Половину своего детства я ждала, когда нас «подключат». Новый район. Сначала телефона не было ни у кого. Потом у привилегированных единиц. Затем у тех, кто стал в очередь в обход очереди. Далее у самых первых. Наконец, у вторых. А мы были последними. Потому что подъезд наш был крайним... Ждали долго. Но заветное уведомление пришло.
О, боги, нас подключают!!!
Покупка телефонного аппарата стала одним из ярчайших воспоминаний моего детства. Осень. Дождь. Мы едем всей семьей в «Радиотехнику». В отделе бытовых радиотоваров покупаем бордовый дисковый телефон. Собственно, кнопочных–то еще и не было. Потом к нему телефонную книжку. Коврик. И столик.
— Надо бы еще кресло, конечно... — мечтаем.
— На кресле удобно сидеть, будем много разговаривать. А так подошел, поговорил по делу, трубку положил и пошел.
— Ну ладно, кресло потом.
— Я! Можно я понесу коробку.
Я несла аппарат и смотрела, все ли прохожие замечают, что у меня там в пакете не колбаса. В автобусе громко спрашивала:
— А какой у нас будет телефонный номер?
— Еще не присвоили.
И вот в подъезде оживление. Пришел мастер с длинным шнуром. Шуршал в коридоре, стучал в прихожей, откручивал и подрезал. Провел! Но телефон не включали еще неделю. А номер уже присвоили, и я раздавала его подружкам, прикупив в «Союзпечати» отдельный блокнотик, куда вписывала их телефоны.
— Я тебе первой позвоню, когда телефон включат.
Это было признаком настоящей дружбы.
Столько лет прошло. А я до сих пор помню свой первый телефонный номер. А вот настоящий все время забываю. Смысл?
Стационарный телефон доживает последние годы. И как часто бывает с атавизмами — мы не только утратили к нему уважение, но и стали чураться. Кому хочется бежать навстречу его старческому треску, чтобы услышать жалобы автоинформатора. Или следователь месяц назад звонил: «Не видали ли вы, не слыхали ли вы, как в вашем дворе...» Или вот еще один приятель может набрать в самый неподходящий момент. Он, честно говоря, зануда и скупердяй. Экономит на исходящих, но считает должным поддерживать отношения. Вяло отвечаем что–то. Кто еще? Парочку раз в месяц не туда попадают.
Все самое лучшее достается мобильному. В нем жизнь. Однажды забыла его дома, полдня была как без воздуха. Вбежала в квартиру, схватила. Как вынырнула. Перезваниваю «пропущенным». Не могу надышаться. Фу! Мир не рухнул, пока я была без связи.
А этот стоит в темном углу коридора. И напоминает мне своим печальным видом аристократа Густава фон Ашенбаха из ленты Лукино Висконти «Смерть в Венеции», поставленной по одноименной новелле Томаса Манна. Я прямо вижу, как он любуется моим юным беленьким смартфоном, устроившись в кресле–качалке на берегу моря нашей жизни. И проседает в песок.
Верным признаком конца часто становится безумие. Оно вырастает из тишины. Из глади. И накрывает волной. Больше всего я боюсь сумасшедших. У них своя правда. Какая–то гораздо более уверенная, чем у людей со здравым рассудком. Оттого их речи и вызывают мурашки. И вот безумие пришло в телефон. С сентября раз в три дня (а именно в 2 часа ночи) на мой домашний стала звонить женщина:
— Выключите стиральную машину! Я спать не могу! У меня голова раскалывается!
Через три дня. Она же:
— Позовите Наташу! Скажите ей, чтобы выключила стиральную машину! Умоляю!
Вчера в 22.00:
— Позовите Наташу! Как нет у вас такой? Может, она просто спать пошла? Но я хотела поблагодарить ее, что она больше после 10 вечера не стирает. Правильно, пусть до 10 стирает, а потом спит. Так всем лучше...
И дальше стоит телефон в углу. Пусть стоит. Только бы не звонил.
И как там заканчивался фильм Висконти? Колыбельной Мусоргского?
«Баю, баю, мил внучоночек,
Ты спи, усни, усни, крестьянский сын».
Вот именно. Бай–бай! Все преходяще, кроме... Нет.
Все — преходяще.
Т.С.
Советская Белоруссия №230 (24367). Пятница, 6 декабря 2013 года.
