Если рассматривать "Мгновения" не только как подборку газетных статей, но и как портретную галерею оставивших свой след в нашей культуре личностей, без портрета писателя Вячеслава АДАМЧИКАне обойтись. В этом году ему бы исполнилось 70...Как-то спросили: "Зачем нужны рисованные портреты в "Мгновениях", если можно печатать фотографии героев?" Можно, конечно. Просто, рисуя человека, всегда мысленно разговариваешь с ним, задаешь вопросы, представляешь, как бы он ответил. Хорошо, когда рисуешь с натуры - можно просто поговорить с человеком. А если делаешь рисунок по памяти, с фотографии? Если уже никогда не поговоришь с ним живым?
Когда работал над оформлением книги "Чужая бацька›шчына", к автору Вячеславу Адамчику возникло много вопросов, которые хотелось задать ему еще тогда, в 80-е годы. Слишком уж выделялся роман на фоне творений других белорусских писателей. Например, очень хотелось узнать от него самого, правильно ли я уловил основную мысль его романа, "перечеркнув" обложку книги пограничным шлагбаумом? Тогда постеснялся заговорить с писателем, а сегодня его уже нет... Но у него остались два сына, тоже писатели. Оба очень разные и оба похожи на отца.
Говорят, что Адам Глобус (творческий псевдоним Владимира Адамчика) ради популярности специально создает эпатажные ситуации. То целый номер журнала посвятит сам себе, то издаст непривычно откровенные воспоминания о Короткевиче, то своим "Домовикамероном" вызовет всплеск негодования белорусских "знатоков" эротики. А совсем недавно в программе "Контуры" на всю страну заявил, что готов умереть за "беларускую мову".
С 14 лет знаю Глобуса. И ничего эпатажного в его поступках не вижу. Коммерческий расчет - да, бывает. Но только не дешевое фрондерство. В этом сын очень похож на отца. Уверен, что на многие вопросы, пусть и другими словами, он ответил бы так же, как и его отец. Тот тоже писал, как думал. И о войне, и о земляках.
Недавно Адам Глобус выпустил книгу "Вячасла› Адамчык. Нязрушаны камень" со своими заметками о последних днях умирающего отца и его последними произведениями. Очень непривычная книга. Она-то и послужила поводом для разговора с Глобусом.
- Володя, тебе часто приходится слышать о том, что ты похож на отца?
- Конечно. Но есть такие определения, как "мамин сын", "папин сын". В этом смысле на отца больше похож мой младший брат Мирик. Я - мамин сын. И если, бывает, говорят о нашей внешней схожести с папой, то в творчестве мы совершенно разные. Никогда не выступал и, наверное, никогда не буду выступать как критик и литературовед относительно творчества своего отца - я, скорее, вижу себя его учеником, продолжателем его традиций. Язык, реализм, драма жизни - это ценности, которые всегда были важными в его творчестве. Они остались ценностями и для меня. Всегда учился его умению отделить добро от зла. Вообще, считаю, что художник тем и отличается от простого обывателя, что способен видеть тонкую, незаметную для других грань между добром и злом. Творчество писателя, в принципе, и есть разделение добра и зла.
- В жизни в чем вы были с отцом бесспорно схожи?
- Мы оба любили мою маму. Я - маму, а он - свою жену. Мама - человек, который нас всех объединял. И это тоже наша общая ценность - семейная - любовь к маме, бабушке, деду и, как ни пафосно звучит, к земле, к Родине...
- А к белорусскому языку? Ты действительно готов умереть за "нашу мову"? Мне показалось, что в искренность сказанного тобой никто из присутствующих в телестудии не захотел поверить. Посчитали, возможно, просто красивой риторикой Глобуса.
- Я не думаю, что такими словами можно бросаться беспричинно, для красы. Я работаю в белорусской литературе уже 25 лет. Двадцать пять лет отдал "мове". И это же не пустые слова - это реальность. А отец всю свою сознательную жизнь отдал белорусскому слову. Он писал до последнего дня. Да, он не занимался большой политикой. Да, он не был общественным деятелем и не водил за собой толпы демонстрантов. Он был писателем...
- И... не имел друзей. Судя по книге, именно поэтому он более европейский в сравнении с тобой?
- Да нет. Ты не понял. Он более европейский потому, что родился в другой стране! Я родился в СССР, а он - в Западной Белоруссии. Это сейчас граница стерлась, а при жизни его поколения были "западники" и "восточники". Он был "западником" и считал лучшим своим произведением роман "Чужая бацька›шчына" о жизни белорусов в разных странах - Восточной и Западной Белоруссии.
- Но ведь в этом и упрекали твоего отца - он создавал не обобщенный образ советского человека из Белоруссии, а конкретно "западника".
- Да. И отцу досталось, и меня упрекают за то, что я не создаю идеальный образ. У меня, как и у отца, нет всепоглощающего оптимизма или восторга - я критически смотрю на жизнь. Но, с другой стороны, нарисовать, выявить положительный образ можно только в его соседстве с отрицательным. Нельзя отрицать зло без его сопоставления с добром.
- В своей книге ты упоминаешь о том, как безжалостно цензура кромсала произведения отца, а сам не обходишься без помощи редактора...
- Конфликт между писателем и редактором, писателем и цензором - совершенно разные вещи. Редактор - это почти соавтор. Он советует, какой момент в повествовании лучше убрать, какой оставить, усилить или приглушить. В случае с отцом редактор брал на себя функции цензора - он решал, о чем можно писать автору, а о чем - нет. О многом писать было нельзя.
- А может, людям и не нужна вся правда?..
- Есть правда, есть часть правды, есть ложь. И правду не всегда надо договаривать до конца: у меня, например, есть тексты, написанные для себя лично, которые я не хочу открывать другим. Но врать... Надо четко разделять эти понятия, в конце концов, каждый народ гордится своей правдой, а не иллюзиями. Думаю, что отец ответил бы так же...
P.S. Читая книгу, заметил, что обоих Адамчиков - отца и сына - объединяют и общие для них символы: вода, камни, дерево.
Но воспринимают они их по-разному.
