Накануне Всемирного дня почты, который традиционно отмечается 9 октября, корреспондент «Знаменки» испытала на себе, каково это — разносить письма и газеты.
«Кто стучится в дверь ко мне с толстой сумкой на ремне?» Заученные еще в первом классе строчки Маршака уже давно морально устарели: новое поколение почтальонов и знать не знает, что такое «синяя 
форменная фуражка». Да и сумку на ремне они не больно-то жалуют: говорят, в ее недрах легко затеряться важному письму, из-за которого потом придется возвращаться пешком через весь квартал. А еще, в отличие от книжных персонажей, будь то герой Маршака или горячо любимый нами почтальон Печкин, сегодня письма и газеты в девяноста процентах случаев разносят женщины. Вот и в минском отделении почтовой связи № 100, которое на полдня стало моим новым местом работы, на ??? барышень приходится всего один мужчина.
- По тяжести наша работа — мужская, — рассуждает моя начальница, почтальон с 33-летним стажем Галина Болточко, — а вот по зарплате, скорее, женская: прокормить на нее семью сложно.
Чтобы на себе прочувствовать все тяготы профессии, беру в руки пачку свежей прессы и вслед за Галиной Петровной ныряю в подъезд…
Почтальон — работа для «жаворонков»
Через полчаса стало ясно, что оделась я неправильно: от каблуков болели ноги, руки зябли без перчаток, а еще я, все детство воевавшая за право ходить без головного убора, вдруг сильно соскучилась по шапке. Галина Петровна — в туфлях на плоской подошве и уютных перчатках, для удобства обрезанных на кончиках пальцев, — смотрела на меня с жалостью. А когда я, не привыкшая к столь ранним подъемам и спавшая на ходу, не разминулась со склонившимся над тротуаром деревом, она небось сто раз пожалела, что согласилась взять с собой журналиста-практиканта. В отличие от меня почтальон выглядела на зависть бодро.
— Я привыкла вставать в полшестого — даже в выходные не могу долго спать, — рассказала Галина Петровна. — А одно время мне вообще приходилось подниматься в двадцать минут пятого: наше руководство решило, что если почтальон будет приступать к своим обязанностям в полшестого и уже за завтраком минчане смогут пролистать свежую газету, то это в разы увеличит подписку. Но их ожидания не оправдались, и теперь я снова могу поспать чуть дольше.
Между тем мы подошли к первому подъезду, возле которого Галина Петровна достала из кармана мечту домушника — три связки домофонных ключей. Еще не успел затихнуть звуковой сигнал, а мы уже снова оказались на улице — на весь подъезд была всего одна газета.
— Как ни печально, с каждым годом белорусы читают все меньше и меньше, — поясняет моя наставница. — Сейчас на три дома приходится всего одна пачка газет и писем, а раньше набиралось по две на каждую пятиэтажку. А 
вообще, сегодня газеты читают лишь пенсионеры — они ждут каждый новый номер, как дети — дня рождения. И когда в прошлую субботу вся пресса вышла с опозданием — ждали материал о выступлении Президента перед российскими СМИ, — старички буквально обрывали телефон почтового отделения. Впрочем, основной наш груз — это не газеты, а письма от интернет-компаний и мобильных операторов. А еще глянцевые каталоги с одеждой. Их я, честно говоря, недолюбливаю: уж больно они тяжелые — будто глина.
«Положите мне газету… под коврик»
— Что, Петровна, молодежь обучаешь? — интересуется дворник: в девяти домах, закрепленных за моей героиней, ее знают как родную. Впрочем, и для нее самой подписчики газет — это не просто аккуратно выведенные на краешке издания инициалы. Галина Петровна трогательно рассказывает о 90-летней бабушке, которой кладет газету под коврик, чтобы той не пришлось совершать долгое и мучительное путешествие с четвертого этажа на первый. Знает она и о читательских пристрастиях известного актера Владимира Гостюхина: он выписывает московскую газету «Завтра» и журнал «Современник». А вот к жене известного оппозиционера почта не приходит: для выступлений на публике ей времени хватает, а для того, чтобы приделать отлетевшую дверцу почтового ящика, — нет.
Несмотря на то, что современная молодежь предпочитает хулиганить в Интернете, оставив разбитые лампочки и обожженные жестяные коробки отцам и дедам, многие ящики по-прежнему выглядят так, будто они пережили ядерную войну. В один из таких, с зияющей дырой вместо дверцы, нам пришлось на свой страх и риск опустить письмо — интересно, нашло ли оно своего адресата? А вот с огромным заграничным пакетом, который никак не хотел пролезать в узкую щель, решили не рисковать — набрали на домофоне номер получателя:
— Ваше письмо не влезает в почтовый ящик — спуститесь за ним, пожалуйста.
— Лучше сами поднимитесь!
— Какой этаж?
— Восьмой.
Своих почтальонов мы не жалеем…
Что в черном ящике?
Кстати, вы никогда не задумывались, почему у входных дверей в некоторые подъезды висят огромные черные ящики? Лично мы в детстве считали, что там хранится секретное оружие или, на худой конец, 
противогазы. Но все оказалось куда прозаичнее: это почтовый ящик для почтальона, куда водитель загружает очередную партию прессы, избавляя тем самым своего коллегу от необходимости каждые полчаса возвращаться на базу.
— Это счастье, когда на почте есть машина, — рассуждает Галина Петровна. — Было время, когда нам предлагали от нее отказаться — обещали доплачивать «за вредность» по десять рублей. Знаю, что многие отделения пошли на это и теперь жалеют: за день почтальоны набегаются так, что не хочется и обещанной прибавки.
Но вернуться на почту нам все же приходится: расправившись за полтора часа с первой доставкой — газетами и письмами, забираем вторую партию — заказные послания. Чаще всего это повестки в суд, так что неудивительно, что их «счастливые» обладатели порой ведут себя не совсем адекватно — грубят или захлопывают перед носом дверь. Тяжело приходится и с пожилыми людьми: обнаружив в почтовом ящике извещение о заказном письме (его оставляют, если на момент визита адресата не было дома), они нередко обрушивают на почтальона лавину упреков: мол, мы в это время находились в квартире, просто вы поленились к нам подняться. А на следующий день вспоминают, что были у врача.
— Впрочем, случаются и приятные беседы, — улыбается Галина Петровна. — Когда приходишь подписывать ветерана на его любимые издания, можно быть уверенной: если не выпьешь с ним чаю и не выслушаешь из раза в раз повторяющиеся истории, как он бил фашистов и выносил на себе раненых, «живой» не выйдешь. Так что мы в какой-то степени еще и психологи… А вообще работа у нас неплохая — интересные люди, свежий воздух, движение, да и общежитие предоставляют по первому требованию. Я и сама когда-то пришла сюда 19-летней девчушкой ради крыши над головой, да так и осталась на 33 года.
И все же моя героиня втайне радуется, что дети успешно закончили вузы и не пошли по ее пути: дочь работает в банке, сын — в военном ведомстве. И что им не приходится просыпаться в полшестого ради того, чтобы каждый из нас мог полистать за обедом любимую газету и лишний раз удивиться тому, как много на свете нового и интересного.
Виктория КРУПЕНЬКОВА, фото Дмитрия ЕЛИСЕЕВА, «ЗН»
