В современных экономических реалиях от всех отраслей требуется максимальная расторопность. Не осталась в тени и такая, казалось бы, изолированная сфера деятельности, как наука. Сегодня НАН — уже не просто храм знаний, но и крупная научно-производственная корпорация. Не перекладываем ли мы на ученых не свойственные им функции и задачи? Какой должна быть современная наука: фундаментальной, исследовательской или исключительно прикладной? Не вредит ли научной мысли излишняя “приземленность” и нацеленность на немедленный результат? На эту тему рассуждают наши эксперты.
Зачем покупать кота в мешке
Антон Болточко, эксперт по экономике ОО “ДАС Либеральный клуб”
В условиях чрезвычайной экономической политики, которой требует нынешняя обстановка, необходимо уделять больше внимания поиску новых источников роста.
По опыту стран, проходивших аналогичный период развития, одним из таких источников может стать и становится технологический прогресс. И в такой ситуации роль не фундаментального, а именно прикладного характера науки сложно переоценить.
Почти все современные быстрорастущие отрасли полагаются в своем развитии на внедрение инноваций, изобретений и новых технологий (IT-сектор, биоинженерия и так далее). Без этого не может быть и промышленности, работающей на выпуск товаров с высокой добавленной стоимостью. Технические инновации, как и новации в области изучения социальных наук, могут быть результатом как научно-исследовательской и опытно-конструкторской работы внутри страны, так и заимствованными за рубежом с последующим применением на нашем производстве.
Представители академий наук или других государственных научных учреждений в развивающихся странах, как правило, склонны требовать средства из бюджета для фундаментальных исследований, предполагая, что за счет таких ограниченных средств все-таки можно получить разработки, достойные мирового внимания. Однако такого рода логическая модель проигрывает частным исследованиям и разработкам в рамках крупных компаний. Их бюджет на исследования (R&D) превышает несколько миллиардов долларов. Они также готовы принять риск потерь своих собственных средств, а не средств налогоплательщиков, которые фактически оплачивают даже провальные разработки в рамках государственных программ.
Соответственно уделять внимание только фундаментальным исследованиям в Беларуси не имеет смысла. Тем более что в этой сфере в нашей стране есть целый ряд серьезных ограничений, которые влияют на качество конечного продукта. Например, еще с советских времен в научной экспертизе сохраняется высокий уровень содержания идеологических норм (в основном это касается социальных наук), что не всегда позволяет формировать объективные выводы в ходе исследований. Это во-первых.
Во-вторых, белорусские ученые часто работают в режиме изоляции, уделяя слишком мало внимания тому, что происходит в международном академическом сообществе. Поэтому и не представляется возможным найти научную статью нашего соотечественника в каком-нибудь престижном журнале, входящем в десятку лучших в мире (Reviews of Modern Physics, Nature, Econometricaи т. п.).
К тому же белорусские ученые и исследователи игнорируют большинство крупных международных конференций и симпозиумов, на которые наша страна могла бы не только отправить одного-двух участников, но и организовать целую панель с обсуждением актуальных для нас вопросов. Кстати, никто не мешает нам создать что-то подобное на своей территории. “Белорусский Валдай” или белорусский Consumer Electronics Show (CES) в Парке высоких технологий с приглашением именитых международных экспертов и ученых, несомненно, подняли бы рейтинг страны на мировой арене.
Выскажу собственное мнение: слабые стороны белорусской науки, а также наработанную в мире научную базу, создавать велосипед в сфере фундаментальных знаний — не лучшая для нас стратегия. Очень велик риск потратить время и средства на неактуальные или уже всем известные разработки. Напомню, 99% всех фундаментальных исследований заканчиваются неудачей, и только 1% приносит серьезную прибыль.
В ситуации, в которой находится белорусская экономика, делать такого рода рискованные инвестиции было бы как минимум безрассудно.
Мне кажется, стратегически Беларусь должна сосредоточиться на создании институтов, которые позволили бы привлекать в страну передовые технологии со всего мира, а также “переманивать” опыт, накопленный развитыми странами в сфере инновационного производства.
Это серьезно сократило бы издержки и риски проведения собственных как фундаментальных, так и прикладных исследований.
Бывший вице-президент Всемирного банка Джастин Й. Лин в своей книге, посвященной китайским экономическим реформам, отметил, что издержки на внедрение уже разработанных новых технологий составляют не более 30% стоимости на их оригинальную разработку. Учитывая инвестиции в неудавшиеся проекты, выходит, что заимствование технологий может стоить менее 1% издержек на научно-исследовательские и опытно-конструкторские работы. Таким образом, только посредством заимствования передовых технологий и создания благоприятных условий для накопления предприятиями капитала с целью проведения прикладных исследований можно ускорить экономический рост в Беларуси. А инвестиции в фундаментальную науку на фоне ограниченных средств — покупка кота в мешке.
