Как в любой критической для себя ситуации, Запад крайне заинтересован в России. В хороших отношениях со страной и элитой, в деньгах, ресурсах, талантах. У нации есть реальный шанс, как говорят в Одессе, «суметь наварить на любой неприятности». Надо только понять как.
А чтобы понять, как не свалиться в катастрофу и выйти из прорыва с максимальной для себя выгодой и сразу, и в будущем, нужно точно знать, что происходит. Кризис, он ведь, как смерть, – и вероятен, и неожиданен одновременно. Хотя, слава Богу, и разнится тем, что обратим. Но в любом случае для полноты картины драмы важна история болезни. Вот ею для начала и займемся.
Недаром склонные к экзальтации религиозные люди разных убеждений заговорили о конце Света. Мир впрямь переживает финал, только эпохи Просвещения: ее оригинальное название по-французски так и звучит – Sie’cle de Lumie’re – Век Света. Свет на языке просветителей был синонимом Истины. И мы таки наблюдаем уход периода того понимания Истины, стержнем которого была вера – именно вера – в самодостаточность человеческого разума.
Эта вера породила убежденность во всемогуществе научного, секулярного мышления. А поскольку освобожденный от контроля нравственности разум человека наворотил в течение ХХ века неслыханные злодеяния и угрозы человечеству, его следствием стал ценностный, духовный надлом Запада, приведший его в итоге к всеобъемлющему кризису идентичности, догматизации либерализма и т.п. От потери же ориентиров тех, кто лидирует в мировых процессах последние примерно 400 лет, естественно, лихорадит всю планету.
Итак, первая основная причина остроты процессов, протекающих в современном мире, – кризис того типа сознания, который на протяжении веков диктовал стандарты прогресса. Для сторонников «научного» мышления характерна безграничная вера в безусловную плодотворность проектирования. Несмотря на то что советское планирование и однобокая аналитика вкупе с завышенной самооценкой RAND Corp. в США, каждое по-своему, подвели в долгосрочной перспективе свои страны, «научный» взгляд возлагает за это ответственность не насчет узости самого подхода, во многом механистического, а на недостаточно умелых проектантов.
При этом упускают из вида базовое ограничение – закон избыточного разнообразия, вне которого невозможна продуктивная эволюция ни биологических, ни социальных организмов. Он гласит, что любое заорганизованное пространство неизбежно увеличивает давление на себя со стороны его окружения. Иначе говоря, наличие в современном мире слишком жестких организаций не добавляет миру порядка, но, наоборот, только провоцирует все новые и новые хаотичные проявления в окружающей нас среде.
Вот вам и кризис управляемости: натиск неуправляемости – стремление все еще крепче организовать новый всплеск хаоса. И так – до бесконечности.
Не поняв, что новая сложность мира требует принципиально иных управленческих подходов, мы продолжим биться в тенетах все более и более тяжелых неурядиц. И тут Россия опять-таки может сыграть свою роль. Западному варианту евроатлантической цивилизации присуще путаться в примитивно понимаемой прагматике. А нам принадлежат право и обязанность ставить общие вопросы, без решения которых невозможно переходить к практическим шагам.
Два иных примера чрезмерной увлеченности схемами проектирования: рефлексивное управление и теория рационального выбора. Хотя еще в 20-е годы ХХ века Вильфредо Парето доказал, что даже рыночный выбор далеко не всегда рационален, все еще модно считать, что человек руководствуется исключительно соображениями рациональной полезности.
Рефлексивное управление отличается от других методов информационного воздействия тем, что вначале строится модель того, на кого (или что) будут воздействовать. Разработчики предупреждали, что некорректное рефлексивное управление фондовыми рынками может вызвать экономическую катастрофу. Что мы теперь и наблюдаем. Так мы находим вторую фундаментальную причину нынешнего кризиса – методологическую.
Третья – кроется в происхождении современного либерализма. Он возник как альтернатива советской модели общества и институтов на фоне тотального полевения Европы и Америки. Оставшись без оппонента, советского строя, либерализм тяжело заболел. Идеологически он забронзовел, стал нетерпимым к иному мнению, что превратило его в его же собственную противоположность. А в его экономическом порождении – экономике потребления – быстро упало качество продукции: от элитных автомобилей до ширпотреба и скандала с 5-м терминалом аэропорта Хитроу. Модели государства-развития и государства-конкуренции, приспособленные для другой ситуации, в новых условиях не срабатывают.
