Под занавес театрального сезона Музыкальный театр выпустил спектакль “Жыццё і смерць Янкі Купалы”, который многих удивил...Художественная, но правда
Сперва о двух любопытных книгах: “Ленин. Пантократор солнечных пылинок” российского писателя Льва Данилкина и “Повседневная жизнь в Берлине при Гитлере” французского автора Жана Марабини. Это не “альтернативная история”, это в обоих случаях скрупулезная работа с фактами и документами. У Данилкина есть вещи, которые неподготовленного читателя могут раздражать, но я привыкла к такого рода литературе. Можно по-разному относиться к такой фигуре, как Владимир Ильич Ленин. Мне всегда была интересна эта личность. Но там есть новые факты, о которых я, например, не знала. После этой книги он воспринимается уже несколько иначе. Что так удивило? Когда под одной обложкой собрано столько информации, да еще с разными дополнительными материалами, это оставляет сильное впечатление.
Ленин — фанатик идеи. Человек мощнейшего ума, невероятного темперамента, его часто называли “бешеный”. Он всегда видел не частности, а целое, всю картину событий целиком. Это восхищает. Постоянно менял тактики, был гением интриги, компромисса при очень большом уме. Постоянно читал книги — и не просто читал, а конспектировал их. И мне кажется, в какой-то момент он себя загнал и его перенапряжение спровоцировало его болезнь (понятно, что он умер от того же, что и его отец, и в том же возрасте). Ведь, в сущности, небольшая компания людей — он и его “апостолы” — перевернула мировую историю. Для этого потребовалась невероятная концентрация и психологических, и моральных, и умственных сил. Но сколько десятилетий они к этому шли?
“Повседневная жизнь в Берлине...” Жана Марабини тоже оставляет сильное впечатление. Это еще одна точка зрения на события Второй мировой войны, нам совершенно не знакомая. Что это за люди — немцы первой половины XX века? Что за характеры? Почему стал возможен приход Гитлера к власти? Становится не менее страшно от совершенного ими, когда начинаешь изучать их быт и жизнь, а может быть, и вдвойне страшнее. В своем большинстве это образованные, трудолюбивые люди, в какой-то момент ослепленные общей идеей мирового господства.
В любом случае, это две продуманные, точные книги, стремящиеся воспроизвести историческую правду.
Имеет ли право на жизнь вымысел в историческом материале? Вполне, когда жанр строго обозначен, — когда это сатирическое произведение, или памфлет, или откровенная развлекаловка, но когда это сделано все-таки талантливо. Во всех остальных случаях у меня к авторам большие вопросы. Правду факта никто не отменял. И мы до сих пор не знаем ее во всем объеме, и до сих пор начинают всплывать какие-то вещи о прошлом страны. И мы видим, как наэлектризовано общество, как взвешенно стоит обдумывать каждое слово.
На усредненный, плоский, поверхностный взгляд на исторические события, к сожалению, есть сегодня и свой “заказ”. Я не большая поклонница творчества польского режиссера Кшиштофа Занусси, для меня он несколько суховат, но слушать его — одно удовольствие. Так вот как-то он сказал, что в XIX веке культура была вертикальной: книги писатели создавали для своего образованного класса. А сейчас она горизонтальная — пишут для всех, для массового читателя с усредненным вкусом. Это, может быть, жесткий, но верный взгляд на сегодняшнюю проблему. Поэтому не только исторический жанр, но и все остальные жанры сегодня стали работать в сторону упрощения смыслов, эмоций, подтекстов. Авторы боятся остаться непонятыми. Не распродать тиража, не получить проката фильма, рекламодателя в сериал... Вот потому и видим Ленина таким, каким его сыграл талантливый актер Евгений Миронов в чудовищном сериале “Демон революции”. Все революции всегда делались на чьи-либо деньги, чаще всего на деньги из-за рубежа. В чем открытие этого сериала?
Я допускаю, что в глазах иностранцев мы выглядим зомбированными людьми. Но, извините, сегодня зомбирован и Запад. Как нам всем выплыть к какой-либо объективности? К ее слабому проблеску? Историк Марк Блок писал, что объективной картины нельзя увидеть, даже находясь на поле боя. Потому что каждый смотрит на него со своего участка.
Объективную картину мира выстроить чрезвычайно сложно, но настоящий писатель должен к этому стремиться. Исторической точностью не стоит пренебрегать. Поверхностная попса, историческая “клюква” есть в культуре любой страны. Это такой интеллектуальный попкорн, фастфуд. Но он не может быть “основным меню”. Попса попсой, но надо отделять зерна от плевел.
Посмотрите, Запад сегодня снимает фильмы о Второй мировой войне со своей колокольни.... Там ни слова не сказано о роли Советского Союза и советских людей. Разве это нормально? Это другая крайность. Да, в разгроме фашистов участвовал весь мир, участие союзников было колоссальным (Геббельс, между прочим, мечтал не только об уничтожении евреев, а и всего мужского населения Англии), но именно роль Советского Союза стала определяющей, именно Советский Союз заплатил наибольшую жертву — и людьми, и разоренными территориями. И я уверена: сеять невежество нельзя.
