Когда масштаб эпидемии коронавируса был еще не слишком понятен, стали говорить об «отложенном спросе»: мол, экономика замедлится, но после окончания пандемии спрос снова пойдет в гору и все восстановится. Ошибались: мир накрыла вторая волна пандемии, еще похлеще первой, и стало понятно, что спрос не отложен — он убит. Что это означает для экономики? Ничего хорошего.
Можно сколько угодно умиляться картинкам того, как венецианцы наконец-то вернули себе Венецию (хотя кинофестиваль — первый за время пандемии — там прошел), как французы наслаждаются Каннами без орд туристов, а петербуржцы ходят в Эрмитаж без необходимости стоять в очередях, но нельзя не признать, что образ жизни миллионов людей изменился, а у многих так и вовсе сломался.
О плюсах и минусах дистанционной работы и обучения можно спорить сколько угодно (я уже 20 лет работаю дистанционно, и лично для меня в этой схеме минусов практически нет), но факты таковы, что дистанционка подрывает работу общественного транспорта (пассажиропоток уменьшается) и кафе (количество желающих пообедать или выпить кофе существенно снизилось). И это только самое очевидное.
Люди перестали летать — туризм (а с ним и вся сфера обслуживания) практически умер. Люди перестали летать, и во всем мире упал — почти до неприличия — спрос на авиационный керосин. А автомобильного бензина и дизеля для восстановления рынка нефтепродуктов в частности и нефтяного рынка вообще маловато будет. Энергетика, с одной стороны, показатель состояния экономики, с другой — драйвер роста. Об этом драйвере сейчас можно забыть: он начнет выдавать положительную динамику только при восстановлении доверия и возвращении туристов к прежнему образу жизни. Когда это случится? Сейчас, пожалуй, никто не возьмется предсказать, а если и станет делать прогнозы, так только с многочисленными оговорками.
Как отмечает в докладе, подготовленном для Валдайского клуба, профессор Леонид Григорьев, главный советник руководителя Аналитического центра при правительстве России, «сжатие экономической активности нескольких отраслей мировой экономики ударило по занятым, по малому и среднему бизнесу, бедным в относительно благополучных странах и по собственно бедным и очень бедным странам, которые лишились многих источников доходов: работа в развитых странах, туризм из богатых стран, переводы трудовых мигрантов».
Международный валютный фонд в этом году ожидает сокращение мирового ВВП на 4,9 %, а торговли так и вовсе на 11 %. Например, в Индии во втором квартале ВВП упал на невероятные 20 %. Экономисты надеются, что такие случаи все же останутся единичными, ну или хотя бы на то, что они будут короткими. Но все же не обнадеживают: личное потребление сократилось на 10—15 % и быстро не восстановится. Возвращение к уровню экономики 2019 года аналитики ожидают не ранее 2022 года. Лучше других выглядит только Китай: он раньше всех вошел в эпидемию, раньше всех стал оттуда выходить и сегодня показывает небольшой — для себя, конечно, другие и такому были бы несказанно рады, — но рост. Достигается это прежде всего за счет внутреннего спроса, хотя и там торговля пострадала, а туризм практически заморожен.
Меняется структура мировой торговли. Многие компании и страны с нетерпением ждут улучшения ситуации в США. Потому что, если там потребители начнут возвращаться к докоронавирусным привычкам, начнет расти импорт, сейчас почти замороженный, в эту страну. И на этом росте начнется оживление не только в американских магазинах, но и на предприятиях по всему миру.
Во время пандемии многие в мире осознали значение экономического суверенитета. И хотя вернуться к самодостаточности сегодня уже вряд ли возможно, особенно когда речь идет о небольших странах (что могут себе позволить, хотя бы теоретически, Китай, США, Россия или Индия, не могут позволить Беларусь или Италия), многие понимают: свободная торговля — уже не только безусловное благо.
