...В этом году самому старому зданию Мозыря исполнилось 200 лет. Двухэтажный с высокими «французскими» окнами, ажурным навесом над входной дверью дом. Он выглядит почти так же, как и на дореволюционном фото 1905 года, когда в нем располагалась мужская гимназия. В некотором роде старинному особняку повезло — большую часть жизни он прослужил нуждам образования, сначала являясь мужским дворянским училищем, ставшим впоследствии прогимназией и гимназией, а затем — первой советской школой совместного обучения. Позже в доме располагались учительский техникум, педучилище, пединститут, общеобразовательная школа. Сегодня в сохраняющем благородство прежнего облика здании размещается один из корпусов местной школы–интерната.Но мало кто знает, что изначально у дома с 200–летней биографией были реальные хозяева. Если заглянуть в стекло высоких окон, можно увидеть их тени. Точнее, представить обитателей старинного особняка по фамилии Кеневичи, ровесников великого французского романиста, чьи биографии вполне достойны его пера.
Конечно, удается оживить прошлое не каждому, а лишь тем, кто любит родную историю. Поэтому я предоставлю слово Татьяне Старовойтовой, которая по крупицам восстановила «летопись» легендарного шляхетского рода, вместе с местным краеведом Александром Григорьевичем Бобром, который также увлеченно собирает преданья старины глубокой.
Феликс: по зову крови
А уходит эта история корнями в конец XVIII века, когда Антоний Нестер Кеневич, разбиравший в суде Мозырского повета земельные споры дворян, приобрел ряд имений, в числе которых были и Дорошевичи (нынешний Петриковский р–н). Именно это поместье станет для Кеневичей родовым и будет принадлежать им вплоть до Рижского соглашения 1921 года.
В 1802 году у Антония Нестера родился сын Феликс. Образование он получил в Виленском университете, славившемся своими тайными революционными сообществами. Неизвестно, примкнул ли Феликс к одному из них, однако сама учеба в подобном заведении не могла не сказаться на формировании взглядов и гражданской позиции будущего революционера. В рядах шляхты еще сильны были надежды на избавление от российского владычества, на восстановление Речи Посполитой в границах 1772 года, до ее первого раздела.
Окончив учебу и вернувшись домой, Феликс Кеневич начал в Дорошевичах строительство усадьбы. В 1831 году, в возрасте 29 лет, он был избран местной шляхтой послом в сейм, а позже возглавил восстание в Мозырском повете. Лишенные внешней поддержки, изолированные от главных повстанческих центров Литвы и Царства Польского, повстанцы терпели поражение за поражением. Не увенчалась успехом и попытка овладеть поветовым центром — в конце июля 1831 года восстание на Мозырщине было окончательно подавлено.
Спасаясь от преследования царских властей, Феликc Кеневич с женой бежал в Варшаву. Но царские войска вскоре заняли город над Вислой. Кеневичам пришлось перебраться в Галицию. Жизнь в изгнании показалась непосильной ношей. И потому Феликс Кеневич «прибегает к милости его императорского величества и испрашивает «прощения без малейшего наказания». Увы, комиссия, созданная для расследования дел по восстанию, вынесла вердикт о его виновности. Все имущество бунтовщика, в том числе и каменный дом в Мозыре, правительство Российской империи конфисковывает, причислив Феликса Кеневича ко второму разряду государственных преступников.
В 1833 году Феликс переезжает во Францию, где с головой уходит в политическую жизнь польской эмиграции. Спустя год у него родился сын Иероним.
Согласно некоторым источникам, в 1835 — 1839 годах, а затем в 1844 — 1846 годах Феликс Кеневич был эмиссаром (секретным политическим агентом) на Полесье, в Галиции, на Волыни и в Ковно. После Крымской войны в России объявили амнистию бывшим политическим преступникам. Зная это и видя безрезультатность подпольной деятельности, Феликс Кеневич снова решается на унизительную процедуру испрашивания помилования у царя. Просьбу на этот раз удовлетворяют. Семья возвращается в Мозырь, но перенесенные волнения отразились на здоровье главы семейства. Вскоре после приезда на родину Феликса Кеневича разбивает жестокий удар паралича и в 1863 году он умирает. Даже не предполагая, какая страшная судьба ждет его сына.
Иероним: 30 лет спустя
Сын Феликса Кеневича — Иероним — по праву рождения автоматически признавался гражданином Франции. Он поступил в парижскую Центральную школу — крупнейшее и знаменитое высшее техническое учебное заведение Франции. Четырнадцатилетний подросток впервые проявил свои политические воззрения, приняв участие в революционной борьбе на баррикадах Парижа. Деятельность отца, жизнь в эмиграции, все более широкое распространение прогрессивных взглядов на общественные отношения и парижские события оказали решающее влияние на судьбу юноши.
В 1853 году, в возрасте 19 лет, он получает диплом инженера–строителя. Благодаря блестящей учебе бывший студент тут же становится преподавателем Политехнического общества в Париже. Чуть позже последовали приглашения на руководящие должности сразу от двух железнодорожных компаний во Франции. Однако к 1859 году Иероним покидает Францию и вместе с семьей переезжает на историческую родину — в родовую усадьбу.
Трудно сказать, какие чувства испытывал молодой человек, ближе познакомившись с теми местами, о которых не раз слышал от отца. После жизни в Париже все казалось здесь чужим. К тому же хотелось деятельности — настоящей, живой, полезной не только себе, но и обществу. Спустя непродолжительное время Иероним Кеневич уезжает в Петербург для работы в Главном управлении российской железной дороги и становится участником подпольного кружка революционно настроенной молодежи.
