Репортаж из центра утилизации боеприпасов

6.40, до смены 20 минут. Перед контрольно–пропускным пунктом в курилке о чем-то беседуют рабочие: «На предприятии курить запрещено. Можно только в перерывах, но снова придется выходить за территорию». Сигареты, в том числе электронные, зажигалки, спички, мобильные телефоны и прочее придется оставить на КПП. Затем — проверка металлодетектором, осмотр сумок и пакетов, обязательно — алкотест. На обратном пути тоже осмотр личных вещей, чтобы не было соблазна вынести опасный «сувенир». О серьезности мер безопасности говорят и видеокамеры, которые здесь повсюду, двойное ограждение из колючей проволоки, водоем, контрольно–следовая полоса. На случай возгорания есть собственная станция пожаротушения с готовыми к моментальной подаче 400 тоннами воды. Случись что, вода за секунды поднимется в цехах почти на полметра. Плюс сразу сработают аэрозольные химические распылители, препятствующие горению.

Боеприпасы, скажем так, залежавшиеся на складах Минобороны, привозят в центр ежедневно, рассказывает директор предприятия Сергей Батенько: «Одни были сняты с вооружения, у других вышли сроки применения. А устаревшая взрывчатка более чувствительна и опасна. Помните случай в Ульяновске, когда взлетел на воздух оружейный склад? Тогда тротил загорелся от электростатического заряда, скопившегося на рабочем... Чтобы подобного не случалось, просроченное оружие уничтожают. И если Россия с ее площадями может себе позволить взрывать ненужные ВВ, то мы нет. В Беларуси попросту нет полигона, удаленного от людей на тысячи километров, ведь одновременно пришлось бы подрывать огромное количество бомб. К тому же такой подход экономически невыгоден».

Заходим в цех со стенами двухметровой толщины. Они рассчитаны на взрыв  до 500 кг в тротиловом эквиваленте. Мастер смены Иван Сиваков настоял: «Прежде за металлическую ручку подержитесь, секунд 20. Каждый, кто приближается к взрывчатке, должен снять статический заряд. Не дай бог какая искра». Отполированная до блеска ручка подтвердила: золотое правило здесь не нарушают. Искра может образоваться, к примеру, от синтетической одежды, поэтому в цехах не должно быть никакой синтетики — исключительно спецодежда. В робу переодеваются на производстве, на производстве же, в прачечной, ее и стирают. Зачем носить домой тротилосодержащую и другую небезопасную пыль? «Обувь тоже специальная, без гвоздей и прочих металлических штук, — мастер показывает подошву, — противостатическая».

В помещении регулярно проверяется заземление, как по периметру, так и у каждого станка. На одном из них лежала противотанковая мина. В ней 6,5 кг тротила. Эту начинку аппаратчик Александр Ремнев достанет дистанционно, управляя пультом из соседнего помещения. Мы тоже наблюдали за процессом на мониторе. Саша жмет на кнопку, и резец впивается в стальной корпус ТМ57 — по сути тела контейнера, заполненного взрывчаткой. Кстати, чем старше мина, тем выше риск. При разрушении металлического корпуса от коррозии чувствительность ТМ возрастает... Станок работал послушно, и через две минуты крышка была срезана. Теперь пресс выдавливает тротил из корпуса. Между прочим, ТМ центр занимается лишь с этого года, уникальные технологию и оборудование для этого разработали специалисты лаборатории объединения порошковой металлургии.

В последние годы предприятие серьезно продвинулось вперед, модернизировав производство, освоив новые технологии и создав собственную, усовершенствованную промышленную взрывчатку — альгетол–35 Б. До этого центр выпускал только один вид ВВ — тротил–УД. Сейчас он используется как сырье для «тридцатьпятки»: чтобы уменьшить ее чувствительность к внешним воздействиям. По мнению С.Батенько, по работоспособности альгетол процентов на 30 лучше своего российского предшественника. Если раньше для добычи горной породы взрывчатку закладывали на 20–метровой глубине, то теперь скважины можно углубить до 30 м и с меньшей площади получать больше продукции. А поскольку расход электроэнергии и износ техники тоже сократились, то и конечный продукт выходит дешевле. К тому же белорусский альгетол отлично работает даже в воде.

