Тимур Бекмамбетов: «Мы перешли дорогу Спилбергу по недоразумению, но сдаваться не собираемся»

Продюсер Тимур Бекмамбетов не дождался российской премьеры фильма «Выкрутасы»: он срочно вылетел в Америку, чтобы начать работу над новым проектом – «Авраам Линкольн: охотник на вампиров». Наш корреспондент поговорила с Тимуром и узнала, почему он считает Миллу Йовович великой русской актрисой и что останавливает голливудских режиссеров, мечтающих поработать с Константином Хабенским.

–Тимур, вы уделяете особое внимание жанру романтической комедии. «Ирония судьбы. Продолжение», «Ёлки», «Выкрутасы» – чем эти проекты были вам интересны?

– Успех фильма «Ирония судьбы. Продолжение» вернул нам веру в то, что зритель хочет смотреть умное, доброе и увлекательное кино. Все три названные вами картины – из одной семьи: в развлекательной форме мы говорим об очень важных для каждого вещах – о любви, судьбе, о том, как сильно мы все друг от друга зависим и какие ценности нас объединяют. Зритель приходит в кино именно за содержанием, а не за формой. Такие фильмы, и «Выкрутасы» в их числе, в холодное время способны согреть и подарить ощущение тепла, надежды, любви и веры друг в друга.

– А лично вы на что надеетесь, во что верите, кого любите?

– Надеюсь, что при желании каждый способен найти себя и сделать наш мир счастливее. Верю в то, что все мы хорошие… просто иногда совершаем плохие поступки. В то, что люди достойны лучшей судьбы. Кстати, герои наших фильмов именно это и доказывают – в традициях советского и американского гуманистического кино.

– Вы не сказали, кого любите. А это очень важно. Согласитесь: любовь к кому и чему угодно – главная движущая сила. В кино, например, важна любовь к зрителям: без нее вряд ли получится снять успешный фильм.

– Абсолютно согласен! Вы прочитали мои мысли. Все эти комедии отличаются именно любовью к зрителю, верой в него, в то, что с ним можно разговаривать на одном языке – не свысока, не заискивая, не поучая, а на равных, – о том, что волнует. Именно так ведут себя люди, которые любят друг друга. Доверие и желание дать человеку радость – это залог успеха наших проектов.

Меня необычайно радуют все, с кем мы делаем эти фильмы. На «Ёлках» в нашу команду вошел Саша Войтинский, мой старый друг и соратник, с которым мы делали рекламные ролики банка «Империал» и картину «Черная молния». Но в последние два-три года у нас на киностудии получился инкубатор: ленты, которые мы выпускаем, снимают режиссеры-дебютанты. Так было и с Леваном Габриадзе, режиссером «Выкрутасов». И с молодыми ребятами Александром Андрющенко, Дмитрием Киселевым, Ярославом Чеважевским, сделавшими новеллы в «Ёлках».

Общение со съемочной группой наполняет меня энергией. Я занимаюсь этой профессией только потому, что она дает мне возможность поддерживать отношения с замечательными людьми, коллегами. Это образ жизни, не бизнес. Так проходит вся жизнь. Кроме кино, у меня нет увлечений и пристрастий.

Милла наладила связь с прошлым

– Как голливудская знаменитость Милла Йовович попала в фильм «Выкрутасы»?

– Первая попытка сделать что-то совместное была, когда мы готовились к картине «Ирония судьбы. Продолжение». Но тогда не сложилось. Спустя три года, когда делали «Выкрутасы», я снова подумал о Милле. За это время она стала мамой, повзрослела. А когда человек взрослеет, он начинает понимать, насколько связан с миром, в котором рос. Вот и ей захотелось посмотреть назад, в собственное прошлое, и, наверное, высказаться по этому поводу. Когда-то родители увезли ее в США, она выросла там – но в среде выходцев из Советского Союза. А фильм «Выкрутасы» – очень русский по духу, в нем много сентиментальности, любви. Сняться в нем для Миллы означало наладить мостик между ее нынешней жизнью и жизнью прошлой, той, что принадлежит ее родителям. Пока не все понимают, что Йовович – великая русская актриса, но я думаю, наш фильм – это первый шаг. Милла еще не раз будет играть в русских фильмах, актрис такого уровня в мире не много.

