По «Славянскому базару в Витебске» российский продюсер Иосиф Пригожин передвигался на костылях. Оказалось, во время недавнего отпуска он сломал ногу. И еще некоторое время ему так и придется ковылять рядом со своей супругой — певицей Валерией. Однако полученная травма не мешает Пригожину быть привычно откровенным и жестким в суждениях, за что одни (журналисты, к примеру) Иосифа Игоревича обожают, а другие (артисты, с которыми он периодически выясняет отношения через СМИ и интернет) даже побаиваются. Я тоже направился к нему с долей опаски — а ну как не в духе, а вдруг такой отказной в интервью «пост» выдаст. Но все обошлось.
Работает только эпатаж
— Желаю скорейшего выздоровления, Иосиф Игоревич! За все те годы, что варитесь в котле шоу–бизнеса, много раз он вас ошпаривал?
— Шоу–бизнес — один большой котел, одна большая травма. Но без него я жить уже не могу, он для меня, как наркотик. Когда ты в него попадаешь, то заражаешься им, подхватываешь неизлечимую вирусную инфекцию. Любишь то, что в нем происходит, что с ним связано, и на удары, ушибы, переломы внимания уже не обращаешь. Их в жизни и любого человека предостаточно. Шоу–бизнес — скачки. Можешь поставить не на ту лошадь и проиграть все — деньги, репутацию, зачеркнуть свое прошлое. Эта сфера сегодня находится в достаточно тяжелом положении, и не только в России, а во всем мире. Кризис здесь случился гораздо раньше, чем во всей мировой экономике. Абсолютное отсутствие культуры, сейчас работает только эпатаж. Теперь за тебя говорит не музыка, а скандал — чем он громче, тем круче артист. Не важно, какой репертуар ты поешь — чем больше вокруг тебя бучи, тем востребованнее становишься. Правда, превращаясь из певца в завсегдатая светских хроник.
Вы посмотрите, за последние годы почти не появилось музыкантов, которых можно было бы вписать в историю. Но вина лежит не столько на артистах, сколько на самой структуре индустрии, на людях, которые ею управляют. Они перестали искать, воспитывать, продвигать реально талантливых исполнителей, а поставили на поток фриков. Сейчас все в шоу–бизнесе очень поверхностно, никто не хочет углубляться. Оттого и потребитель нынешний поглупел. Хорошую музыку нужно уметь слушать, знать ее и о ней. А кто сегодня что–то читает о музыке, изучает ее, кто вообще просто читает литературу? Только о том, как сразу, в один день, не прикладывая усилий стать богатым. Как, кстати, у вас с шоу–бизнесом?
— Примерно так же. Все хотят стать звездами наутро. И как вы себя с Валерией чувствуете среди этого всего варева?
— Как–как... Мне всегда казалось, что к деятелям культуры у людей других профессий существовало особое отношение. Они как бы были неприкосновенны, стояли отдельно от всех. Их слово имело вес. Их песни имели вес. А сегодня я у 90 процентов вещающих и поющих отобрал бы и слово, и песню. В советские годы всю эту новую поросль не то что к концертным залам не подпустили бы, ее в каком–нибудь заштатном сельском клубе освистали бы.
— Жалеете, что перед кем–то зажгли зеленый свет в шоу–бизнесе?
— О–о–о–о–о. За то я винюсь и каюсь. Много таких. Один из них — Авраам Руссо.
— Вот те на! Вы ж вроде как помирились с ним?
— Это он хотел со мной помириться. Забыть прошлое, начать все сызнова, с чистого листа. Но надолго парня не хватило. Опять пошли какие–то намеки от него, от его окружения, что Иосиф такой, Иосиф сякой. Снова попытки меня очернить. Ну пусть попробует что–то такое сделать — встретимся в суде тогда.
Одна сатана
— Весной по НТВ про вас прошел большой сюжет. Я с огромным интересом его посмотрел. Путь махачкалинского мальчишки в мир акул индустрии развлечений.
— В общем, меня показали таким, какой я есть. Быть может, я бы сделал в этом проекте упор на что–то другое, что–то бы еще добавил. Я не прячусь, не правлю и не скрываю своего прошлого.
— Особо меня впечатлили кадры, в которых вы поете. Ведь хорошо же пели, Иосиф Игоревич! Почему позже, когда стали заметной фигурой массовой культуры, не попытались раскрутить самого себя как исполнителя?
— Потому что у меня совесть есть! Я не могу себе позволить непрофессионально делать то, что другие делают лучше. Как певец, уверяю вас, я был бы полным нулем. Искусство вокала и я — две несовместимые вещи. Искусство, подчеркиваю, а не просто пение. Да, вбухал бы я в себя деньги, показывали бы мое лицо по всем каналам, отовсюду звучали бы мои песни. Но слушатель на мои концерты не пошел бы, пластинки покупать бы не стал. А становиться чисто клубным исполнителем, поющим исключительно для такой же тусовки никому не нужных, кроме себя самих, якобы артистов — увольте. Нет в этом для меня кайфа. Я слишком уважаю себя, свое ремесло, чтобы дурить голову кому бы то ни было. Я реализовался в иной плоскости шоу–бизнеса, чему очень рад. И радуюсь, когда слышу, как поют Коля Носков, Валера Меладзе, какие песни пишет Макс Фадеев. Поверьте, я пою намного хуже, чем Гриша Лепс.
— Убедили — не стоит вам идти на эстраду. Тогда чем нас порадует в ближайшем времени Валерия?
— Скоро по телевизору должны показать ее концерт с Российским национальным оркестром под управлением Михаила Плетнева. Дирижировал этим коллективом Алексей Богорад. Плюс камерный хор Московской государственной консерватории, который когда–то создал Борис Тевлин (увы, Борис Григорьевич в начале июля скончался). Всего 160 музыкантов были заняты в шоу.
— К сожалению, не удастся продолжить сотрудничество с Робином Гиббом — вокалистом легендарных Bee Gees...
— Мы тяжело пережили смерть этого великолепного певца и человека. Открытого, искреннего в своих поступках, честного, нежадного, даже какого–то... бесхребетного, что ли. Когда один журналист спросил у него, сколько денег вам заплатил Иосиф, чтобы вы записали с Валерией песню Stayin’ Alive, он как–то растерялся, расстроился. Мне очень захотелось ударить этого журналюгу. Ни одной копейки я Робину не дал, то была встреча двоих музыкантов, которые понравились друг другу. Именно так рождалась музыка лет тридцать назад. Бескорыстно, на симпатии, на взаимоуважении, на профессионализме. С Гиббом у нас было много планов, светлая ему память.