С 1859 по 1863 год Иероним живет в Москве, куда направлен единомышленниками для налаживания связей с московской организацией «Земля и воля». Революционная деятельность требует от него частых поездок, цель которых — связь с разрозненными повстанческими комитетами и установление новых контактов. В это время он неоднократно посещает Вильно, Минск и Мозырь, навещает отца, встречается с помещиками, способствуя налаживанию нужных политических связей. Благодаря и его усилиям в конце 1862 года был заключен союз между польскими и русскими революционерами.
Легально же он считается помощником главного инженера строительства Московско–Нижегородской железной дороги, а с марта 1860 года переходит на более высокооплачиваемую должность главного инженера Саратовской железной дороги. Долгое время молодой хорошо зарабатывающий инженер, сын богатого помещика (отца восстановили в правах на большое имение) не привлекает внимания полиции. Да и действовал Иероним Кеневич весьма осторожно и хладнокровно, не давая поводов к подозрениям.
Однако полиция зорко следила за развивающимися событиями. 2 марта 1863 года в ответ на анонимный донос в московской квартире любимой женщины Кеневича — Александры Воейковой — был произведен обыск, не принесший ищейкам ожидаемого результата, но не предвещавший ничего хорошего Иерониму. Он тут же отправляет Александру во Францию, а сам спешит закончить дела, порученные соратниками. Необходимо срочно обеспечить издание и распространение подложного царского манифеста, а также установить связи с казанскими землевольцами, задумавшими поднять восстание на Волге.
Связь с Казанью удалось наладить через доверенного человека. Однако среди студентов оказался предатель — Иван Глассон донес властям о подготовке восстания. Тотчас были приняты чрезвычайные меры, город перевели на военное положение. С помощью Глассона развернулись аресты, а в Петербурге началось следствие по делу о «казанском заговоре».
Когда из Казани пришли известия о провале, Иероним Кеневич, твердый в исполнении намеченного плана, решил пустить в ход манифест, чтобы возбудить крестьянские волнения. Четверо студентов–добровольцев со всем необходимым 22 апреля выехали из Москвы, но были арестованы. Иероним Кеневич этого не знал, 23 апреля он сам покинул Москву, отправившись за границу. Посетив Вильно и Варшаву, в мае он встретился во Франции с Александрой Воейковой.
В том же месяце из Парижа в Петербург срочным порядком последовало агентурное донесение, в котором говорилось об отъезде ранее взятого на заметку Кеневича через Берлин в Варшаву. Спустя неделю его арестовывают прямо на пограничной станции. К этому времени следствие уже располагало признательными показаниями студентов–распространителей, неопытных и запуганных перекрестными допросами.
Иероним Кеневич решительно все отрицал. Один из жандармов по фамилии Жданов, узнав подследственного, впоследствии записал: «Я в нем нашел одного из тех таинственных рыцарей, которые живо напомнили мне героев в его роде 14 декабря 1825 года».
Подозревая, что Кеневич многое знает об организации «Земля и воля», следователи стремились любыми способами получить от него необходимые сведения. Упорное молчание арестованного вызывает озлобление жандармов. Те решают во что бы то ни стало собрать материал, обеспечивающий смертный приговор. Тем не менее улик недостаточно и следственная комиссия не рискнула отнести Кеневича к преступникам первой категории. В заключении говорилось, что он «навлекает на себя подозрение только в сообщничестве с распространителями манифеста и знании об их преступном замысле, но не изобличается ничем в том, что был главным зачинщиком и двигателем этого преступления, кроме одного оговора соучастников, составляющего по закону доказательство несовершенное».
По основному пункту обвинения Кеневича пришлось «оставить в сильном подозрении», что грозило гражданину Франции всего лишь высылкой из страны. Однако царский суд оказался менее щепетильным и генерал–губернатор Тимашев утвердил смертный приговор. 6 июня 1864 года в 7 часов утра на берегу реки Казанки Иеронима Кеневича расстреляли. Ровно через три месяца ему исполнилось бы 30 лет.
Стефан: во имя жизни
Тем временем жизнь мозырских помещиков, несмотря на все вышеизложенные события, продолжала идти своим чередом. Красивое одноэтажное здание в стиле позднего классицизма стало отчим домом не для одного поколения Кеневичей. Именно здесь в начале XX века родился Стефан Кеневич, ставший впоследствии польским историком.
Революция 1917–го вынудила Кеневичей покинуть родину и эмигрировать на Запад. Богатая усадьба в Дорошевичах была разграблена, затем почти полностью разрушена. Превратились в сор мебель в стиле ампир, паркет из ценных пород дерева и беломраморные колонны в виде ребенка, несущего позолоченные канделябры. Неизвестна судьба коллекции произведений живописи, фамильных портретов известных мастеров того времени, собрания книг в 5 тысяч томов и других ценностей.
Окончив Познанский университет, Стефан Кеневич работает в «Скарбовом архиве» в Варшаве. Но началась Вторая мировая война. Он вступает в ряды подпольной организации Армии Крайовой и принимает деятельное участие в борьбе с фашистскими захватчиками. Попадает в плен, затем — в концлагерь, но остается жив. После войны Стефан переходит на работу в Польскую академию наук, издает ряд научных трудов, среди которых есть и книги, посвященные восстанию 1863 — 1864 годов. Он умер 2 мая 1992 года, не дожив несколько месяцев до 85 лет, — вдали от родового поместья.
Татьяна Старовойтова, Мозырь.
На снимке: Иероним Кеневич.
