Валерий Скорожонок — один из самых лирических голосов Беларуси. Жизнелюб, как все тенора, настоящую славу он приобрел, когда вошел в состав ВИА «Песняры» — последний, набранный лично Владимиром Мулявиным. Его работа в коллективе пришлась на непростые годы, когда «старички» ревниво косились на новых солистов ансамбля, и все же Валерий ни разу в жизни не пожалел, что его давняя мечта — петь с «Песнярами», стоять на сцене рядом с Мулявиным — осуществилась.
— Вы пришли в «Песняры» в 1998 году — год, который кто-то считает временем раскола, а кто-то — периодом второго рождения ансамбля…
— Да, в тот момент старый состав ушел, в результате чего появились «Белорусские песняры», а Владимир Георгиевич начал набирать новых исполнителей. И вот тогда я с подачи моего друга, народного артиста Николая Скорикова, приехал к Мулявину на прослушивание.
— Мулявин, как известно, принимал кадровые решения почти мгновенно, ориентируясь на интуицию и собственный вкус. В вашем случае все произошло так же, в скоростном режиме?
— Я о такой его особенности не знал и готовился тщательно. А в итоге все получилось действительно быстро: «Беловежскую пущу» спел, пару нот взял, которые Мулявина интересовали, и все — давай трудовую. Хорошо, что приехал, хорошо, что в форме, и давай работать, если желаешь. А я об этом мечтал всю жизнь! Но Владимир Георгиевич меня слышал и раньше, на фестивале польской песни в 1988 году и, как выяснилось, держал в уме. Потом у нас это всплыло в разговоре. Сказал: «Я еще тогда на тебя глаз положил, но штат был укомплектован».
— Как вам работалось с Мулявиным?
— Я просто полностью верил этому человеку. Многому от него научился за те пять лет, что отработал с ним вместе, и не устаю его благодарить и на своих концертах, и во всех интервью. Он был для меня и учителем, и старшим братом.
— Конец 90-х — время непростое, как существовал ансамбль?
— Конечно, уже не так, как в советский период. Но имя Мулявина по-прежнему значило очень много, и зритель любил его. Такого ажиотажа, чтобы конная милиция оберегала порядок, уже не было, но гастроли продолжались, и народ все равно приходил на концерты. Люди знали, что плохих артистов он не наберет, даже новых. Старый состав, конечно, относился к нам с ревностью, но они сами себе противоречили: он ведь их точно так же выбирал и принимал на работу, как и нас! Где Мулявин — там и «Песняры», слушатели так считали. Когда присутствует такой лидер, это много значит. И ребята, которых набрал Мулявин, понимали, чего он хочет, работали в его стиле и поддерживали в ансамбле мулявинский дух. Владимира Георгиевича не стало — и это оказалось утрачено, увы.
— Честно говоря, из жизни «Песняров» после Мулявина если и вспоминается какая-то композиция, то это полонез Огинского, который очень трогательно и хорошо прозвучал…
— К сожалению, я пришел к такому выводу, что те песни, которые появлялись, когда уже не стало Мулявина, абсолютно не становятся на уровень написанных в лучший период его творчества. Это его «чуйка» была, его талант, его гений — он умел выбирать такие песни, которые оставались в истории. Он говорил, что поэзия рождает музыку и потому надо брать настоящих поэтов, тогда получатся такие песни, которые и 50 лет спустя пользуются спросом и звучат. И действительно, из того периода, когда мы работали с «Песнярами» без Мулявина, только полонез Огинского и прижился — но это же сочинение самого Михала Клеофаса, классика, на которую наложен текст так, чтобы получилась хорошая композиция а капелла. А в остальном публика что просит? «Молодость моя — Белоруссия», «Касiў Ясь канюшыну», «Беловежскую пущу» и «Вологду». И как хотела «Александрину» и «Алесю», так до сих пор и хочет!
— Как, по-вашему, чем это объясняется? Нет композиторов, нет хороших поэтов-песенников, способных создать достойный репертуар?
— Нету! К сожалению, нету! Что-то сочиняют сейчас, но в этом нет той подлинности, которая была у Мулявина, Лученка… И какой поэзией они пользовались! У Мулявина любимый поэт был Янка Купала — он всего его проштудировал, полностью, и все самое лучшее уже положено на музыку. И я вижу, как работают молодые. «Я сочинил «рыбу»! — «Я сочинил текст!» Не стихи, текст! И друг под друга подгоняют то, что получилось: один мелодию под текст, другой — текст под мелодию. Получаются такие однодневки, которые нечего и слушать. А у «Песняров» песни вечные.
— При том, что в «Песнярах» был гениальный состав, и голоса, и музыканты, блестящей сольной карьеры в итоге не сделал практически никто, многие прошли через период молчания…
— У каждого был свой образ и своя функция в коллективе. И поэтому каждого артиста в те времена знали по фамилии, как музыкантов «Битлз». А порознь прогреметь ни у кого не получилось.
— Все вспоминают, что на репетициях Мулявин музыкантам спуску не давал…
— Да, Владимир Георгиевич был очень требовательный! Помню случай, например, когда он мне дал песню «Жураўлi на Палессе ляцяць». Как он меня муштровал! Прихожу на репетицию, Мулявин послушал меня: «Хорошо, но можешь лучше, поработай!» — и так раза четыре. Я под конец уже не выдержал и взмолился: «Ну скажите мне, что и как делать?» — «Я и сам не знаю. Ищи!» И так во всем. Если публика приняла песню — оставляем, нет — работаем дальше или выбрасываем.
— Об этом говорилось не раз, что, если публике песня сразу не понравилась, он отправлял ее «в отбой» и больше к ней не возвращался.
— В общем-то это правило сцены. Но, кстати, очень много песен, на мой взгляд, были незаслуженно отброшены, и, если их вернуть сейчас, это было бы хорошим продолжением антологии «Песняров». Там есть что послушать! Просто у Мулявина была чрезвычайно высокая планка.
1 сентября ансамблю «Песняры» исполняется 50 лет. Именно в этот день в 1969 году прошло заседание худсовета, на котором ВИА получил официальный статус и первое название — «Лявоны». В день юбилея дочь Владимира Мулявина Марина приглашает всех поклонников коллектива на неформальную дружескую встречу у памятника лидеру «Песняров» в сквере за Белгосфилармонией в 14.00.ovsepyan@sb.by
