Одна из особенностей современной политической, экономической, психологической жизни граждан всех стран в том, что слово "террор" охватывает все новые и новые территории. Самое же удивительное, что это слово незаметно затерлось, к нему попривыкли и оно вызывает у большинства равнодушно-тупое удивление, но никак не страх, не воспринимается как потенциальная угроза. Кроме того, сам террор как социальное явление перестал прятаться исключительно в "горячих точках" планеты. Этот феномен принимает поистине планетарный характер и сильно напоминает процессы, которые не столь давно (в историческом масштабе) уже пережило человечество.Действительно, сравните некоторые явления хотя бы прошлого и нынешнего веков. Вначале совершенно незаметно появляются сильные (харизматические) личности и создаются внешне привлекательные программы, переполненные радением за народ. Затем на сторону нового движения привлекаются денежные потоки, создается мощная материальная база и, как следствие, появляются многочисленные новообращенные. Следующим этапом становится легкое поигрывание мускулами, проба сил на местном, так сказать, уровне. Что-то взрывается, кого-то убивают, но все это не вызывает массовых протестов. В завершение осуществляется интернационализация процесса, превращение местных опытов во вселенский.
В этом же смысловом ряду заметно тяготение традиционных, "старых" политических движений к новому, юному собрату, "поедание" менее сильных более агрессивными и молодыми. В итоге же получается, что очередной идеологический хищник поглощает всех подряд - врагов и союзников, набирая силу и точа когти.
"Территория террора" есть понятие неслучайное, более того, не столько географическое, сколько политико-идеологическое, обозначающее новую угрожающую реальность для человечества.
К слову, когда на политической и идеологической карте мира возник фашизм, никто особенно не испугался. Более того, это новообразование вызвало интерес, к нему присматривались и принюхивались с той же истовостью, с какой домохозяйки выбирают продукты на базаре.
Теоретики в это время увлеченно обсуждали новые идеологемы, пытаясь уяснить глубинную связь ницшеанства с фразеологией "Майн кампф". В высоких спорах находились "рациональные зерна" и столь же "новые веяния". Снисходили до интеллектуальной критики постулатов фашизма и решали, что вновь рожденное дитя вполне жизнеспособно. И лишь когда вся Европа превратилась в кипящий котел, все вдруг прозрели. Как оказалось, поздно...
Терроризм тоже начинался с вполне благородных призывов, скажем, к национальному освобождению, борьбе с колониальной политикой великих держав, защите национальных святынь и тому подобных правильных вещей.
Разве Усама бен Ладен или Джохар Дудаев родились с символикой лидеров террористических движений в крепкой руке или мужали в человеконенавистнической атмосфере? Да ничего подобного. Первый - удачливый бизнесмен, правоверный мусульманин, глава мощного клана; второй - добросовестный советский генерал, чья политическая звезда взошла после известных событий 1991 года.
Терроризм во многом служил козырной картой в противостоянии великих держав конца прошлого века. Американцы, как ныне хорошо известно, вооружали и воспитывали бен Ладена для борьбы с советским гегемонизмом. До поры до времени этот процесс приносил им позитивные плоды.
Чечня тоже начиналась вполне демократично. Действительно, а где провести водораздел между национальным сепаратизмом и волей того или иного народа к самоопределению? Здесь открывается широчайшее поле для политического маневрирования, известного под названием "с одной стороны, с другой стороны" или напоминающего пословицу про дышло.
Многим пришлась к лицу оливковая ветвь миротворца, зажатая в зубах. Иные ушли в тень и занялись таким скучным делом, как регулирование финансовых потоков. Естественно, появились и свои теоретики, готовые оправдать что угодно и как угодно. Люди умные и опасные, но плохо продумывающие свою дальнейшую судьбу.
Начались взрывы в отдельных городах и регионах, затем стали кровоточить целые страны. Терроризм вылез из детских ползунков, выплюнул соску и, взяв в руки автомат, стал из национально-антикоммунистического дитяти превращаться во всемирного монстра.
Почему подобные процессы, как и аналогичные в XX веке, вступили в свою опасную, предгрозовую фазу? И можно ли их остановить?
