“Конец света!” — восклицала обычно баба Маня, рассказывая потрясшие ее последние деревенские новости: о том, как некий Васька “скрутился” с Олькой, а Валька, его жена, разлучницу подстерегла и отлупила “чепелой”, кочергой то есть. Дослушать подобный рассказ до конца мне никогда не удавалось: мама прогоняла ребенка из кухни, где обычно усаживалась пить чай с ее фирменным маковым рулетом приносившая свежайшие молочные продукты от своей кормилицы Зорьки баба Маня. Я только успевала увидеть, как, произнося слова о конце света, она обязательно поднимала голову, будто прося прощения у кого-то там, наверху...
Жившая в ближайшей к нашему городскому поселку деревеньке бабуля умела делать самый лучший в мире творог — сладчайший вкус этих белых колобков я помню до сих пор. А к тому времени, когда я жаждала ее колоритных рассказов, баба Маня уже пережила свой конец света: потеряла в войну всю семью, сама в фашистском лагере побывала... Так и не выйдя больше замуж, она не упивалась своим горем и одиночеством: помогала племянникам, кормила учительские семьи продукцией от любимой буренки и стала своей не только в нашей семье.
“То ж не канец свету, не гаруй, донька! Мы ўсю тую вайну ў кустах пераседзелі, ад немца хаваліся, і гэна перажывём, не бачна ж таго атаму...” — примерно так через много лет говорила мне, взволнованной увиденным в той “чернобыльской” командировке, уже другая бабулька, из Брагинского района, когда в ночь на 5 мая 1986 года вместе с родственниками и односельчанами уезжала она подальше от взорвавшейся ЧАЭС. Когда отголосила, прощаясь, над родными могилами и перекрестила родную хату, смутно предчувствуя, нет, не Армагеддон, она и слова-то такого не знала, а то, что видит родные места в последний раз. Многие тогдашние чернобыльские переселенцы теперь мои соседи по столичной Малиновке. И во дворах их длиннющих панельных домов еще сохранились беседки, построенные в первые постчернобыльские годы, когда собирались они по вечерам вместе, чтобы попеть под гармошку свои, полесские песни...
“Место последней битвы добра со злом в конце времени” — так определяется греческое слово Армагеддон, которое долго не сходит со страниц газет, постоянно звучит в телепередачах и засоряет виртуальное пространство. Об апокалипсисе, назначенном на 21 декабря, говорят почти как о состоявшемся факте. Хотя почему почти? У каждого из нас своя гора Мегиддо и свой Армагеддон. А общий мы уже переживаем давно и коллективно как острую нравственную недостаточность. Вот последние новости: в Солигорске мать подозревают в том, что она утопила в ванне собственных детей, годовалого и трехлетнего; в Гомеле сын заказал убийство отца, чтобы стать наследником шести автомобилей... А брошенные дети и старики? А пропившие всё, включая совесть? А ворующие миллиардами? Скучной статистикой становятся сообщения об убитых в Сирии и Египте, мы будто забыли, что минувший век дал нам 29 серьезных войн. И что треть человечества голодает... Интернет, превративший Бога во всемирный сервер, стал убивать надежнее атомной бомбы. И не только здоровье — статистики подсчитали, что 30 процентов разводов происходит из-за социальных сетей. И другие знамения конца света есть: проснулись старые болезни — тиф, дифтерия, холера... А дети перестали верить в Деда Мороза и добрые чудеса...
И все же за 21-м декабря придет 22-е, и эту дату неплохо бы обозначить в домашнем календаре как первый день своей оставшейся долгой жизни. Которую надо очень постараться прожить на другой, высокой и духовной ноте.
А в вашей семье смотрели знаменитый фильм “Армагеддон”?
Встречаемся по субботам. Поговорим!
