Цитаты из антиутопии

Леанiд Маракоу. Рэпрэсаваныя лiтаратары, навукоуцы, работнiкi асветы, грамадскiя i культурныя дзеячы Беларусi 1794 - 1991. Энцыклапедычны даведнiк у трох тамах. Том першы. ATHENAEUM, Мiнск, 2002.

В ночь 29 октября 1937 года в городе Минске было расстреляно 22 белорусских и еврейских литератора. Вероятно, таким образом власти решили отметить день Ленинского комсомола.

Среди расстрелянных был талантливый молодой белорусский поэт Валерий Моряков.

Прошло 65 лет - и племянник Валерия Морякова издает свой энциклопедический словарь, в котором есть имя его дяди... А также имена многих и многих жертв разных властей, разных режимов. Читать эту книгу равнодушно невозможно - сколько талантливых, вдохновенных людей, сколько поколений национальной интеллигенции вырублено под корень! Тем, кто упрекает сегодняшнюю белорусскую литературу в "отставании от мира", следует ознакомиться с предисловием к книге, написанным самим составителем. Достаточно процитировать один абзац: "З 540 - 570 лiтаратарау, якiя друкавалiся у Беларусi у 1920 - 1930-я гады ХХ ст., бальшавiкi рэпрэсавалi не менш за 440 - 460 (80%), а калi улiчваць аутарау, змушаных пакiнуць Бацькаушчыну i, па сутнасцi, перапынiць свой удзел у творчым жыццi на Радзiме, рэпрэсiям падверглiся не менш як 500 лiтаратарау (90%)".

Это только за несколько десятилетий ХХ века... А сколько было таких "рэпрэсiуных хваль" в нашей истории! Некоторые белорусские деятели арестовывались на протяжении жизни пятью разными властями - не правда ли, звучит как цитата из антиутопии? А между тем это наша с вами история...

Автор постарался, чтобы его книга имела вес и в науке - у нее шесть рецензентов, известных, титулованных научных работников; каждая статья имеет библиографию. Но при своем энциклопедическом предназначении книга несет печать неравнодушного отношения автора к "материалу", эмоциональную окраску, что, согласитесь, для нас, читателей, интереснее, чем научная бесстрастность.

Да, эту книгу я посоветовала бы иметь в каждом доме в Беларуси. Но - увы. "Рэпрэсаваныя" - не исключение из сонма белоруской книжной продукции: мизерный тираж, немногочисленные "точки распространения"... Но не мною сказано, что кто ищет - тот найдет.

Дубравка Угрешич. Форсирование романа-реки. Санкт-Петербург, Издательство "Азбука". 2002.

Каждая встреча с книгой сербских писателей вызывает у меня радостное удивление. Я уже представляла вам, уважаемые читатели, книги Милорада Павича, Боры Чосича... Сегодня - еще одно запоздалое открытие: Дубравка Угрешич и ее роман "Форсирование романа-реки", признанный в 1988 году лучшим романом Югославии.

Сегодня нет уже упомянутой страны - сама Угрешич, получив много престижных международных литературных премий, живет в Амстердаме. Но ее "ироничный и забавный", как написано в аннотации, роман по-прежнему интересен и актуален, во всяком случае, для нас. Ибо материал для повествования - жизнь литератора в современном мире и в отдельно взятой стране "развитого социализма" из недавнего прошлого. Своеобразный "летящий стиль" вполне соответствует сегодняшним "нормам читабельности".

"Форсирование романа-реки" упорно называют "мастерски реализованной моделью постмодернистской теории". Ну как же, ведь автор по образованию - философ, да еще составитель антологии русской альтернативной прозы. Вполне допускаю, что при желании подобное мнение можно обосновать, надергав цитат и сопоставлений. Но зачем?! Гораздо интереснее просто читать, находя сопоставления и аналогии не с теорией, а с реальностью. Писатель - он и в Загребе писатель, и в Минске, и в Айова-сити. Угрешич не жалеет красок для обрисовки "лит-паноптикума".

Вполне могу представить, что Дубравку Угрешич не жалуют коллеги по цеху - не может быть, чтобы при описании сцен из жизни литераторов и окололитературных чиновников она не пользовалась прототипами. Правда, "писатель писателю - мышь, ну, может быть, крыса, но никак не волк... Впрочем, писатели похожи на людей, а люди всегда немного похожи на животных".

Не могу сказать, что в книге все идеально. Сюжетная линия под конец делает замысловатый вензель в сторону жанра плохих политических детективов. Но общее впечатление это вовсе не портит. Во всяком случае, читатель найдет в этом странном романе больше, нежели "сочувственный комментарий по поводу абсурдности профессии литератора", как оптимистически обещает аннотация. Возможно усмотреть даже противоположное - глубинный смысл, выстраивающийся из отдельных нелепых эпизодов, оправдание профессии, доказанное "от обратного".