Первый тезис очевиден: и фашизм, и терроризм явления неслучайные, они рождены сложившимся мироустройством. Практически это означает, что если фашизм лелеяли в политической пробирке, дабы затем выпустить этого созревшего джинна на Советский Союз, то точно так же терроризм пестовался в секретных лабораториях разных стран для того, чтобы в один прекрасный момент он мог выйти на волю и реализовать свой потенциал. И в том, и в другом случае уродец, однако, превратился в монстра, кусающего как врагов, так и своих хозяев.
И в этом тоже есть своя логика. Ибо пес, приученный только кусать, рано или поздно укусит и руку хозяина. Идеологемы, взращенные на философии убийства, жизнеспособны, однако непредсказуемы.
Общество своими руками создает территорию террора, вот в чем беда и в чем основная проблема. Каким образом? Например, деление мира на богатых и бедных - одна из предпосылок как фашизма, так и терроризма.
Далее обострение глобальных проблем человечества с такой же силой и мощью формирует агрессивные идеологии, с какой мы стремимся не замечать их. Ведь уход от решения, скажем, экологических проблем провоцирует "зеленых" не только на пацифистские марши и митинги. Вся мировая политическая практика упрямо свидетельствует: если проблему не решать, а загонять в угол, она легко приобретет новое качество.
Но наличие глобальных проблем - лишь одна из причин возникновения античеловеческих монстров. Надо признать, что жесткое противоборство государств на современной арене не только высекает искры скрытого недовольства многих социальных сил, но и выдвигает на первый план агрессивные отряды, готовые на все. Раз террористы появились, значит, это кому-то было нужно? Возможно, это было необходимо государствам, решающим свои проблемы в том числе и грязными методами?
Вообще, очевидно, что мироустройство любого времени есть некое динамическое равновесие сил, определенная система, где каждое звено, каждая составная часть имеет свою несомненную цену. И в каждое время существовала не только формальная, но и фактическая договоренность между людьми, партиями, странами, блоками с целью сохранения этого динамического равновесия. Ныне оно нарушено. И вследствие гибели великого государства, и в связи с известными претензиями на мировую гегемонию, и исходя из появления совершенно новых факторов, скажем, исламского.
Причем странная вещь: чем больше вслух заботятся о мире и всеобщем благосостоянии, тем меньше остается как одного, так и другого. Забота о торжестве демократии выливается в тысячи невинных жертв. Стремление облагодетельствовать "хамов" цивилизованными средствами приводит к уничтожению национальных сил и достижений.
Но, может быть, это неизбежно? Может, выхода вообще не существует, а продолжает торжествовать его величество интерес и ее сиятельство сила?
Видимо, не совсем так. Даже относительно спокойный период мирового развития в последней четверти прошлого века свидетельствует о том, что паритет может быть найден. Но вовсе не на пути гегемонии одного, пусть мощного, государства. Вовсе не методом навязывания идеологических стереотипов. Не средствами, известными с мифологических времен под названием "прокрустово ложе": то есть если подходишь под некие умозрительные стандарты, то хорош, а если нет, то не обессудь - придется лишнее удалить. И удаляют - почитайте информационные сводки.
Терроризм как политика, как идеология, как практика, к несчастью, на подъеме. Несложно предположить дальнейшее обострение ситуации. На наш взгляд, в этой ситуации мало гуманистических заклинаний вроде эпического "Они не пройдут". Как показывает практика, "они" все же проходят.
Поэтому первая задача, которая стоит сегодня перед нами, - чисто идеологического характера. Нужно, во-первых, твердить, что территория террора растет, что эта беда касается всех и каждого, что завтра она может постучаться в любой дом. Во-вторых, важны политико-организационные действия. На уровне партий, движений, их программных заявлений и соответствующей практики. Понятие "террор" не должно быть спрятано на последних страницах движений, то есть там, где речь идет о внешнеполитических доктринах и целях. С "террора" сегодня надо начинать любой программный документ, пока сами эти документы не запылали на инквизиционных кострах XXI века. В-третьих, важно не только помнить, но и активно реанимировать все то ценное, что было накоплено ранее, в том числе и в советское время. Скажем, сильная социальная политика как противовес обнищанию. Или интернационализм в форме когда-то высмеянной дружбы народов. Ведь альтернативы-то этой дружбе нет. И было бы совсем неплохо, если бы на смену территории террора пришла территория дружбы.