Не надо толкать ученого в спину
Евгений Марукович, доктор технических наук, профессор, академик, директор Института технологии металлов Национальной академии наук
В последнее время существует точка зрения, что наука должна быть исключительно практической, выдавать на-гора немедленный результат своей деятельности, причем именно в этом направлении необходимо сосредоточить все усилия ученых. Но наука в силу своей специфики не может давать немедленный результат. Простой пример: вы же не станете строить дом, начиная со стен или крыши, минуя закладку фундамента? Так и в науке. Чтобы сделать что-то практическое, нужно досконально понять природу физических явлений, закономерностей. Затем можно перейти к технологическим и конструкторским разработкам. И уже потом — к практическому применению. Эти принципы (от наблюдения к измерению и анализу) были сформулированы еще Дмитрием Ивановичем Менделеевым, и с тех пор абсолютно ничего не изменилось. Нам в Институте технологии металлов всегда удавалось и удается соблюдать эту последовательность. Возможно, это одна из причин, по которой мы еще живы.
Конечно, у общества есть большое желание, чтобы наука приносила как можно больше практической пользы, прибыли и так далее. В принципе, это нормальное желание. Но стоит ли подталкивать ученых в спину, будет ли от этого польза? Думаю, нет. Начнем с того, что научный труд — это все-таки в большей степени творчество, чем ремесленничество. Причем, если художник напишет плохую картину, от этого в принципе пострадает исключительно эстетическое восприятие аудитории. А если недоработает ученый, последствия будут гораздо серьезнее. В науку и так идут люди ответственные, для которых их работа и без понуканий сверху — самое важное дело в жизни. А самая большая награда — увидеть свои идеи воплощенными в практике. Но нужно понимать, что процесс этот не такой стремительный, как может показаться обычному человеку.
В 2010 году мы получили вторую Государственную премию за разработку технологии непрерывно-циклического литья намораживанием. Забегая вперед, скажу, что на данный момент большинство машин, выпускаемых в стране, содержит детали, отлитые именно таким образом. Грубо говоря, технология позволяет придавать чугунным деталям противоречивые свойства: одновременно быть прочными, пластичными и износостойкими. Сидя в своем кабинете, я демонстрировал журналистам чугунное кольцо, из которого сгибал и разгибал “восьмерки”. В числе первых прозвучал вопрос: сколько времени ушло на работу? Задавший его журналист наверняка ожидал услышать что-то вроде истории с Архимедом, на которого снизошло озарение, и он выскочил из ванны с криком: “Эврика!”. Но мой правдивый ответ шокировал: на разработку этой темы было потрачено 45 лет. А начал я ее разрабатывать еще будучи студентом третьего курса БПИ в 1966 году.
Есть еще один момент, о котором нужно сказать, — это касается стоимости качественных исследований. В советские времена финансирование фундаментальной науки было очень приличным. И, кстати, тогда мы наработали многое из того, что жизнь потом позволила коммерциализировать. Сейчас с финансированием большие проблемы, причем научные учреждения вынуждены крутиться самостоятельно, зарабатывая эти средства буквально по крупицам. Что касается конкретно Института технологии металлов, то нашими разработками активно интересуются многие, начиная от частных фирм и заканчивая иностранными.
А поскольку они внедрены уже на более чем 150 предприятиях, можно сказать, что в плане практической отдачи мы выполняем свои обязательства на 100%.
Тут нужно сразу прояснить один момент. Упомянутые частники охотно внедряют у себя новинки, но совсем не спешат вкладываться в их разработки. Их интересует только готовый результат. Что касается государственных предприятий, тут вообще наблюдается парадоксальная ситуация — их не интересует ни то ни другое. У нас в принципе не привыкли вкладывать деньги в исследования, а результат не интересует по той простой причине, что частник может рискнуть своим экскаватором, а на госпредприятии — конвейер, и каждый руководитель, занимающий высокий пост, не хочет нести ответственность за форс-мажор. Что касается “нижних” слоев — инженеров, то они не горят желанием внедрять новинки потому, что это никак не влияет на их заработную плату. Нет заинтересованности и у маркетинговых служб заводов. Потому что даже с лучшим качеством вы не продадите свою продукцию за большую цену.
Тем не менее в обществе должно складываться понимание того, что хороший, надежный товар должен и стоить дороже. Потому что обратная психология, направленная исключительно на экономию, дает вовсе не выгоду, а убытки. Например, сейчас одним из тормозов нашей экономики стала тендерная система закупок. Нормальный тендер — это когда среди множества предложений вы выбираете, может быть, самый дорогой вариант, но именно тот, который вас устраивает. У нас же предпочтение отдается тому, кто предложит наиболее низкую цену. В результате, даже произведя нечто совершенно уникальное, мы порой не можем пробиться на производство через эту систему тендеров. Ведь отдавать за копейки то, на что потрачены годы исследований и порядочное количество средств, не имеем права.
И вот тут нас “подкарауливает” другая норма — если ваше изобретение не внедрено в производство, значит, возвращайте деньги, которые вам выделили на разработки. В результате заводы опасаются с нами работать, мы боимся заявлять, пробовать новаторские вещи. И внедряется старье, зато надежное, пусть не мирового уровня, но так спокойнее. В итоге это плохо отражается на науке, и экономика многое теряет. Ведь такой подход фактически замораживает движение вперед.