Поскольку главные проблемы современного либерализма состоят в том, что он потерял дыхание, неспособен генерировать свежие идеи и нестандартные решения, предлагать новаторские ответы на новые вызовы, то немудрено, что экономика потребления, по оценкам самих американцев, тает на глазах. А когда трудности возникают у доминирующей экономики, да когда экономика занимает гипертрофированное место в международной жизни, это не может не сказаться на состоянии всего остального мира.
Аналитики заговорили о том, что США вылетают в трубу. Кризис их финансовой системы привел к тому, что снимаемая ими благодаря статусу мировой резервной валюты маржа с финансовых операций по всему миру больше их не спасает. Заимствования приобрели катастрофический объем. Пенсионные фонды пусты. Падение американской экономики представляется более вероятным, чем обвал цен на энергоносители. Идеологический диктат Вашингтона вызывает все большие сомнения даже у ближайших союзников.
Крупные пакеты акций у терпящих бедствие столпов западной финансовой системы – Citi Corp., UBS, Lehman Broth. – выкупаются компаниями иных центров силы, прежде всего арабами и китайцами. В такой обстановке непонятно, как долго еще Штаты будут в состоянии скупать лучшие мозги по всему миру (тем более что Китай уже платит за них больше), а без этого на технологическом лидерстве США, и сейчас уже небесспорном, можно будет ставить крест.
Американцы привыкли к тому, что, как они сами говорят, в последние 70 лет у них «все само ложилось на сковородку». А теперь, что они ни делают, – все мимо. Получится ли с этим справиться? Мы по инерции превозносим протестантское сознание. А в годину испытаний в его жесткости больше минусов, чем плюсов.
Для протестанта – если ты успешен, то и благословен. Если же неуспешен, то Бог не на твоей стороне, а значит, ты попросту никто. Тебя буквально нет. Понятно почему, вылетая в трубу, американцы не хотят видеть действительность. Потому что тогда они сломаются. И здесь им никто не поможет.
Очевидно, почему западные общества и политики теперь в смятении. У граждан США, когда галлон бензина стал дороже 4 долларов (а сейчас он перешел отметку и в 5 долларов) и разразился ипотечный кризис, исчезла уверенность, что все идет правильно. Аналогичные настроения распространены и в ЕС.
У политиков все решения приводят к обратным результатам. В Америке снижение потребления домохозяйств, расширение финансового кризиса, Афганистан, Ирак, проблемы с ПРО в Чехии и Польше, безуспешная борьба с террором… В Европе Саркози пытается воссоздать Римскую империю через Союз для Средиземноморья, не найдя выхода из системного кризиса институтов ЕС, вызванного чрезмерным унификаторским рвением Брюсселя, вторично срывающего конституционный процесс.
Для США все усугубляется оттоком капитала в Европу, которая пока выглядит привлекательнее. Но и страны ЕС это не радует. Там понимают, что европейское благополучие 60 лет держалось на американском участии. И если посыплется Америка, то рухнут и хваленые социальные государства Европы.
Психологический дискомфорт в сочетании с реальными проблемами чреват серьезнейшими осложнениями, особенно для протестантов. И действительно, хотя некоторые считают поведение Вашингтона имперским, оно скорее судорожное.
Впору не надувать новые финансовые пузыри, а спокойно обсудить целесообразность возвращения к золотому стандарту. Ан нет. Никто не предлагает и других продуктивных идей.
Конвульсии рождают лишенное всякого смысла продавливание по инерции третьего позиционного района ПРО в Европе. Или предложения типа исключения России из «восьмерки», либо Лиги демократии, должной якобы прийти на смену ООН. Лига, если бы она возникла, сразу была бы расценена, по нормам международного права, как организация агрессоров. Или пассы на Кавказе и Ближнем Востоке: ведь не хочет же Америка всерьез зажечь большую войну – Азербайджана с Карабахом, Грузии с Абхазией и Южной Осетией, в республиках Северного Кавказа, Израиля с Ираном?
Великие державы мечутся на грани нервного срыва, системный кризис в Европе и Америке – идентичности, мировоззренческий, моральный, технологий управления, неэффективность действующей экономической модели и финансовых институтов… Прежде подобное всегда заканчивалось мировой дракой.
А тут еще напряжения с демографией, ресурсами, климатом, продовольствием, экологией, энергетикой. Потому ООН и прогнозирует, если ничто не изменится, масштабную войну в ближайшие 10 лет. Кто в ней сойдется? Даже на этот вопрос нет ответа. Вот настоящая угроза – свалиться (тем более спонтанно) в военный конфликт, – стоящая перед теми, кто ответственно относится к жизни.
