6 марта исполняется 80 лет со дня рождения Анатолия Александровича Лелявского (1923 - 1995 гг.), народного артиста Беларуси, кавалера ордена Трудового Красного Знамени, с 1956 по 1986 гг. главного режиссера Государственного театра кукол Беларуси. Театра, у которого через месяц тоже юбилей (65 лет со дня открытия) и который по-настоящему профессиональным сделал именно Анатолий Александрович. Нельзя, наверное, сказать, что наших кукол Лелявский наделил прямо-таки белорусским менталитетом, нет, но то, что опыт, накопленный мастером, ценят как на Западе, так и восточнее Беларуси - факт.
Корреспонденту "СБ" удалось поговорить с Алексеем Анатольевичем Лелявским, режиссером и сыном режиссера, буквально за несколько часов до его отъезда в Россию, куда он приглашен на постановку кукольного спектакля: да, мастер оставил после себя не только театральные постановки, но и хорошую смену. О том, как это происходило, рассказывает его сын
: - Для меня самого до сих пор не совсем понятно, как так случилось, что я стал режиссером кукольного театра. Возможно, папа и имел какой-то план насчет моего будущего, но я об этом не догадывался. В детстве мне даже казалось, что он был против того, чтобы я шел в искусство. Да и школьные учителя настраивали меня, увлекавшегося тогда физикой и математикой, поступать в БГУ. Совсем неожиданно папа предложил мне "прорепетировать" мое будущее поступление на физмат, т.е. сдать сначала экзамен в театральный институт. Я сдал. Поступил. А тогда он и говорит: "Если приняли здесь, то почему бы тебе не попробоваться в Ленинграде - здесь-то ты уже и так сможешь учиться?" Поехал я в Ленинград. Поступил в ЛГИТМиК, где учился обычной режиссуре, не имевшей к куклам никакого отношения. Потом на наш филфак перевелся, потом - опять на режиссуру, но уже в БГТХИ.
Учился спокойно. Ни о каких куклах и не помышлял. Единственное, во время летних каникул приходил в кукольный театр на репетиции. Просто чтобы не болтаться без дела.
Наблюдая за репетициями, впервые столкнулся с понятиями "семантика" и "знаковость". И совершенно неожиданно для себя сделал открытие: а кукольный-то театр - это ведь не развлечение для маленьких детей!
А потом был просто случай.
Я искал тему для диплома в драматическом театре, когда здесь, в кукольном, режиссер-постановщик слегла в больницу. И тогда директор театра предложил: "Поскольку в театре тебя уже видели, с актерами ты знаком - давай, делай свой диплом у нас, в театре кукол". А как дипломный спектакль здесь поставил, так уж здесь и остался...
Отец же начинал свою режиссерскую карьеру... бутафором. Вспоминал, что пошел на эту должность, изголодавшись в прифронтовой Москве, - в театре можно было перекусить остатками исходящего реквизита. Кажется, что и он стал режиссером случайно, но ведь предрасположенность к профессии случайной не бывает.
Папа казался очень спокойным человеком. Наверное, потому что он сам считал, что вспыльчивость и несдержанность в поведении не красят человека. Поэтому он всегда старался сдерживаться. Но внутри себя он очень активно сосуществовал, даже бурлил - темперамент у него был активнейший. Это очень хорошо было заметно во время репетиций, когда, глядя на игру актеров, он все время повторял: "Темп, темп, темп!" И притопывал при этом ногой. Он чувствовал нужный темп. Не только игры, но и жизни.
Еще одна его черта - он никогда ничего не делал напрямую, в лоб. И всегда при этом добивался нужного результата. Пример совершенно бытовой, но характерный для него как режиссера. Когда мой сын, его внук, не хотел есть, папа разрезал бутерброд на 8 кусочков: "Смотри, Лешенька, - это совсем просто. Надо съесть один маленький кусочек. И еще один. Ну еще один и еще чуть-чуть. Вот и все". Он не приказывал людям, не управлял ими, он их вел. И таким образом достигал цели.
