем перед предыдущей контратакой, но бойцы вели себя спокойно, хотя лица у некоторых побелели: доносились крики идущих в контратаку гитлеровцев. Когда расстояние до них сократилось до 150—200 метров, солдаты открыли дружный автоматно-пулеметный огонь и стали кричать «Ура!». Немцы вновь откатились на исходные позиции. Проводная связь пока работала. Зазуммерил телефон. Я ответил:
— «Сосна» слушает!
— Либорита, передайте Борису идти к хозяину получить блямбу, —что в переводе на обычный язык означало: «Арапову явиться к командиру полка получать орден». У радиста Васи Веселкова сел аккумулятор, и он вместе с комбатом уполз в сторону деревни Пятково. От огня снайперов их пришлось прикрыть несколькими выстрелами дымовых снарядов. За комбата остался разведчик Миша Скорик. Оборвалась связь. Намотав на локоть сотню метров кабеля, я пополз к подбитым самоходкам и побежал короткими перебежками вперед. Преодолев таким образом метров пятьсот, наткнулся на порыв, но связь там еще не работала. Следующий порыв был намного хуже: по проводу прошли гусеницами самоходки.
В стороне нашей траншеи шел вал сплошных разрывов огня от целого дивизиона «фердинандов». Связь с НП опять нарушилась. Возвращаясь назад, к своему ужасу, я увидел, как из траншеи на ровное поле выскакивали наши пехотинцы и бежали в тыл, расстреливаемые немецкими самоходками. До Пятково не добежал никто, несколько человек укрылись за броней сожженных СУ-122.
Наутро, когда над немецкими траншеями прошел полк штурмовиков ИЛ-2, враг стал срочно покидать траншеи. Путь на запад был открыт.
Вместе с командиром дивизиона капитаном Лихотиным мы пошли вперед. Все поле между нашими сгоревшими самоходками и второй линией траншей было усеяно телами юношей в новеньком обмундировании, расстрелянных в спину озверевшими фашистами. Один из парней лежал вверх лицом, сжимая в холодной руке треугольник фронтового письма, очевидно, от матери.
Впоследствии мы узнали имена и фамилии некоторых ребят – сержантов Вани Скорика, Коли Спирина и гвардии лейтенанта Виктора Андреевича Турбина, начавшего свой боевой путь у стен Сталинграда, так при жизни и не узнавшего о том, что ему присвоено звание Героя Советского Союза. Выкопав поспешно могилу, положили рядом тела Скорика, Спирина и Турбина. Первым двоим едва исполнилось 20, Турбину – 23 года.
За третьей линией траншей чернела выжженная полоса земли. Сияло яркое полуденное солнце, ослепительно голубым было небо, а вдали, словно яркое пламя, горело поле цветущих маков.
Юрий АКИВИС, ветеран 356-го Дальневосточного ордена Александра Невского артиллерийского полка 102-й Дальневосточной Новгород-Северской ордена Ленина, Краснознаменной ордена Суворова стрелковой дивизии
