Театр одинокой звезды

– Елена, а вас саму случайно не тяготит такое триумфальное одиночество, когда на всех турнирах вы – единственный безоговорочный фаворит?
– Конечно, все надеются, что вот-вот появится спортсменка, которая составит мне конкуренцию, и наше соперничество подогреет интерес к соревнованиям. Я и сама жду этого момента, правда, отнюдь не сложа руки. Во время каждой тренировки помню, что мои соперницы в это время тоже работают до седьмого пота. И чтобы быть первой, я должна делать не только больше, но обязательно еще и лучше, чем они.
– Несколько лет назад вы перебрались из родного Волгограда в Италию. Как это отразилось  на вашей тренировочной работе?
– Очень положительно, что подтверждают и мои результаты. Основную часть подготовки я провожу в олимпийском центре в Формии, где тренируется сборная Италии. Это местечко находится на берегу Кастанского залива Средиземного моря. Там всегда великолепная погода, уже в апреле можно тренироваться под открытым небом, не боясь застудить какую-нибудь мышцу. К тому же на этой базе созданы все бытовые условия: качественное питание в ресторане, удобное расположение реабилитационного комплекса, сауна, бассейн – все, что нужно для спортсмена.
– То есть можно сказать, что база в Формии стала для вас своего рода вторым дом?
– Думаю, что нет, это будет преувеличением. Просто я нахожусь там в длительной командировке. И когда у меня появляется свободное от тренировок и соревнований «окно», я с удовольствием езжу домой в Волгоград.
– Дело конечно же прошлое, и все-таки, почему вы уехали из Волгограда?
– Дело вот именно «прошлое», поэтому я не хотела бы сейчас подробно ворошить все это. Если вкратце, то одной из причин были как раз условия для тренировок. Дело в том, что в  Волгограде мне приходилось очень долго заниматься на крытом стадионе – это как бы искусственное затягивание зимнего сезона, совсем неполезное для формы. К тому же возникало очень много отвлекающих от тренировок моментов, всяческих разных соблазнов. Думаю, если бы все оставалось по-прежнему, это неминуемо отразилось бы и на моих результатах. Чем дальше, тем  мне было бы все тяжелее и тяжелее сосредоточиться на работе.
– А что еще изменилось за эти годы?
– Конечно, изменилась – и довольно здорово – сама Елена Исинбаева.
– А как же?
– Во-первых, она повзрослела. Стала уверенной, самостоятельной  женщиной. И мне очень нравится быть такой. Ведь стыдно  даже признаться, но раньше я, например, страшно боялась оказаться вдруг одной  в каком-нибудь зарубежном аэропорту. Ужасно робела. А теперь мне об этом даже смешно вспоминать.
– Какова, на ваш взгляд, та предельная высота, которую смогут преодолеть женщины в прыжках с шестом?
– Ой, так глобально над этим вопросом я, признаюсь, не думала.  Дайте сообразить… Полагаю, что это будет где-то минус метр от  лучшего результата у мужчин. Примерно так. А сколько конкретно – сказать не берусь. Многое зависит ведь не только от спортсменов, но и от науки. Вдруг через какое-то время ученые придумают какой-нибудь новый супершест, который станет выбрасывать спортсмена на такую высоту, о которой сегодня мы даже и не думаем.
– А если за точку отсчета взять результаты сегодняшнего дня?
– Давайте попробуем посчитать. Если у мужчин в прыжках с шестом рекорд составляет 6 метров 14 сантиметров, то, думаю, женщинам в ближайшие обозримые годы будет под силу подобраться к результату
5 метров 15 сантиметров.
– Отрываться так высоко от земли – удел избранных?
– Да, считается, что так высоко взлетать могут действительно очень немногие.  Для этого ты должен обладать уникальными качествами, причем не только физическими, но в первую очередь психологическими. На мой взгляд, сегодня можно найти достаточно прыгунов, которые в чисто физическом плане  выглядят сильнее 35-кратного рекордсмена мира  Сергея Бубки.  Но сравниться с ним в психологическом настрое, пожалуй, действительно сложно. Преодоление рекордных высот у некоторых вызывает сильнейший мандраж. 
– А есть какие-то особенности в технике выполнения сверхвысоких прыжков?
– Принципиальных – нет.  Просто надо постараться разбежаться как можно быстрее и при этом попасть точно в точку отталкивания. Остальное дело техники и качества шеста.
– Кстати, с шестом какой длины вы прыгаете?
– По-разному.  Самый  длинный – 4 метра 70 сантиметров. Но есть и шесты покороче – они более жесткие. Те, что длиннее, – помягче, зато они выше выстреливают. Мягкий длинный шест может накопить больше потенциальной энергии в умелых руках и  при правильной технике прыжка.
– И сколько таких «катапульт» вы обычно берете с собой, отправляясь на соревнования?
– Обычно я вожу с собой на соревнования примерно десяток шестов. И все они – любимые, уникальные, сделанные специально для меня. Остальные хранятся дома. Перевозить шесты с места на место – дело очень непростое,  тем более в самолете.  А вообще, я тут как-то покопалась в разных исторических книжках и открыла для себя очень интересные вещи.
Оказывается, прыжки с шестом были известны еще в античных цивилизациях – в Греции, на Крите. Занимались ими и кельты, правда, не ради соревнований, а в чисто практических целях. Кельтские  пастухи таким образом преодолевали разные препятствия и расщелины в горах. Первые спортивные шесты делались из бамбука. А сейчас это сплошь фиберглас и карбон. Хотя ученые, как я слышала, в скором времени собираются при их изготовлении применять нанотехнологии. Интересно будет попробовать в деле такой наношест. Правда, когда он появится, ученые пока не говорят.
– Как долго еще вы планируете оставаться в большом спорте?
– Боюсь что-либо загадывать. Сначала надо как следует прыгнуть в Пекине.
– «Как следует» – это значит выиграть там золотую медаль?
– Да, конечно.  Любой другой результат я буду расценивать как неудачу. А дальше что?.. Дальше было бы неплохо выступить и на следующих Олимпийских играх в Лондоне в 2012 году. Лондон вообще для меня город особенный. Ведь там я в первый раз взяла высоту пять метров. И первый свой мировой рекорд я тоже установила именно там. Поэтому, разумеется, хотелось бы выступить в этом городе и в олимпийском секторе. Но пока это все мечты. Главное – чтобы здоровье позволило им сбыться.
– И последний вопрос. Наверняка вам его задавали уже десятки, а может, и сотни раз, но тем не менее скажите, что вы шепчете себе перед каждой вашей попыткой в прыжковом секторе?
– Извините, не скажу. Это навсегда останется моей тайной. Правда, хранить ее с каждым годом становится все труднее. Телевизионщики повсюду понаставили свои микрофоны. Но я говорю это так тихо, что и они пока ничего не слышат. И, надеюсь, не услышат никогда.