– Актеры переходят из одного вашего фильма в другой. Наверное, сказывается ваше первое, театральное образование: вы словно подбираете труппу Бекмамбетова. Йовович уже к ней причислена?

– Без сомнения. За редким исключением к ней причислены все, с кем мне хоть однажды посчастливилось работать. Ведь делая фильмы, сближаешься с людьми, возникают общие интересы. И начиная работу над новым материалом, представляешь себе кого-то из них в той или иной роли. Потому что они уже стали частью твоего сознания и сердца.

Эти люди очень разные – Ваня Ургант не похож на Костю Хабенского, Костя – на Дато Бахтадзе и так далее, но их объединяет отсутствие одного качества – надменности. Напыщенные люди, о которых я говорить не буду, отпадают сразу. Остаются те, с кем хочется общаться и в обычной жизни.

– Кто-нибудь из этих приятных людей будет занят в вашем новом голливудском проекте «Авраам Линкольн: охотник на вампиров», который продюсирует Тим Бартон?

– С удовольствием задействовал бы в нем всю свою труппу, но проблема в том, что наши актеры не говорят по-английски. Я миллион раз им повторял: выучите язык – и Голливуд ваш! Меня множество раз спрашивали, знает ли Хабенский английский. И очень огорчались, слыша отрицательный ответ: в Америке Костю знают и ценят его талант. Но из-за языкового барьера работать американским режиссерам с ним затруднительно.

Мы гораздо мутнее американцев

– Тимур, чего вам не хватало в России, как вас занесло в Голливуд?

– Всего хватало, здесь есть все. В Голливуд меня привело любопытство. Только оно…

– Вы как-то признавались, что все познаете опытным путем. Так было и в Голливуде? Что ценного вам удалось узнать?

– Это скорее профессиональные вещи. Больших человеческих открытий у меня не произошло. Я убедился в том, что даже самые выдающиеся, самые заметные люди работают и выкладываются по полной. При этом, что удивительно, умеют не суетиться, не быть занятыми все время, а сосредоточиваться на том, что делают. У них есть важное качество: они с легкостью отделяют главное от второстепенного, белое от черного, правильное от неправильного, добро от зла. У нас, особенно у старшего поколения, сознание повреждено декадансом. Мы гораздо мутнее американцев!

– Пожалуй, мы талантливо портим жизнь, отравляем ее сомнениями…

– Да, и с трудом понимаем, кто мы есть. Наша многовековая культура нас сильно гнетет. В Америке все гораздо проще: у них велико стремление к ясности – в отношениях, оценках, умах. Нам, жителям старого мира, это смешно. Я сам далеко не американец – сомневающийся, беспокойный, одолеваемый всяческими мыслями и вопросами – и измениться уже не могу.

– Правда ли, что возможность снимать фильм «Авраам Линкольн: охотник на вампиров» вы вырвали в жесткой конкурентной борьбе? Если это так, то помогла ли вам дружба с Тимом Бартоном?

– Это была жесткая борьба с обстоятельствами. В Америке на одном квадратном километре очень много кинематографистов. И каждый раз, когда ты готовишься снимать фильм, оказываешься в острой конкурентной борьбе. И тут либо огромная сила воли, либо абсолютная безответственность и безрассудство позволяют осуществить какой-либо серьезный проект. Может быть, мне удается снимать кино в Америке по недоразумению, непониманию всей сложности проблемы. Если бы я вырос там и карабкался по этой лестнице с детства, мне мешал бы страх, мол, что-то не получится, сорвется. А поскольку у меня этого пугающего опыта нет, все происходит как-то само собой.

– Вы можете озвучить имена ваших конкурентов, претендовавших на режиссерское кресло?

– Да никто на него не претендовал, кроме Тима Бартона и меня! Мы продюсеры этого фильма и вопрос, кто будет снимать, решили за обеденным столом. Правда, ровно через полгода после нас с другим фильмом про Линкольна запускается Спилберг. К этому времени мы должны закончить работу. Он не один десяток лет готовил проект о Линкольне, но так получилось, что мы, опять-таки по незнанию, оказались выскочками и начали раньше. Теперь мы неожиданно стали конкурентами и при всем громадном уважении и почтении к Спилбергу сдаваться, конечно, не собираемся. Мы с Тимом Бартоном нашли книгу «Авраам Линкольн: охотник на вампиров», написали сценарий, инициировали процесс. Фильм должен выйти в прокат в июне 2012 года. А съемки начнутся меньше чем через месяц. Вот почему я сейчас нахожусь в Новом Орлеане: мы усиленно готовимся к работе.

