Можно ли привлечь к ответственности обычных прохожих, не пришедших тебе на помощь в опасной для жизни и здоровья ситуации?
Стрелка часов приближалась к полуночи, но людей в троллейбусе было много. Ехали, замирая и прислушиваясь к каждому слову на задней площадке. Двое ругались. Они не были похожи на семейную пару, но мужчина вел себя как-то совсем уж по-хозяйски: хватал спутницу за шею и бил по щекам. Она не кричала, не защищалась, а просто стояла и молча плакала. Мы, женщины, по очереди возмущались, за что нас громко посылали куда подальше. Но, по сути, помочь не могли. И очень хотелось, чтобы кто-нибудь грубо, по-мужски прервал эту драму. Но сильный пол вообще молчал.
В другой истории в передрягу попал коллега. Шел с работы домой и подвернул ногу. Она моментально увеличилась чуть ли не втрое и безумно болела. Доскакать до остановки и самому поехать в больницу не было сил. Вызвать бы на помощь друзей, но телефон, как назло, не работал. Ничего не оставалось, как сесть прямо посреди тротуара и, белому как полотно, звать прохожих и просить всего лишь малость: дать позвонить. Прилично одетый, не пьяный, с гримасой боли на лице — мог ли он внушать страх? Возможно, и этим с натяжкой объясняется, почему, как от чумного, от него шарахались девушки и женщины. Но ведь точно так же равнодушно проходили взрослые мужчины и влюбленные парочки, делая вид, что ничего не видят и не слышат. В конце концов спасительную трубку протянул подросток. Один-единственный из целой череды прохожих.
Подобные истории можно вспоминать бесконечно. Но рассуждать об их морально-этическом аспекте нет ни малейшего желания. И без того все ясно. Интересно другое: можно ли привлечь к ответственности тех, кто не помог в такой ситуации? Просто так, из вредности, чтоб другим неповадно было поступать не по-человечески.
В Уголовном кодексе Беларуси имеется статья, которая предусматривает ответственность за оставление в опасности. Но, по большому счету, практически применима едва ли не к одним водителям, которые, совершив наезд или попав в аварию, скрываются с места происшествия. Оставил на дороге потерпевших, не вызвал «скорую» — получи срок. Что до остальных ситуаций, то, как объяснили мне в ГУВД Минска, есть нюансы.
Во-первых, никаких претензий с правовой точки зрения не может быть предъявлено к тем, кто, спасая других, может причинить вред себе. Например, пожар или утопление. Или, как ни странно, случай в троллейбусе. Жену бьет тощий плюгавый алкоголик, а на это смотрят с десяток здоровых детин. И что? А ничего. И им вроде как могло перепасть… Страшно представить, а что если бы пунктик о самосохранении был у всех тех, кто, например, самоотверженно бросался доставать малых детей из-подо льда, не дожидаясь, пока приедут спасатели?
Во-вторых, любой адвокат знает как дважды два, что ключевое слово, которое разобьет в пух и прах все обвинения, — достоверность. Откуда прохожие могут знать наверняка, что человек нуждается в помощи? А вдруг так себе лежит, отдыхает. Или пьяный. Нога распухла, кровь текла, сам о помощи просил? Да что вы! Нет, не заметили, не слышали… Даже если какой-нибудь папарацци заснял все происходящее с соседнего балкона, то пленку суд посчитает всего лишь косвенным доказательством. А вдруг и на самом деле не заметили?
Правда, в несколько иной ситуации запись помогла бы. Например, собралась компания и решила сообразить на троих. Выпили, закусили, и вдруг один ударил другого бутылкой по голове и убежал. Третий это видел, но тоже предпочел улизнуть от греха подальше и оставил лежать собутыльника где-нибудь под лавочкой. Бедолага имеет право потребовать наказать обоих, ведь тот самый третий наблюдал за всей чередой событий от начала до конца. И не мог не осознавать последствий. И тут вещдоки пригодились бы.
Но это частный случай. В большинстве же своем даже если потерпевшие от человеческого равнодушия и пишут на своих обидчиков заявления в милицию, то лишь редкие из них доходят до суда. А поэтому проходить мимо попавших в беду будут снова и снова. Не останавливаясь и без зазрения совести. Уверенные, очевидно, что вот так просить помощи им самим не придется никогда.