Елена Попова, драматург, писатель
Лучше вымысел, чем скука
Мое первое образование — историческое. Я окончила исторический факультет БГУ. И у меня есть свое понимание исторического процесса, исторических исследований и исторической правды. Как и псевдоправды. Все более или менее значимые исторические концепции всегда отстаивают интересы различных структур и политических группировок. Что-то работает на создание идеологии государства, что-то работает на ее критику, потом — и мы не раз это наблюдали — если строй меняется, вслед за ним переписываются учебники истории. Так что говорить о реальной исторической правде не приходится. А вот художественная правда для меня незыблема: зрителю, читателю, слушателю должно быть интересно.
Когда я проходила педагогическую практику в средней школе, то рассказывала детям историю в изложении журнала “Сатирикон”. И те сломя голову бежали на мои уроки, теряя по дороге башмаки. Я решила: пусть лучше они запомнят историю в изложении журнала “Сатирикон”, чем запомнят, что самым скучным предметом в школе была история. И понимание закономерностей исторического процесса в юмористическом ключе совсем не помешает натаскать ребенка на сдачу ЦТ.
Искажение общепринятого исторического контекста меня как зрителя не травмирует. Меня, наоборот, увлекают книги и спектакли из серии “альтернативной истории”. А вот откровенно скучное произведение, написанное в угоду “исторической правде”, к “значимому общественному поводу” — 100-летию революции или 8-е Марта — меня страшно огорчает. Особенно, когда этим занимаются молодые авторы... От них уже пахнет нафталином.
Автор — живой человек, как и тот персонаж, про которого он пишет. Автор — не Бог и не небожитель. Безусловно, он может “сводить свои счеты” с Историей. Художник всегда прорабатывает свои психологические травмы путем создания своего произведения. Своим текстом он хочет излечить свою душу от каких-то собственных химер и проблем, он рубцует свои раны своим текстом. Творчество — это всегда самотерапия. Поэтому и нет кристально честных мемуаров и произведений эпистолярного жанра.
Вспоминаю конкретный пример из своей работы. Режиссер Валерий Анисенко в свое время познакомил меня с известным белорусским скульптором Владимиром Жбановым, увы, уже ушедшим от нас. Познакомил для того, чтобы я написала пьесу о скульпторе. И это знакомство точь-в-точь повторило мою историю с наследниками Якуба Коласа... Когда-то по заказу ныне тоже покойного режиссера Рида Талипова я писала пьесу про Якуба Коласа для витебского театра его имени. Встречалась с родственниками поэта. Они рассказали много интересных историй о жизни живого человека из плоти и крови. Но все они противоречили забронзовевшему образу классика. Они говорили: “Мы храним это как семейные секреты и предания, публике знать это категорически нельзя”. В итоге получался очень скучный образ поэта из школьной программы. Со всеми известными фактами. Мне стало совершенно неинтересно работать.
Скульптор Жбанов также поделился со мной десятком человеческих историй, интересных для сцены, а потом сказал: “Только эта информация лично для вас, в пьесе это использовать нельзя”. И я написала вещь про условного скульптора, дофантазировав, досочинив, доконструировав все те истории, которые мне казались важными в этом контексте. После чего дружеские отношения с Владимиром Жбановым дали трещину.
Я никогда не работала в жанре соцреализма. Моя задача — не строго придерживаться всем известных фактов, а создавать увлекательные истории, конструировать событийный ряд по законам драматургии. Я — дитя постмодернизма и приветствую все жанры, кроме скучного. Поэтому часто домысливаю, досоздаю события в жизни своих персонажей. Иногда просто меняю своим героям Ф.И.О. или создаю собирательные образы, хотя и основываюсь на биографиях конкретных людей. Например, поэта или скульптура. Покойных или живых. У меня нет принципов, кроме художественных, но у меня есть нервы. И они не канаты. Я хочу оставить для себя лазейку: мол, это собирательный образ. Автор всегда на стороне героя. И всегда должен его оправдать. Только эта позиция позволяет сделать образ героя человечным и заставит зрителя в зале или читателя книги сопереживать и сочувствовать. Но это не значит, что сам автор должен придерживаться самоцензуры, беречь чувства пуританской публики. Как раз наоборот: он должен провоцировать, удивлять, поражать, вскрывать нарывы. И в этом плане он не судья своему персонажу, а просто художник, который честно делает свою работу в рамках заданного жанра.
Когда мы говорим об “исторической правде”, мы забываем о том, что это всегда правда конкретного контекста — социального, геополитического, исторического. Многие факты остаются скрытыми навсегда. Как художник ни изучал бы биографию героя, он руководствуется только общеизвестным. А сколько скрытой от исследовательских глаз информации остается за скобками. 70 лет назад проект “СССР” был “освободительным походом в светлое будущее”. Сегодня в Латвии, в Риге (некоторое время я жила в этом городе), есть Музей оккупации, посвященный СССР. Где правда? Где-то посередине...
Диана Балыко, драматург, историк, психолог
