Геннадию Шпаликову в этом году могло бы исполниться 80 лет

В  сентябре известному советскому поэту и кинодраматургу Геннадию Шпаликову могло бы исполниться 80 лет. Могло, если бы 1 ноября 1974 года в 37 лет он не повесился на собственном шарфе, тем самым прервав какую-то глубоко личную, исповедальную традицию в советской кинодраматургии...


Его история замысла знаменитой картины “Я шагаю по Москве” Георгия Данелия стала настоящей байкой, описанной режиссером в своих книгах. “Я придумал гениальный сценарий, — заявил Шпаликов. — Представь себе: летний дождь, идет по воде девушка босиком, а рядом едет паренек на велосипеде и держит над ней зонтик...” — “А дальше что?” — “Дальше я еще не придумал”. Это было сродни французскому импрессионизму в кино — первичен образ, настроение, тень и свет... “Я шагаю по Москве” и “Застава Ильича” (сценарий Марлен Хуциев написал вместе со Шпаликовым) стали символом нового оттепельного кино. Но развить эту линию у Геннадия Федоровича не получилось.

Кстати, Шпаликов мог связать свою творческую судьбу с “Беларусьфильмом”: свою первую киноновеллу “Звезда на пряжке” по его сценарию снимал Виктор Туров. Здесь же Туров снимал и картину “Я родом из детства” по сценарию Шпаликова. Историки белорусского кино утверждают (а может, нам просто этого так хочется), что молодой писатель собирался остаться работать на нашей киностудии. Но этого не произошло.

Есть еще одна минская параллель: сценарий фильма “Когда деревья были большими”, в котором главную роль исполнила вторая супруга Шпаликова актриса Инна Гулая, был написан режиссером и сценаристом Николаем Фигуровским в Минске. Фигуровский к тому времени снял известные картины “Дети партизана”, “Часы остановились в полночь”, “Огненные версты”.

Постепенно Шпаликов все больше начал расходиться с официальной идеологией. “Времена стали меняться, — пишет в своих воспоминаниях хорошо знавший его режиссер Сергей Соловьев. — Перемены происходили втихаря, так, что сначала никто ничего и не понял. На смену былой Гениной “бессмыслице” явились новые “смыслы”, стали зачитываться разумной “Литературкой”, появился тухлый термин “проблемное искусство”. Открыли политический Театр на Таганке — с гениальным Володей Высоцким, но также и с “тонкими намеками на толстые обстоятельства”; на спектакли, сходя с ума от счастья “приобщения”, ломился народ. Тут же позакрывали и уложили на полку какие-то фильмы... Погибал Гена медленно. Вместе со временем 60-х, духом, энергией и воплощением которых был он сам. Грузнело его время, грузнел Гена, плохо работали почки, иногда жаловался на сердце, отек. Гена пил водку, дома не уживался, бродил сначала по друзьям, потом просто по городу: с похмелья обожал читать расклеенные по стендам газеты... Сначала все мы помогали как могли. Потом помогать стали меньше. Судить никого не стану... Сценарные договоры внезапно кончились. Точнее, даже не так: договор иногда все-таки заключали, но обе “юридические стороны” знали — фильма не будет. И не потому, разумеется, что Шпаликов не сможет написать заказанный сценарий, а потому, что чем лучше и сердечнее он его напишет, тем меньше он будет нужен студии. Получалось, подкармливали его авансами. Такие вот метаморфозы творились с временами”. В какой момент, после каких разочарований и поисков Шпаликов написал свои знаменитые строки?

Его вторая супруга актриса Инна Гулая пережила Шпаликова на 13 лет и тоже, как говорят, покончила с собой — приняла слишком много снотворного. Как и Шпаликов, она не вписалась то ли в свое время, то ли в безвременье.

pepel@sb.by