Танец истории в ритмах ностальгии

Ностальгия... Когда хочется вернуться, а некуда. Это - тоска, перерастающая в невроз, переходящий в депрессию. Ее разносчики - поэты-эмигранты. Или сладкое ощущение сахарной ваты на языке и аромат мандаринов под Новый год. Игра со временем в песочнице под липой в родном дворе. Это глубоко личное в коллективном, лежащем на поверхности. Эхо собственной памяти и код в наших генах. Ностальгировать можно и по пионерскому галстуку, и по народной песне - моду трудно отделить от традиции. Чувство "ностальжи", так же как и другие высокие чувства, объединяет людей, хотя оно у каждого народа свое...

Стенка на сценку

7 октября 1989 года восточногерманский режим в предсмертной конвульсии с кулаками и дубинками бросается на пьяную от свободы демонстрацию. Обычная женщина, верой и правдой служившая стране и ее коммунистическим идолам, падает с инфарктом. Она впадает в кому и через 8 месяцев просыпается уже в другой стране - стену разобрали на сувениры, одну марку заменили другой маркой, а на месте огромных портретов Ленина развесили рекламу кока-колы. Любящий сын понимает, что новая реальность непременно убьет мать, и помещает ее в виртуальный мир: откапывает на помойке старые банки и переливает в них варенье, платит ее бывшим ученикам за то, чтобы они, повязав "подушечкой" синие галстуки, пели ей пионерские песни...

"Goodbye Lenin" - одна из лучших немецких картин последнего времени с интернационально понятным английским названием оказалась на экране в тот момент, когда в Германии поднялась волна "остальгии". Этимология "остальгии" нехитрая: восточная ("ост" - восток) ностальгия, но само понятие трудно поддается определению. Недостаточно сказать, что это тоска по гэдээровским временам. Конечно, всерьез никто по этой растворившейся в большой Германии стране не тоскует. Скорее, это - невысказанная обида, замешанная на чувстве собственной неполноценности.

За комплексом "осси" - восточного немца, отличного от "весси" - немца западного, не в последнюю очередь стоит экономика. Триллион марок - принято считать, что приблизительно такую сумму потратил Бонн на вытягивание шести земель из социалистической ямы. Но зарплата восточных немцев до сих пор не доросла до доходов западных, не в пример безработице, показатели которой не только догнали, но и далеко перегнали.

Парадокс и одновременно ярчайший символ нового времени - судьба "Трабанта". Засмеянная, освистанная и презираемая машина "из картона" вдруг стала культовым автомобилем. Узнать родного брата отечественного "Запорожца" всегда можно было с закрытыми глазами: по уникальному саундтрэку, одинаковому как снаружи, так и изнутри. Недавно по "восточной" берлинской улице Унтер ден Линден проходил парад народных автомобилей. И - в это трудно поверить! - под Бранденбургскими воротами "трабанты" фара о фару проезжали с "фольксвагенами-жуками".

Как и положено, рынок моментально отреагировал на сантименты потребителя. На полках книжных магазинов лоснятся глянцевыми обложками свежие "Любимые кулинарные рецепты Эриха Хонеккера" и "Лучшие анекдоты ГДР". Шоколадные батончики, лимонад, колбаса в стиле ретро стали все чаще появляться не только на прилавках Берлина или Дрездена, но и Праги, Кракова, Таллина. Милые уху названия и приятные глазу картинки с кассовым успехом оживают и в других странах.

Не так давно европейская пресса подняла шум вокруг моральности или аморальности телешоу на гэдээровскую тематику по центральному немецкому каналу "РТЛ". Реклама передачи приглашала к экрану всех, кто мечтал увидеть диву фигурного катания Катарину Витт в пионерской униформе, а не в танцевальном костюме, в котором она завоевывала золотые медали для своей восточногерманской родины. Таковых оказалось немало. Долго упрашивать нажать кнопку пульта телевизора во время второй и последующих серий "ГДР-шоу" никого не пришлось: кроме по-пионерски задорной и смешливой Катарины, восточные немцы получили дозу музыкального, гастрономического и политического прошлого. А западные, досыта наевшиеся "страшилок" о "штази" и СЕПГ, приобщились к бытовому миру, в котором, как ни крути, жили, переживали и радовались их теперешние соотечественники.

Предрекаемого шока от неслыханной вольности в интерпретации щекотливой темы не случилось. Телеканал заглянул в прошлое с безопасной исторической дистанции, когда за черным уже прочно закрепилась репутация черного, но и белое уже не стыдно назвать белым.