Мы в цехе утилизации смесевых боеприпасов. В кассету загружены три боевые части калибра 240 мм. (Это, кстати, новая технология группового вымывания, которая снизила прежние затраты втрое.) К непосредственной утилизации их готовили, удаляя технологические заглушки, взрыватели. Операции эти, как особо опасные, выполняет робот. Рабочие управляют им на расстоянии. Взрывчатое вещество от металла разделяют расплавленным парафином. Затем вся смесь попадает в разделитель и ВВ, как более тяжелое, оседает на дне. Парафин возвращается в насосную установку. Взрывчатка проходит определенный путь, и в итоге ее, застывшую, работники собирают в мешки. Здесь мастер также следит за процессом с помощью спецдатчиков и видеокамер из так называемой пультовой. Производственный цикл занимает почти пять часов. Специалисты работают исключительно в респираторах, чтобы не дышать парами тротила, парафина, тротиловой пылью и прочими веществами. А за вредность им в прямом смысле дают молоко.

Сергей говорит, что не все заряды одинаковые: «Допустим, тротил еще в жидком состоянии разливается по алюминиевым емкостям. Когда остывает, его просто вытряхивают на упаковочный стол. Но если боеприпас со смесевым наполнением, работать с ним сложнее и опаснее. Кстати, саму систему автоматического управления также недавно модернизировали, причем белорусские специалисты».

Противотанковые авиабомбы, которые нам показали на другом участке, устарели. Таких за смену аппаратчику Дмитрию Гвоздеву нужно «распотрошить» штук 200. «Пройдемте за бронелист», — руководитель завода показывает на металлическую пластину толщиной 2 сантиметра. Пока умная машина выполняла опасную работу, жужжа и щелкая отрезала «голову» болванке, за тонким листом лично мне было как–то неуютно. «Ну вот, можно доставать», — определил по характерному звуку Дима. Головная часть корпуса удалена, открыв доступ к взрывчатке. Ее выпариванием удалит другой мастер. Показали нам и как разбирают патроны: за смену — более 1.500. Виктор Кочанов вставляет снаряды в специальный захват, и лента–транспортер везет их в закрытое помещение, где они автоматически разъединяются с гильзой. Второму оператору — Леониду Стрататову только и остается, что уложить боевую часть в ящик. Потом гильза отстреливается и сдается в цветмет, снаряды сгорят в бронепечи (кстати, это уникальное оборудование, созданное белорусскими специалистами). Порох же пойдет на производство взрывчатки гранипор.

Качество всей продукции контролируют местные лаборанты. Проверка занимает десять дней, уточняет начальник лаборатории Светлана Романюк: «За это время по каждому ВВ проводим восемь испытаний, в том числе взрыв на полигоне». Техник–лаборант Татьяна Медведская засыпает в стеклянный фильтр измельченное взрывчатое вещество. Его сначала вымоют бензином, затем ацетоном, толуолом... И так каждый день по одному анализу, чтобы узнать процентное содержание тротила и прочего. Потом — сушка в печи, взвешивание и высчитывание чистой взрывчатки. Кстати, порох перед производством испытывают в сделанном по спецзаявке в России термостате. Если вещество выдерживает 7 часов при температуре 106,5°C , не станет разлагаться, то для производства взрывчатки годится.

Смена закончилась. Рабочие идут в душевую, кому нужно — короткий перекур и домой... Руководитель центра говорит, что предприятие загружено максимально, работает в три смены: «Производство останавливается лишь в выходные. Подход к подбору персонала у нас тоже довольно строгий. Каждый проходил специфическую медкомиссию и получил допуск к работе со взрывчаткой». Лично мое впечатление: хоть и принято считать законодателями мод в утилизации смертоносного оружия россиян и украинцев, нашим специалистам тоже есть что показать. К примеру, альгетол — вещь инновационная и импортозамещающая.

gladkaya@sb.by

Советская Белоруссия № 69 (24951). Четверг, 14 апреля 2016