Сама профессия кукольника предполагает философский, обобщенный взгляд на мир. Ведь кукла - она, с одной стороны - забавная, комичная, а с другой - страшненькая. Ведь, по сути, нет ничего страшнее, чем оживающее неживое. Но мы всегда ищем живое в неживом. Когда лично я в своей работе заплывал в какие-то философские дебри, он меня всегда одергивал: "Все должно быть о людях, для людей и про людей, всегда и на всем должен присутствовать оценочный взгляд". Не скажу, что папа был сторонником жесткой сатиры, но он любил яркость оценки события, чтобы все было определенно, четко и ясно.
Я уже другой. У нас совершенно разные мнения насчет того, что можно показывать в театре, а что - нет. Например, он отказался ставить пьесу о д`Артаньяне, в которой была довольно интересная мысль: со временем д`Артаньян из легендарного мушкетера превратился в обыкновенного гвардейца, которому приходилось даже казнить людей. Отец тогда прямо сказал: "О подонках я ничего ставить не буду". Для меня же этот момент приемлем.
Второе: насколько большой должна быть дистанция между уровнем восприятия спектакля ребенком и взрослым. Он был сторонником того, чтобы эта дистанция была минимальной. Я же максималист и считаю, что если "шьешь" спектакль для ребенка, то "шить" его надо "на вырост". В этом мы с ним не сходились. Хотя, если мне удавалось сделать хорошо то, чего я добивался, он соглашался. Но это совсем не означало, что он изменял самому себе...
Не знаю, можно ли его назвать гением - о гениальности говорить трудно, но такого явления, как он, на нашей почве не было. И я не уверен, что нечто такое может появиться в обозримом будущем.
Автору показалось уместным изобразить режиссера-деда, режиссера-отца и внука рядом. Младший Алексей еще учится, и кто знает, продолжит ли он дело деда. Но отец его ведь тоже не думал о династии, а поди ж ты... ТЕАТР "НА ВЫРОСТ"
6 марта исполняется 80 лет со дня рождения Анатолия Александровича Лелявского (1923 - 1995 гг.
6 марта исполняется 80 лет со дня рождения Анатолия Александровича Лелявского (1923 - 1995 гг.), народного артиста Беларуси, кавалера ордена Трудового Красного Знамени, с 1956 по 1986 гг. главного режиссера Государственного театра кукол Беларуси. Театра, у которого через месяц тоже юбилей (65 лет со дня открытия) и который по-настоящему профессиональным сделал именно Анатолий Александрович. Нельзя, наверное, сказать, что наших кукол Лелявский наделил прямо-таки белорусским менталитетом, нет, но то, что опыт, накопленный мастером, ценят как на Западе, так и восточнее Беларуси - факт.
Корреспонденту "СБ" удалось поговорить с Алексеем Анатольевичем Лелявским, режиссером и сыном режиссера, буквально за несколько часов до его отъезда в Россию, куда он приглашен на постановку кукольного спектакля: да, мастер оставил после себя не только театральные постановки, но и хорошую смену. О том, как это происходило, рассказывает его сын
: - Для меня самого до сих пор не совсем понятно, как так случилось, что я стал режиссером кукольного театра. Возможно, папа и имел какой-то план насчет моего будущего, но я об этом не догадывался. В детстве мне даже казалось, что он был против того, чтобы я шел в искусство. Да и школьные учителя настраивали меня, увлекавшегося тогда физикой и математикой, поступать в БГУ. Совсем неожиданно папа предложил мне "прорепетировать" мое будущее поступление на физмат, т.е. сдать сначала экзамен в театральный институт. Я сдал. Поступил. А тогда он и говорит: "Если приняли здесь, то почему бы тебе не попробоваться в Ленинграде - здесь-то ты уже и так сможешь учиться?" Поехал я в Ленинград. Поступил в ЛГИТМиК, где учился обычной режиссуре, не имевшей к куклам никакого отношения. Потом на наш филфак перевелся, потом - опять на режиссуру, но уже в БГТХИ.
