Автор предлагаемых воспоминаний — участник Великой Отечественной войны Константин Рудась. Его уже нет с нами. Но в Вилейском районе у ветерана остались дети, внуки, которые бережно хранят семейную память о прошлом. Внук Сергей Александрович Филистович и предложил редакции фрагмент записей, которые ранее сделал Константин Александрович.
В армию меня призвали в конце ноября 1939 года. В станице Запольской Георгиевского района на Северном Кавказе я оставил жену и трехмесячную дочь. Служил сначала в Гродно, где окончил полковую школу (сержант, командир приборного отделения зенитной артиллерии ПУАЗО–2). В 1940 году откомандировали в Литву. Там, возле Каунаса, и война застала.
22 июня 1941 года армады фашистских стервятников появились над городом. Пылали самолеты на аэродроме, склады горючего, железнодорожные станции... Оборона города не была организована. Все отступали. С последней пушкой и расчетом к ней выехали и мы, потеряв связь со всеми ранее отправленными расчетами и техникой. Когда закончилось горючее, слезли с машины и пошли в общем потоке беженцев. Преодолели более 350 километров — без сна, еды, не зная душевного успокоения. В районе Полоцка влились в тысячные массы людей в лесу, ожидавших оружие, еду... При первой же команде «Артиллеристы, выходи!» я стоял в строю и тут же был зачислен помощником командира орудия в противотанковую часть. Сразу же выехал на передовую.
Недели две шли упорные бои, приходилось часто менять позиции. Потом, севернее, наш фронт был прорван. Километрах в пятидесяти на северо–восток от Полоцка мы оказались в окружении. И вскоре увидели немцев. Впереди них шли израненные и измученные наши бойцы. Это произошло у местечка Труды 17 июля 1941 года. Это был плен. Мы отправились навстречу неизвестности, неимоверным испытаниям в надежде на чудо, чтобы выжить...
В плену я пробыл два года, два месяца и 16 дней. Столько унижений, невзгод пройдено, а попал к своим — опять упреки, недоверие.
...Бежали из плена благодаря переводчику Красноперкину. Сам он был из Сталинграда. Наладили связь с партизанами. Однажды вечером Красноперкин привел в баню охрану — украинский охранный батальон. А когда они помылись, приказал построиться и вывел из лагеря. Недалеко немцы обучались верховой езде, но никто не обратил внимания. Переводчик на ходу объяснил им: «Прогуляемся по Великому Селу (это недалеко от Молодечно). Пленные же были заранее уведомлены об уходе и сразу же пристроились к колонне. Сначала шло все хорошо, а потом кое–кто из охранников стал проявлять беспокойство. Поднялась паника, беспорядочная стрельба. Одни бежали к немцам — предупредить о случившемся, другие — в лес к партизанам.
К.Рудась с женой. 1958 г.
До леса километра четыре. Ринулись огородами, так как по улице часто ходили немецкие солдаты. Большинству удалось добраться до леса, но некоторые бросились к реке Уше и, не дойдя до моста, увязли в болоте. Тут немцы их всех и постреляли.
Я же долго «блукал» по пуще, здесь провел ночь, пока не вышел на лай собак к хуторам Сомали. Меня приняли бойцы из отряда имени Буденного в деревне Седица. С ними я в дальнейшем и делил и радость побед, и горечь неудач.
Один боевой эпизод забыть не могу. Это произошло 3 октября 1943 года.
Наша диверсионная группа получила задание подорвать поезд. Ночью поезда почти не ходили, поэтому надо было приспосабливаться к дневной диверсии. С рассветом железнодорожные пути сначала прочесывала охрана, а затем шли составы. Мы к железной дороге подошли с вечера, чтобы осмотреться, выбрать место для засады и замаскироваться вблизи. Только расположились, подготовили взрывчатку, как на ближайшей станции Княгинино — третья остановка от Молодечно в сторону Полоцка — раздался свисток паровоза. Что за диво! Неужели двигается? Подошел немного, почихал, опять назад подался. И так несколько раз. Мы рванули к железной дороге, поставили мину и залегли на гребне канавы, предвкушая интересное зрелище, в 100 — 150 метрах от нее. Место было болотистое, покрытое тонким льдом, ломавшимся под ногами. Снова прислушались. Идет! Приближается к нам, вот–вот на мине очутится. Но не добравшись буквально чуть–чуть до мины, вдруг полоснул вдоль полотна луч прожектора. Бронепоезд! И тут же взрыв. Заиграли лучи света уже по сторонам. Заговорили пулеметы, пушки. Нас как ветром сдуло в канаву, где, проломав лед, мы погружались в ледяную воду... А вокруг нас пулеметные очереди, взрывы мин, снарядов... Прожектор пронизывал дальний лес — хоть деревья считай! Мы окаменели и замерли, лежа по горло в воде. Из вагонов бронепоезда выскочили немцы, слышен говор, крики. Подожгли ближний хутор. Зарево осветило всю окрестность, по крайней мере, нам казалось, что мы лежим у всех на виду. Но немцы не решились отходить далеко от света и вагонов. И лишь когда пламя огромного костра стало угасать, немцы, дав салют во все стороны из всех видов оружия, вернулись на станцию, оставив возле пути разбитый вагон с балластом, который шел впереди бронепоезда. Тогда только и мы, еле живые, мокрые с головы до ног, поспешили к ближайшему жилью, чтобы обсушиться, обогреться и до рассвета оставить то место (утром могла полиция рыскать по хуторам).
Большинству из нашей группы пришлось после этого переболеть воспалением легких. А поскольку лекарств не было, старшина вызвал нас из землянки, бойцы принесли из колодца воды, лили ее на нас, а затем растирали — короче, от чего заболели, тем и лечились. Потом мы легли в землянке на нары, получив порцию самогона и горячего чая. Сутки проспали. Казалось, больше не поднимемся с нар. Но молодой организм через неделю осилил слабость, и мы получили новое задание на взрыв...
И я был рад, что продолжаю мстить врагам за свои муки, за всех обиженных и униженных...
Советская Белоруссия № 120 (24750). Пятница, 26 июня 2015
