Ледяные фигуры высшего пилотажа
На сегодня лучшее олимпийское достижение белорусских фигуристов — выступление Татьяны Навки и Самвела Гезаляна в Лиллехаммере. В 1994 году пара, которая, по большому счету, лишь формально могла считаться белорусской, заняла 11–е место в танцах на льду. В Нагано дуэт, в котором Гезаляна сменил Николай Морозов, стал 16–м, а всех своих последующих успехов Татьяна Навка добивалась уже под российским флагом. Что же касается нашего фигурного катания, то с тех пор главной его надеждой был Сергей Давыдов. Но и он, и мелькнувшая в Солт–Лейк–Сити Юлия Солдатова нашими также были лишь по паспорту, полученному при смене спортивного гражданства. Обо всем этом я думал, сидя на трибунах Минского ледового дворца, на площадке которого соревновались участники чемпионата Беларуси. Впрочем, «соревновались» — это не совсем точно. Имена победителей и соответственно обладателей путевок на чемпионат Европы в Хельсинки можно было с уверенностью назвать еще до начала турнира. Это танцевальная пара, которая лишь год рука об руку скользит по ледовым площадкам, но ей уже сегодня прочат повторение успеха 1994 года. И самое интересное, что как минимум половину этого успеха, если таковой состоится, белорусские специалисты без всяких условностей смогут записать на свой счет! В общем, знакомьтесь: Ксения Шмырина и Егор Майстров.
Егор: Начинал я как одиночник, но, когда тренеры поняли, что с моим ростом прыгать сложные элементы будет достаточно сложно, пришлось сменить амплуа.
Ксения: А я с самого детства танцевать любила. Сначала бальные танцы, эстрадные, потом на лед перешла. А год назад Егора встретила, и с тех пор вместе танцуем...
— Как–то у вас все просто получается: «встретились, танцуем...».
Ксения: Танцы на льду такой вид, в котором на результат влияет огромное количество факторов. И психология — один из главных. Мало хорошо кататься — нужно подходить друг другу.
— Вы, как я понимаю, подошли?
Ксения: Мне Егор сразу понравился. Едва ли не в тот самый день, когда он впервые приехал на просмотр в нашу группу: я у Ирины Лобачевой на тот момент уже почти два года тренировалась. Чем понравился? Во–первых, своей внешностью!
Егор: Ну еще бы!
Ксения: Нет, я серьезно. В нашем виде спорта привлекательная внешность — большой плюс. Ведь судьи — тоже люди. Ну а во–вторых, его коммуникабельность. Бывают люди, с которыми даже при первом знакомстве общаешься так, словно знаешь человека давно.
Егор: Техника, навыки — это вторично. Если спортсмен вышел на такой уровень, то на коньках он по определению стоять должен хорошо.
— Успели понять, кто из вас лидер?
Ксения: Бывает, что мне лениво тренироваться, тогда Егор берет инициативу в свои руки. А иногда я побеждаю, говорю: «Да ну эту тренировку — объявляется перерыв!» Тоже ведь нужное дело!
Егор: Катали мы как–то оригинальный танец на шоу Ильи Авербуха в Бобруйске. Помнится, волновались — один из первых совместных выходов... И так получилось, что точка, с которой мы должны были начинать программу, оказалась аккурат в центре нарисованного на льду логотипа одного из операторов мобильной связи. Я увидел это и предложил Ксюше после выступления предложить им рекламный контракт. Она засмеялась, и ту программу мы откатали просто на ура. Так что настроение в нашем деле — штука полезная!
Ксения: Я до сих пор считаю, что это был наш самый лучший на сегодня прокат!
— Егор, в отличие от Ксении ты — стопроцентно белорусский «продукт». Как тебя угораздило перебраться в Москву, в школу Ирины Лобачевой, да еще к Шмыриной, о которой ты и не слышал до этого ни разу?
Егор: Тут сыграло имя Лобачевой. Она меня заметила на одном из турниров в Беларуси, предложила попробовать... Я, конечно, согласился: здесь на тот момент я уже не видел для себя никакой возможности для роста.