Учился спокойно. Ни о каких куклах и не помышлял. Единственное, во время летних каникул приходил в кукольный театр на репетиции. Просто чтобы не болтаться без дела.
Наблюдая за репетициями, впервые столкнулся с понятиями "семантика" и "знаковость". И совершенно неожиданно для себя сделал открытие: а кукольный-то театр - это ведь не развлечение для маленьких детей!
А потом был просто случай.
Я искал тему для диплома в драматическом театре, когда здесь, в кукольном, режиссер-постановщик слегла в больницу. И тогда директор театра предложил: "Поскольку в театре тебя уже видели, с актерами ты знаком - давай, делай свой диплом у нас, в театре кукол". А как дипломный спектакль здесь поставил, так уж здесь и остался...
Отец же начинал свою режиссерскую карьеру... бутафором. Вспоминал, что пошел на эту должность, изголодавшись в прифронтовой Москве, - в театре можно было перекусить остатками исходящего реквизита. Кажется, что и он стал режиссером случайно, но ведь предрасположенность к профессии случайной не бывает.
Папа казался очень спокойным человеком. Наверное, потому что он сам считал, что вспыльчивость и несдержанность в поведении не красят человека. Поэтому он всегда старался сдерживаться. Но внутри себя он очень активно сосуществовал, даже бурлил - темперамент у него был активнейший. Это очень хорошо было заметно во время репетиций, когда, глядя на игру актеров, он все время повторял: "Темп, темп, темп!" И притопывал при этом ногой. Он чувствовал нужный темп. Не только игры, но и жизни.
Еще одна его черта - он никогда ничего не делал напрямую, в лоб. И всегда при этом добивался нужного результата. Пример совершенно бытовой, но характерный для него как режиссера. Когда мой сын, его внук, не хотел есть, папа разрезал бутерброд на 8 кусочков: "Смотри, Лешенька, - это совсем просто. Надо съесть один маленький кусочек. И еще один. Ну еще один и еще чуть-чуть. Вот и все". Он не приказывал людям, не управлял ими, он их вел. И таким образом достигал цели.
Сама профессия кукольника предполагает философский, обобщенный взгляд на мир. Ведь кукла - она, с одной стороны - забавная, комичная, а с другой - страшненькая. Ведь, по сути, нет ничего страшнее, чем оживающее неживое. Но мы всегда ищем живое в неживом. Когда лично я в своей работе заплывал в какие-то философские дебри, он меня всегда одергивал: "Все должно быть о людях, для людей и про людей, всегда и на всем должен присутствовать оценочный взгляд". Не скажу, что папа был сторонником жесткой сатиры, но он любил яркость оценки события, чтобы все было определенно, четко и ясно.
Я уже другой. У нас совершенно разные мнения насчет того, что можно показывать в театре, а что - нет. Например, он отказался ставить пьесу о д`Артаньяне, в которой была довольно интересная мысль: со временем д`Артаньян из легендарного мушкетера превратился в обыкновенного гвардейца, которому приходилось даже казнить людей. Отец тогда прямо сказал: "О подонках я ничего ставить не буду". Для меня же этот момент приемлем.
Второе: насколько большой должна быть дистанция между уровнем восприятия спектакля ребенком и взрослым. Он был сторонником того, чтобы эта дистанция была минимальной. Я же максималист и считаю, что если "шьешь" спектакль для ребенка, то "шить" его надо "на вырост". В этом мы с ним не сходились. Хотя, если мне удавалось сделать хорошо то, чего я добивался, он соглашался. Но это совсем не означало, что он изменял самому себе...
Не знаю, можно ли его назвать гением - о гениальности говорить трудно, но такого явления, как он, на нашей почве не было. И я не уверен, что нечто такое может появиться в обозримом будущем.
Автору показалось уместным изобразить режиссера-деда, режиссера-отца и внука рядом. Младший Алексей еще учится, и кто знает, продолжит ли он дело деда. Но отец его ведь тоже не думал о династии, а поди ж ты... 
