После аварии на Чернобыльской АЭС более двух тысяч квадратных километров земель из–за радиоактивного загрязнения оказалось в зоне отчуждения. В 1988 году на территории трех наиболее пострадавших районов — Брагинского, Наровлянского и Хойникского — был создан Полесский государственный радиационно–экологический заповедник. Это уникальное не только в нашей стране, но и в мире место. Ученые исследуют жизнь растений и животных на загрязненных радионуклидами участках, отрабатывают технологии реабилитации земель.
Георгий Матусов, кандидат биологических наук заведующий научным отделом экологии растительных комплексов Полесского государственного радиационно–экологического заповедника, — наш сегодняшний гость.
— Георгий Дмитриевич, давайте вернемся на 22 года назад. Какой «удар» приняла на себя зона?
— На эти земли пришлось около 30 процентов цезия, более 70 процентов стронция и почти 97 процентов изотопов плутония, выпавших на территории Беларуси.
— Тогда около сотни деревень в одночасье стали БНП — бывшими населенными пунктами. Какие они теперь?
— Одичавшие... Одни дома заросли выше крыш «хмызняком» и бурьяном, другие разрушились. Но по–прежнему цветут и плодоносят яблони, груши, вишни, сливы, абрикосы, шелковица белая и черная, смородина, крыжовник, виноград... Только никому уже этот урожай не нужен.
В деревнях хозяйничают дикие животные. И в первую очередь кабаны. В последние годы, помимо лис, волков, зайцев, стали появляться и нетрадиционные для этих мест бобры, болотные черепахи, рыси, бурые медведи, зубры, лошади Пржевальского, белые цапли, лебеди–кликуны.
— Как радиация повлияла на растения?
— Кое–где видоизменилась хвоя, стали закручиваться побеги. Все же большинство изменений произошло на генетическом уровне.
— Не исчезли ли культуры, занесенные в Красную книгу?
— Наоборот, зафиксировано даже 38 новых «краснокнижников» — касатик, или ирис сибирский, сальвиния плавающая, кувшинка белая, астра степная, лилия кудреватая, шпажник черепитчатый, водяной орех плавающий («чилим»), кубышка малая (желтая) и др. Молодило русское вообще не растет больше нигде в Беларуси, только здесь.
— Велись ли в заповеднике наблюдения за плодовыми растениями?
— Да, было испытано около 20 культур. Ставку делали на экзотические для Беларуси абрикос, персик, виноград. Но разводили, конечно, и яблони, груши, облепиху, медвежий орех, рябину красную и черноплодную, орех маньчжурский, айву японскую, шиповник, боярышник, барбарис, алычу... Семена высевали без стратификации под зиму. Минеральные удобрения не вносили. И тест на выживание прошли не все.
— В какой части растения больше всего накапливается радионуклидов?
— Как оказалось, самые «грязные» — шишки и хвоя. Но каждая культура по–своему «отзывается» на повышенный радиационный фон. К примеру, в чернике в избытке изотопов цезия, в землянике — стронция. В ежевике, малине, костянике радионуклидов значительно меньше.
Очень много радиации (в частности, цезия–137) в листьях и плодах персиков и орехов, в листьях винограда, древесине сливы, ягодах калины «гордовина», шишках и листьях хмеля.
— Какие сорта все же выжили в зоне?
— Из более чем 20 сортов абрикоса самые стойкие «крупноплодный», «ранний ботанического сада», «радужный», «киевский ароматный». Из 10 сортов персика наиболее приспособленными оказались «память Шевченко», «Славутич», «ветеран ботанического сада», «киевский ранний». Чтобы повысить устойчивость культур, мы их прививали: персик на алычу, абрикос на жардель (дикий абрикос). Из яблок лучшими оказались «антей», «айдаред», «имрус».
— Проводились ли исследования по винограду?
— А как же. Нам хотелось найти сорта, которые бы давали хороший урожай в открытом (без какого либо укрытия) грунте и практически не накапливали в ягодах радионуклидов. «Киевский золотой» болел и очень часто подмерзал. «Мускат устойчивый» и «любимец виноградаря» погибали на 2 — 3–й год. Перспективными и жизнеспособными оказались «гибрид С 583 А», «мускат Нины», «гибрид № 6».
— Однолетние и многолетние культуры — в каких из них радиации больше?
— Самая высокая концентрация радионуклидов, конечно же, в однолетниках. Их жизненный цикл ограничен одним сезоном, вот растения и стараются взять из почвы максимум питания. Многолетние же культуры (особенно деревья) как бы удерживают радиацию в себе. То, что осело на них сразу после взрыва, впиталось в кору, хвою, древесину и в них же законсервировалось.
— При въезде в Бабчин, рядом с КПП, разбит сад...
— Да, на площади 2,2 га растут карликовые сорта абрикоса, алычи, диких и культурных яблонь, груш, черная смородина. Этот сад знаменит еще и тем, что в нем есть Аллея памяти, высаженная главами многих государств — Кыргызстана, Литвы, Перу, Украины, Италии, ФРГ, Турции, Франции... Есть дерево, посаженное и Президентом Беларуси.
— А земля, как она реагирует на радиацию?
— В 1986 году, когда выпало радиационное облако, загрязнение почвы шло, что называется, сверху. Теперь же — снизу: растения корнями вытягивают из толщи питательные соки. В том числе и зараженные радионуклидами. Больше всего стронция и цезия в 10 — 15–сантиметровом верхнем слое земли — около 80 процентов радионуклидов, которые есть в почве. Остальные 20 — глубже.
Чем плодороднее грунт, тем меньше радиации накапливают растения. Ведь цезий — это аналог калия, стронций — кальция. И потому там, где не хватает питания, всегда востребованы радионуклиды.
— Чтобы очистить от радиационного загрязнения пахотный слой (а это как минимум 35 — 40 см), понадобится еще лет 20?
— Скорость миграции цезия и стронция не одинакова. С годами, конечно, территории будут становиться чище. Но на быстрый процесс рассчитывать не стоит.
— Георгий Дмитриевич, для чего проводятся все эти исследования?
— Знание биогеохимического круговорота радионуклидов, выпавших после аварии, позволяет определять ежегодное «потребление» радиации растениями, а также то, какая часть из нее снова возвращается в почву. Эти сведения очень важны как для фундаментальных исследований, так и для составления прогнозов радиоактивного загрязнения участков.
Фото из архива Г.Д.Матусова.
