Такие истории — не то чтобы редкость. В департаменте по санации и банкротству Министерства экономики говорят, что с 2012 по 2014 год возбуждено три таких уголовных дела. А с учетом того что самих управляющих в стране около двухсот, цифры побуждают к размышлениям.
Первые антикризисные управляющие появились у нас в конце 1990-х. По сути это менеджеры, которые приходят на предприятия, когда тем экономически “нездоровится”. Если, к примеру, бизнес еще можно спасти, начинается процедура санации, или оздоровления. Если спасти уже нельзя, задача-максимум — погасить долги перед всеми кредиторами.
Но выполнять эту работу честно удается не всем. Основные преступления в этой сфере — хищение и злоупотребление служебным положением. Брестский адвокат Галина Дребезова вспоминает случай, когда взятку требовали у ее клиента. “Антикризисник” собирался подать иск о привлечении к субсидиарной ответственности: когда предприятие доведено до банкротства, обязательства перед кредиторами в некоторых случаях ложатся в том числе на плечи его руководителей. Управляющий поставил условия: заплатите мне — предъявлю иск на одну сумму, не заплатите — сумма будет в разы больше. Адвокат озвучивает еще один криминальный факт: несколько лет назад с завода, признанного банкротом, пропало почти 800 млн рублей. Антикризисный управляющий до сих пор в розыске.
Извечный вопрос: что мешает людям выполнять свою работу честно? Отсутствие контроля? Соблазн легкой наживы? Здесь точки зрения расходятся. Сергей Пинчук, председатель Aссоциации антикризисных управляющих, считает, что вопрос контроля у нас решен: “Механизм есть, и он работает. Чтобы утратить право на такой вид деятельности, достаточно получить одно административное взыскание, связанное с причинением имущественного вреда должнику, и три (в течение года) не связанных. Например, опоздал со сдачей отчета в Экономический суд. И порой этим пользуются, чтобы надавить на управляющего”.
“Вылететь” из профессии просто, но и попасть в нее нетрудно. Для этого нужно три года быть зарегистрированным в качестве ИП и иметь высшее образование. Дальше — несколько месяцев потратить на курсы, сдать экзамен и пройти с этими документами аттестацию в Минэкономики. Аттестация — это фактически единственный серьезный барьер для входа на рынок. Из-за этого порой появляются случайные люди, которые думают, что здесь можно быстро обогатиться. Но они же быстро и уходят”, — говорит Сергей Пинчук. Вероятно, именно эта проблема породила миф о нехватке антикризисных управляющих. Дефицит и вправду есть, но это касается высококвалифицированных кадров, то есть тех, кто имеет опыт успешного оздоровления предприятия. Таких у нас немного. А вот для того чтобы попросту распродать имущество банкрота, руки всегда есть. “Антикризисный управляющий должен действовать добросовестно и разумно. А так, к сожалению, происходит не во всех случаях, — рассказывает Галина Дребезова. — Вот пример из практики. Управляющий арендует складское помещение в разы больше того, чем нужно предприятию. Вопрос: зачем переплачивать? Аналогичная ситуация с возмещением транспортных расходов. При этом мой клиент-кредитор не получает денег. А от этого в первую очередь страдают люди. Например, если не погашен долг по зарплате”.
Сегодня антикризисного управляющего для предприятия Хозяйственный суд выбирает из нескольких кандидатур. При этом ответственности за этот выбор он не несет. Вот и получается, что иногда за дело берутся нечестные менеджеры. В Германии механизм другой. Если судья выбирает недобросовестного управляющего, издержки приходится нести и ему. Так что такая схема помогла бы расчистить рынок от коррумпированных дельцов. Еще один вопрос — оплата труда. По закону может быть выплачена одна базовая величина (сегодня это 150 тысяч рублей) в день. Все бы ничего, если бы дел было несколько. Но закон гласит: можно вести только одно дело по полной процедуре банкротства (с защитным периодом). Итого — около 4 млн в месяц... Выход из ситуации опять же можно найти в немецком опыте, где управляющий получает процент от реализованного имущества. Впрочем, конкретных предложений по совершенствованию процедуры банкротства немало. Главное, все это требует серьезного обсуждения и принятия взвешенных решений.
Безусловно, среди всех кризис-менеджеров недобросовестные — скорее исключение, чем правило. Как, в общем-то, и в любой другой сфере. Но на них сегодня фокусируется внимание, потому что от кого многое зависит, с того и особый спрос. Через процедуру экономической несостоятельности в разное время прошли минские маргариновый и часовой заводы, Калинковичский мебельный комбинат и другие. Сегодня это платежеспособные, стабильно работающие предприятия. Приди туда нечестный управляющий — никто бы сейчас и не вспомнил, что такие заводы были. Так что и один в поле может быть воин. Важно, чтобы он думал не о том, как прихватить побольше, а как выйти из кризиса. И все для этого делал.
Мнение
Валерий Байнев, доктор экономических наук, заведующий кафедрой Белорусского государственного университета
Предприятие в ситуации банкротства требует особых методов управления. Это не просто менеджмент. Это высший менеджмент. От того, как ведет дела антикризисный управляющий, насколько он талантлив и порядочен, зависит жизнь предприятия и его дальнейшая работа. Так что коррупция в этой сфере очень опасна. В России нередки случаи, когда кризис-менеджеры по чьему-то заказу умышленно банкротят предприятие. А потом олигарх его за бесценок покупает. В результате захвата собственности наносится колоссальный ущерб конкуренции, экономика монополизируется. К слову, российский закон о банкротстве 1992 года специалисты оценивают как самый взяткоемкий в мире. За “услуги” антикризисные управляющие получали до 15 миллионов долларов. При этом порой закрывались вполне эффективные компании, у которых возникали временные трудности. При грамотном подходе их можно было бы сохранить.
Наряду со стандартными мерами противодействия коррупции в этой сфере определяющее значение имеет характер и качество законодательства. Если оно с легкостью допускает применение ликвидационных процедур, то нечистоплотные антикризисные управляющие имеют широкие возможности поспособствовать переделу чужой собственности. Если же законодательство ориентирует преимущественно на оздоровление “больных” предприятий, то эти возможности сильно ограничены.