– А как вы с Бартоном нашли друг друга?

– У нас один агент – Майк Симсон. Он познакомил нас в 2007 году. И мы с Бартоном спродюсировали мультфильм «Девять». Это был первый совместный проект. Второй – «Линкольн…». Что у нас общего? Тим – художник по образованию, и я тоже. Мне очень нравится то, что он делает, надеюсь, ему нравится то, что делаю я. Не скажу, что мы ежедневно вместе пьем чай. Видимся не так уж часто, оба заняты делами. Но что важно – мы очень легко понимаем друг друга, для этого нам не нужно много слов.

Мама все пропускала через сердце

– Недавно вы проиллюстрировали книгу «Город». Почему вам показалась интересной эта работа о блокадном Ленинграде, выполненная голливудским сценаристом Дэвидом Бениоффом?

– Рукопись очень известного американского сценариста попала ко мне случайно. Это история о его бабушке и дедушке, которые во время войны жили в блокадном Ленинграде. Рукопись основывалась на их воспоминаниях. Прочитав ее, я удивился, что человек, который написал сценарии фильма «Люди Икс» и других подобных картин, может так трогательно и пронзительно рассказать о нашем самом сокровенном – Великой Отечественной войне и блокаде. Мне захотелось поделиться этим с нашими читателями.

– Дэвид Бениофф прикоснулся к корням, когда писал ту книгу. То же самое, как вы уже сказали, сделала и Милла Йовович, снявшись в русском кино. Вы же в прошлом году создали в Казахстане фестиваль экшн-фильмов «ASTANА». Это тоже дань предкам?

– В некотором роде. В Москве есть кинофестиваль, а у меня на родине – нет. И я собрался как-то разрешить эту ситуацию. Я очень благодарен людям, которые помогли мне. Бесспорно, приятно, что зрители в Казахстане смогли встретиться с кинематографистами всего мира. В начале июля планируется второй фестиваль. Надеюсь, мероприятие станет ежегодным. Я буду продолжать заниматься фестивалем, потому что ощущаю ответственность перед людьми, которые его ждут.

– Перед кем вы в первую очередь несете ответственность?

– Перед собой. И еще перед воспоминаниями о родителях, о предках. Меня воспитывала бабушка, мамина мачеха. В молодости она работала белошвейкой, потом стала домохозяйкой, посвятила жизнь семье, растила детей и внуков, меня в том числе. Родители мои были люди очень занятые. Отец – энергетик, руководил электросетями, теплоэлектростанциями в городе, где мы жили. Мама – журналист, как и вы. Она работала в газете, писала репортажи и очерки на социальные темы, а также статьи в защиту людей, с которыми несправедливо поступили. Она все пропускала через сердце, поэтому оно у нее всегда болело. Мама это делала не просто как профессионал: люди, которые приходили к ней и звонили, становились для нее близкими и родными. Она переживала за них.

– Если бы вы собирали коллекцию воспоминаний – что стало бы ее украшением?

– Сложный вопрос… Может быть, момент, когда я стою на балконе в городе детства Атырау – и с него открывается великолепный вид на реку Урал. Это счастливые, может быть, даже самые счастливые в жизни дни, теплые воспоминания.

– О чем вы мечтали в детстве и как мечты трансформировались с возрастом?

– Как все дети, я мечтал стать космонавтом, потом – энергетиком, как мой отец, потом – театральным художником, а потом – режиссером. Мечты сбываются: я учился на энергетика, был художником и пришел в кино. В данный момент мечтаю только о том, чтобы снять фильм про Линкольна – удивительного человека, освободившего страну от рабства.

– А есть у вас желания, не связанные с кино?

– Мечтаю управлять самолетом! Когда представилась возможность, я выучился на пилота в летной школе под Петербургом. Это было летом 2000 года. И тогда я летал, много летал. Потом меня захлестнула работа, и я бросил это дело. Но стремление летать во мне не угасло, и это мое самое сокровенное желание. Потому что ощущение полета, отсутствие земли под ногами – это нечто особенное, ощущение свободы. Наверное, ангелы чувствуют то же самое…

Наталья НИКОЛАЙЧИК, ООО «Теленеделя», Москва (специально для «ЗН»)