
Мы снабжали Ленинград топливом
— Гостить уже было неприятно и тяжело, — взгляд Ивана Тимофеевича будто пробивает дверь времени. Она срывается с петель и перед ветераном вспыхивают багровые военные зори. — К нашим краям война подобралась в сентябре. Немцы подошли к Ленинграду, но взять его не смогли. Тогда обошли город и вышли к райцентру Тихвину. Там проходила единственная железная дорога, связывавшая Ленинград и стратегическое направление на восток, на Вологду. Всю молодежь послали на укрепление города. Мы строили оборонные сооружения, рыли окопы, чтобы его отстоять. А в лесу готовили землянки.До деревни Дороховая, где жил Иван, фашисты не дошли 50 километров. Но Тихвин все же заняли, перерезав основную северную железнодорожную артерию, по которой текли составы с запада на восток и в обратном направлении. К Новому году советские войска вернули контроль над магистральной дорогой. Именно благодаря этому участку железнодорожных путей удавалось обеспечивать Ленинград по Ладожскому озеру. «Все для Ленинграда!» — под таким лозунгом подростков отправили за вторым хлебом для блокадного города.
— Мы снабжали Ленинград топливом. Вставали в пять утра, а в семь надо было быть за 10 километров от дома в лесу на делянке, где шла заготовка дров. Я трелевал, то есть доставлял срубленные очищенные распилы под два метра длиной к местам погрузки, — мой собеседник объясняет, как это было. Я вижу его беспредметное действие. Он — спиленные брусья. — Грузил их на лошадь и вез километр к узкоколейке, где меня встречали девчата, присланные из Ленинграда на заготовительные работы. Выгружал древесину, потом ехал обратно. И так туда-сюда до семи вечера. Девочки бесшабашные были. Они водили груженые вагонетки по пять километров к железнодорожной станции. Мотора ведь не было. Дорога узкая, неровная. Где с горы, а где под гору, насыпи хорошей нет. Некоторые вагонетки опрокидывались. Но работали мы дружно.
На железной дороге дрова грузили на платформы и отправляли в Ленинград. Для этого грузчикам выделяли всего 15 минут между эшелонами с ранеными и составами с вооружением.
— Дрова. Их называли вторым хлебом. Ленинград их очень ждал. У всех был лозунг «Все для фронта, все для победы!». А у нас — «Все для Ленинграда!». Три года так работали подростки и женщины.
Взрывчатка в печи
В ноябре 1944 года Ивана Синельщикова призвали в РККА. Он оказался в числе курсантов Ленинградской военной школы по подготовке радистов. Их готовили к отправке на Ленинградский фронт.— Началась военная подготовка. Мы учились стрелять, преодолевать препятствия, запоминали уставы. Изучали аппаратуру, радиостанции фронтов, связанные с авиацией, бытовые. А еще источники питания, батареи, двигатели. Мы должны были знать, как это все подсоединять друг к другу. Учили азбуку Морзе, чтобы в военных условиях четко донести войскам шифры «в атаку», «к наступлению». Чтобы принять сигнал с наушников, а при необходимости передать его ключом.
Коды впечатались в память Ивана Тимофеевича как слова молитвы «Отче наш». Сегодня ветеран раскрывает секрет запоминания семерки:
— Ти-ти-та-ти — созвучно «те-те Ка-те». Так и учили по ассоциации.
Будущие радисты только учились воевать, но учились в отголосках фронтов. В немилосердный холод несли караулы, охраняли знамя школы, городские склады с продовольствием и оружием. Иван, заготавливавший три года дрова для ленинградцев, был уверен, что теперь-то дерева в освобожденном Ленинграде, чтобы обогреться, курсантам точно хватит.
— На сто человек нам выдавали вязанку 30 на 30 сантиметров в сутки. Печи стояли металлические круглые, они не успевали прогреваться. Что там «кубик» дров — моментально уходило. Получим под подпись и греемся, песни военные подпеваем, — Иван Тимофеевич подносит ладони к воображаемой печи. И вот уже представляется, как из печной дверцы вырывается пламя. — Конечно, было холодно. Поэтому начальник склада иногда выдавал нам взрывчатое вещество. Дело вот в чем: если им стучать, получится взрыв, а если просто поджечь, то свободно горит, выделяя тепло.
Однажды на охрану складского помещения заступили 25 человек. Для согрева им выдали взрывчатку. Одно неосторожное движение — и курсанты взорвались. Сгорели люди, сгорел склад.
— Ответственного капитана осудили. В штрафбат его уводили вооруженные солдаты, а мы стояли коридором. Родителям написали, что их дети погибли при выполнении боевого задания. Так и было. Задание сверхважное: они ведь действительно охраняли боевые склады.
А вечером был салют
В мае 1945 года радистов планировали отправить на фронт, но военные планы разрушила Победа. По-офицерски собранный и серьезный полковник в отставке Синельщиков по-детски эмоционально вспоминает неповторимый победный день. Сильнее переживаний у него не было за всю девяносточетырехлетнюю жизнь. С каждой фразой он говорит громче и быстрее. Ленинград 9 мая 1945 года породил чувства, которые не стареют. Война для него навсегда открытая рана. Ивана Тимофеевича, как и тогда, при мысли о победе душат эмоции. Без слез это слушать тоже нельзя.
А вечером дали салют. На набережной Невы — негде ступить. Потом еще неделю шли торжества. Мне повезло, что я был в центре Ленинграда. Это была радость со слезами: слишком долго мы ждали этого победного дня — и дождались.