Родина - это навсегда

В выходные отправился домой в Гомель к маме. Занял свое место согласно купленному электронному билету. «Штадлер» мягко тронулся и помчался. Минск промелькнул, да я его и не рассматривал — и так вижу каждый день. А вот за городом прилип к окну и смотрел широко открытыми глазами. Боже! Просто захватывает дух... Вспомнил, как отец мне, ребенку, сказал, что на Троицу природа, а это и трава, и деревья, и небо, красива как никогда. Тогда мне это не показалось важным. Теперь понимаю: это правда!

Плыли за окнами изумрудные и ярко–желтые рапсовые поля, мелькали деревеньки и кладбища, похожие на зеленые холмы. Аисты летали и ходили в разноцветных лугах, один даже попробовал состязаться в быстроте с нашим поездом, но, помахав крыльями, быстро отстал... Реки блестели, синели, голубели, извивались и пропадали в полях. А белые облака, казалось, остановились и висят над благословенной землей.

Рядом с Бобруйском я пожалел, что поезда никогда не задерживаются на мостах, а стремительно проносятся, улетают, спешат, и невозможно полюбоваться Березиной, плывущей в низких, поросших вербами берегах. Нельзя рассмотреть рыбаков на золотых отмелях, лодочку на самой середине реки. И белых птиц над камышами, к сожалению, не разглядеть. То же и с Днепром. Величественная красота промелькнула, как на широкоформатном экране, и ничего толком, как ни старался, не увидел. «Штадлер» мчится почти беззвучно, и вот нет уже зеркала воды с фиолетовой глубиной, в которой майское небо. Вокруг, на две стороны, лес. И цветущие деревья: акация, рябина...

На каком–то перегоне поезд сбросил скорость, и в окне проплыл старомодный красный кирпичный дом под вельветом шиферной крыши. Колодец небесного цвета, а рядом сад за низким забором, кусты сирени, старые большущие липы, скамейка у краснокирпичной стены дома, велосипед... Такая привычная, сто раз виденная картина. На скамейке сидел мальчишка в синей бейсболке и белой майке. Он забрался на широкую скамейку с ногами, обхватил колени руками и задумчиво смотрел на поезд. Скорее всего, он меня не увидел. Но я стал о нем думать. Как он живет с родителями на этом разъезде, как слушает и каждый день видит проносящиеся поезда. Может быть, размеренная жизнь у железной дороги кажется ему скучной. И, глядя на поезда, он мечтает о чем–то большем.

Уверен, что этому мальчишке даже часы не нужны. Ведь точное время всегда можно узнать по грохоту колес. Вот пассажирский прошел Минск — Гомель — значит, сейчас 16 часов 21 минута. Грохочет тяжелый и длинный товарняк, мелькают вагоны — 17 часов 9 минут. И ночью железная дорога живет, и на рассвете, сквозь туман, идут и идут поезда...

Еще я подумал, что когда–нибудь увиденный мной на безымянном разъезде хлопчик подрастет, окончит школу и покинет маленький кирпичный дом под липами. Уедет на поезде в большой город. Окажется в Минске или Гомеле, окончит институт... Легко могу представить, что со временем он окажется в Европе или за океаном. Сегодня такое возможно. Будет работать, любить жену и детей. Но этот старомодный кирпичный дом, построенный еще до войны, эти тенистые липы и синий колодец он будет помнить всегда и везде. Как и специфический запах железной дороги. И скажет своему сыну, услышав грохот колес, что–то про поезд, про точное время, про последние и яркие дни весны этого года, про маленький дом, про красивую зеленую Беларусь.

Сколько я увидел маленьких и больших деревень, городов и местечек, рек и речушек в зеленых берегах! Для кого–то все они — малая родина. Кому–то они и снятся, как снится мне мой дом, где меня ждет мама.

ladzimir@tut.by