Родом из мифа
Вот они – пояса-радуги сказочной красоты. На золотом поле вытканы венки из мелких огненных гвоздик, синих васильков и нежных ромашек, окаймованных стебельками-метелочками. А вот под облачками букеты из крупных гвоздик. Символом вечности (или судьбы самих поясов?) выглядывает сухой пень, обвитый молодой порослью растений. Сегодня этой красотой могут любоваться в Кракове, Варшаве, Вильнюсе, Каунасе, Львове, Москве, Санкт-Петербурге, в музеях которых хранятся слуцкие пояса. На родине сохранились только два их фрагмента.
Слуцкие пояса – белорусский ответ местных князей Радзивиллов на восточную моду. После Люблинской унии 1569 года, которая объединила Корону Польскую и Великое княжество Литовское в Речь Посполитую, благодаря идеологии сарматизма широко был распространен миф о божественном происхождении аристократии нового государства. Но, как утверждают исследователи, никакого отношения к сарматам, непобедимость которых воспели античные авторы, белорусская и польская шляхта не имела. Тем не менее шляхтичи и магнаты стремились во всем походить на своих «славных предков». Представители высшего сословия могли сами выбирать себе короля, cрывать решение сейма одним голосом шляхтича liberum veto, могли не подчиняться королю, если он действовал наперекор шляхте.
В украшении жилья, в одежде они также придерживались сарматизма. Для того чтобы «современный магнат» выглядел, как «сармат древний», с Востока в Речь Посполитую везут украшения, керамику, ткани. Считалось, что чем больше шляхтич был похож на восточного вельможу, тем он богаче. В составе восточного костюма в Речь Посполитую приходят и куншутовые пояса, которые импортируются из Персии, Османской империи, Китая, Индии.
Можно предположить, что стремление носить пояс возникло не только по причине модных тенденций. В древности тот, кто не носил пояс, считался непорядочным, слабым человеком.
У православных, не подпоясавшись, нельзя было ни молиться, ни обедать, ни спать ложиться.
В культурах многих народов считалось, что пояс оберегает от злой силы и способствует здоровью, благополучию.
«Меня произвели в Слуцке»
В XVIII веке магнаты создали первые фабрики (их еще называли персиарнями) по выпуску поясов. Князь Михаил Казимир Радзивилл Рыбонька открыл мануфактуру в Несвиже, а его брат Героним Флориан Радзивилл – в Слуцке.
Несчастные крепостные крестьянки из стихотворения классика белорусской литературы Максима Богдановича, которые вместо персидского узора ткали «цвяток радзімы васілька», – художественный вымысел поэта. Ткать пояса в то время имели право только мужчины. Это были высококвалифицированные мастера, труд которых хорошо оплачивался. Поначалу им не хватало умения и опыта, потому ткачи старались перенимать восточные узоры. Однако белорусские мотивы оказались ближе и тем, кто ткал, и тем, кто покупал пояса. Особенно вырос спрос на живописные полотна после того, как по приглашению князя Михаила Казимира Рыбоньки на мануфактуру из-за границы приехал мастер Аванес Маджаранц (этого армянина потом назовут на славянский лад Яном Маджарским).
С самого начала художник-текстильщик и его сын Лявон (Леон) поставили перед собой цель: не повторять восточные прототипы, а искать свои приемы, чтобы превзойти мастерством чужеземцев! «Под руководством Яна Маджарского радзивилловская персиярня освоила выпуск удивительных тканей – двусторонних, четырехповерхностных! – рассказывает кандидат искусствоведения, заведующая отделом научно-просветительской работы Национального художественного музея Ирина Скворцова. – Пояса были сделаны с добавлением золотых, серебряных нитей. У такого пояса не было изнанки, и каждая сторона разделялась на отличные друг от друга узорные полосы. Золотистой или серебряной стороной пояс завязывали на свадьбу, красным – на именины и в гости, серым – для официальных приемов, темным – на похороны. Маджарский-старший стал украшать концы изделий шелковыми однотонными махрами-кистями, которых на восточных оригиналах не было. Кисти же характерны для славянского ткачества. Они придавали поясам целостность, композиционную завершенность».
В этот период живописные полотна отмечаются именами мастеров: Ioannes Madzarski, а раньше своеобразными логотипами фирмы были шитые надписи о месте производства. Сначала метки делали латинскими буквами – Slutck, Me fecit Sluciae, что означало «Меня произвели в Слуцке». Пояса приобретали не только для того, чтобы украсить свой костюм. Этот дорогостоящий аксессуар носил и практическую функцию: он был своеобразным портмоне для денег. На нем носили оружие. Популярность поясов была настолько высокой, что их по образцу слуцких стали производить и в Европе!
Возвращение на Родину
Почему в Беларуси сохранилось так мало слуцких поясов? Большой урон поясам был нанесен революционерами, которые рассматривали их как предмет аристократичной культуры. Множество узорчатых тканей погибло во время Великой Отечественной войны. Кандидат искусствоведения Ирина Скворцова рассказывает, что большое количество поясов сохранилось лишь в костелах, так как они были частью костюма ксендзов. Одно из самых больших собраний поясов хранится в Историческом музее в Москве, часть из них в эти дни представлена на выставке в Беларуси.
Пояс, длина которого достигает пяти метров, в музейной витрине растянут не в полную длину. По требованиям хранителей раритеты должны лежать на льняной ткани и только в неярко освещенном помещении, иначе пояса могут выгореть. Музейным работникам, конечно, пришлось побеспокоиться о создании необходимых условий для экспонирования поясов, но желание показать их жителям той земли, где они были созданы, победило все «нет» и «но».
Возможно, слуцкие шедевры останутся в Беларуси навсегда. Национальный художественный музей ведет переговоры с Государственным историческим музеем об обмене белорусских раритетов на музейные ценности, представляющие интерес для Российской Федерации.
«Перевозить такие экспонаты, как слуцкие пояса, очень сложно и дорого, – говорит председатель Счетной палаты России Сергей Степашин. – Изменение климата очень плохо влияет на сами изделия, так что уж лучше, чтобы их могли видеть посетители белорусского музея, чем хранить их в запасниках в Москве. А в Беларуси есть то, что интересно для нас. Откровенно говоря, мне жаль, что приходится говорить об обмене ценностями, так как я хотел бы, чтобы россияне и белорусы жили в одной стране и были одним народом. Но тем не менее я понимаю, что обмен – это нормальная формула».
Сергей Степашин отметил, что соответствующее решение об обмене белорусских раритетов на музейные ценности, представляющие интерес для России, может быть обсуждено уже в ближайшем будущем, во время планирующегося визита Владимира Путина в Беларусь в качестве премьер-министра России.