Другая мысль, навеянная передачей, - то, что за 40 лет раздельного существования сложились гораздо более серьезные культурные различия, чем соседи могли себе представить. По правилам арифметической пропорции нашему народу для того, чтобы спокойно, не перегибая палку ни в одну, ни в другую сторону, посмотреть на собственное прошлое, потребуется в два раза больше времени. А разбирать историю на брэнды нам и не пришлось: "Тархуны", "Аленки" и "Советское шампанское" не переводились в наших магазинах...

Ренессанс гончарного круга

...Женились мои друзья-однокурсники. В памяти об этом - не разгул веселья, которого в ту пору было предостаточно, а брачная церемония - мероприятие

по определению скучное. Но...

После обмена кольцами молодоженов и их гостей поджидали гончарный круг, рушник и другие атрибуты традиционной белорусской свадьбы. Этот яркий эпизод всплыл в памяти, когда я ломал голову над вопросом, по чему же ностальгируют белорусы. С советским прошлым параллели не складывались. Наверное, мы просто еще не успели соскучиться. Ни ресторанов "а-ля заводская столовая", ни художественных галерей, драпированных красными флагами, я не обнаружил. Мои детские воспоминания о пионерском лагере и автоматах с газировкой не в счет - слишком элементарно: раньше, как говорится, и сахар был слаще, и уксус кислее. Вот тут-то я и вспомнил об этой необычной свадьбе, понял, что она - проявление этой, так сказать, генной ностальгии.

"Да, обрядовые традиции не забываются через 10, 100, а то и все 500 лет, - поддержала меня Елена Спиридонова, искусствовед и директор галереи "Славутыя майстры". - Потому что в них заложен смысл. Как уберечь невесту от сглаза - с этой целью мы ей повязываем красный поясок. Узоры этого цвета на манжетах, воротнике и по низу подола традиционного костюма - это оберег, который закрывал доступ к телу человека и оберегал его от отрицательной энергии".

Корни свадебного обряда, о котором идет речь, тянутся глубоко в века. В старину в гончарных поселениях молодые заезжали к мастеру за своим первым семейным сосудом, и современные пары вслед за ними начинают свою семейную жизнь с создания символического сосуда счастья.

В "Славутых майстрах" дополнили эту традицию. Молодоженов встречают рушником, на котором вышиты две птицы, смотрящие друг на друга, а между ними древо - знаки семьи, живущей в любви. Под ним, как под воротами, они проходят, загадав свое первое семейное желание. Он же остается на всю жизнь оберегом самих молодых и их будущих детей. Беларусь сравнительно недавно урбанизировалась. Крестьяне, попав в город, жадно впитывали его культуру, "выжимая" из себя (а то и из них выжимали) остатки традиций. Но следующие поколения затосковали по дедовским обычаям уже на уровне генов.

Кто бы мог предположить, что коренные минчане, я имею в виду своих друзей-молодоженов, целенаправленно и добровольно пойдут на древний обряд. Однако такая социология, судя по словам Елены Александровны, вполне типичная. Обычно к услугам галереи обращаются как раз молодые и образованные горожане.

С тем, что сегодня проявился интерес к традиционной культуре, или мода в лучшем смысле этого слова, согласен и доктор искусствоведения Евгений Сахута.

Белорусская культура, возможно, единственная, сохранившая древние славянские корни. Ею мы вправе гордиться перед остальной Европой. Европейцы "наелись" с конвейера, опомнились, но было уже поздно. Беларусь же смогла сохранить свою традиционную культуру. "Мы счастливый народ, потому что застали ее еще "живую", - считает Евгений Михайлович.

Ренессанс переживают десятки ремесел - гончарство, ткачество, ковка, плетение и многие другие.

Я, как, думаю, и многие, еще ни с одного "Славянского базара" не уехал без приятной мелочи, сделанной руками народных мастеров. А в последнее время появился спрос и на штучный товар. Мода, а может, открывшееся чувство вкуса разбудило "новых белорусов". Нашим умельцам все чаще приходится вырезать роскошную салонную мебель, ковать богатую ограду для балкона или кроить и вышивать шикарное современное платье по лекалам народного костюма.

Проявления новых, "модных", тенденций можно заметить в повседневной жизни, в общем-то далекой от высоких культурологических сфер. Дети с охотой плетут из соломки кукол или лепят из глины игрушки, хотя еще 10 лет назад в почете были привезенные к нам макраме и икебана. Хрусталь, целые коллекции которого собирали советские домохозяйки, все чаще уступает место на полке произведениям народного творчества. Наевшись в ресторанах суши, паэльи и пиццы, посетители перестали стесняться заказывать драники и с удовольствием пробуют "новые старые" белорусские блюда, благо рестораторы вовремя сориентировались в изменившихся вкусах потребителя.

Зов предков перестал быть лишь поэтической метафорой.