Ксения: А вы что думаете, мне было легче? Я, между прочим, тоже в Москву из Перми переехала, а год назад еще и гражданство сменила — раньше–то за Россию выступала! Но там, сами понимаете, конкуренция огромная, да и выезд на международные турниры стоит очень дорого. Пробиться в тройку лидеров российской сборной при всем субъективизме фигурного катания — задача почти невыполнимая. Для ее решения должно сойтись очень много факторов плюс талант самого спортсмена. Во всех смыслах дорого. Поэтому, когда появился белорусский вариант, думала недолго.
— На международном уровне, говорят, объективности немногим больше...
Егор: Мы еще не успели этого прочувствовать — в нашей совместной карьере был всего один чемпионат мира, на котором мы только присматривались друг к другу и вряд ли могли претендовать на высокие места.
— Вот вы про российскую конкуренцию упомянули, а как сами россияне относятся к тому, что у них под боком тренируется белорусская пара?
Ксения: Пока никаких проблем в этом отношении не было. Да и с чего бы: очень многие известные российские тренеры работают за границей и готовят американцев, канадцев или немцев, которые представляют вполне реальную угрозу для российских спортсменов. Да и в Россию к Тарасовой приезжают тренироваться фигуристы со всего мира...
— Тренеры уровня Тарасовой и Лобачевой лишь бы кого тоже не берут «на воспитание», и прежде еще никому из белорусских фигуристов не удавалось произвести такое впечатление на российских наставников.
Егор: Возможно, это прозвучит банально, но я много работал. И сегодня, приходя на тренировку, стараюсь придумать что–то новое, чтобы не просто стать лучше, а на голову превзойти своих оппонентов. Наверное, это и помогло достаточно легко приспособиться к новому напряженному тренировочному графику.
— Впереди Олимпиада в Ванкувере...
Егор: Главная задача — попасть туда. А дальше... Знаете, я считаю, что в этой жизни нет недостижимых целей.
Ксения: Это как в той песне: «Невозможное — возможно!» Если верить в хорошее, то все обязательно получится!
Прямая речь
Ирина Шершова, тренер минской ДЮСШ по фигурному катанию, первый наставник Егора Майстрова:
— Егор всегда выделялся на фоне сверстников. Рост, телосложение, внешность... Но главное, что меня как тренера в нем привлекало, — это его индивидуальность. Он очень самолюбивый и упрямый. Даже в детстве у Егора было свое маленькое «я», с которым приходилось считаться. Бывает, делаешь ему замечание, а он в ответ: «Нет, мне нравится делать по–другому!» С такими спортсменами работать сложнее, но интереснее, и в конечном счете именно они добиваются результатов.
Впрочем, Егору сегодня помогает и то обстоятельство, что в танцы на льду он перешел, будучи неплохим одиночником, выполнявшим три тройных прыжка! Это то, чего сегодня не хватает большинству белорусских спортсменов: сейчас едва ли не все тренеры почему–то стремятся с первых дней ставить детей в пару. Зачем это делать, если они еще толком на коньках не стоят и больше друг за друга держатся, чем катаются?
Есть и еще один момент, не позволяющий в Беларуси появляться сильным фигуристам. В свое время я сумела рассмотреть Егора в толпе сверстников и помогла ему вырасти. Это нормальный процесс: талантливым детям необходимо уделять больше внимания. Сегодня же у нас нет никакого отбора! В группы набирают детей едва ли не с массового катания! Главное, чтобы деньги платили. Тренеров можно понять: у них есть свои меркантильные интересы. Но если мы хотим воспитывать спортсменов, этот подход не имеет права на жизнь. Как можно выделять лед для занятий групп, в которых каждый первый занимается за деньги и никогда в жизни не вырастет в сильного спортсмена? У нас ведь и так тренировки в 15.00 заканчиваются, а самое лучшее для занятий вечернее время отдано на откуп массовому катанию. Я не против того, чтобы люди проводили время с пользой для здоровья, но подумайте: сколько потенциальных Майстровых вот так затерялись среди любителей и в конечном счете не реализовали своих возможностей? Фигурное катание в Беларуси любят и желающих заниматься всегда было много, но в нынешней ситуации это количество никогда не сможет перейти в качество...
