Если оставить в стороне прославившие классиков шедевры, то окажется, что судьба не всегда улыбалась знаменитостям. Например, у поэта Янки Купалы, архитектора Иосифа Лангбарда не было детей. А дочь художника Витольда Бялыницкого–Бирули утопилась. Великие и бездетные... Кому досталось их наследие?
Иосиф Лангбард и Ольга Захарова: архитектор и телефонистка
Родившись в 1882 году в местечке Бельск–Подляски на самой границе Польши и Беларуси, Иосиф Лангбард не остался в глубинке, а поехал искать счастья в большие города. Одесса дала ему среднее образование — здесь он окончил художественное училище. А в 1907–м оказался в Санкт–Петербурге, где поступил на архитектурный факультет академии художеств. Он окончил вуз в 1914–м, в канун Первой мировой войны. А в 1919–м, в разгар гражданской, встретил Ольгу Захарову. Он инженер–строитель, она телефонистка. Через год поженились. Ему было 37, ей — 22.
Иосиф Лангбард с женой Ольгой
Невесть как Лангбарду удалось получить квартиру в «доме Бенуа», построенном в 1911 — 1912 годах тремя архитекторами с фамилией Бенуа — Леонтием, Юлием и Альбертом (нынешний адрес — Каменноостровский проспект, 26, 28). С тех пор зодчий с женой не меняли прописки. Четырехкомнатные апартаменты на 160 квадратных метров и по тем, и по нынешним временам были роскошью.
В одной комнате у Лангбардов была спальня, в другой столовая. Остальное пространство заняла творческая мастерская — 50 квадратных метров. Ольга после замужества не работала. Иосиф так сам решил: «Мне нужна жена, которая будет ухаживать за мной и любить. А обеспечить ее всем необходимым я смогу сам».
В «доме Бенуа» в свое время проживали Дмитрий Шостакович, Сергей Киров, Влас Дорошевич, Александр Прокофьев, Григорий Зиновьев, Владимир Гиттис и многие другие. Здесь можно было почувствовать свою принадлежность к кругу избранных.
В конце 1920–х годов судьба забросила Лангбарда в Минск. Он выиграл конкурс на строительство Дома Правительства. А затем получил другие заказы — на сооружение Дома Красной Армии, Академии наук, оперного театра. Были предложения переехать в Минск насовсем. Но зодчий отказывался. И после войны, когда Лангбард вновь работал в нашей столице, восстанавливая свои постройки, он также намеревался вернуться на берега Невы.
Санкт-Петербург. Дом Бенуа
Все дело в том, что жена не хотела переезда из российской северной столицы в белорусскую. А Лангбард скучал в Минске по Ольге.
Иосиф ушел из жизни в 1951–м, Ольга — в 1978–м. И у них не было детей.
Благодаря их родственникам мы знаем кое–что об истории любви архитектора и телефонистки.
Светлана Соколова, племянница Ольги Захаровой–Лангбард, и ее сын Константин — единственные из потомков жены великого архитектора. Очевидно, Лангбарды хотели иметь детей. Но «по медицинским причинам», как сухо пояснила Соколова, не было такой возможности:
— У моей мамы было 3 сестры, в том числе жена Лангбарда, но все бездетные. Я и мой сын — единственные наследники рода.
Лангбарды любили Светлану. Она называла зодчего «дядя Лана». Хранит по сей день некоторые вещи архитектора, например, кожаное кресло.
А вот что Светлана Соколова рассказывала о семье тети, приезжая в 2012 году в Минск:
— Иосиф Григорьевич любил баловать жену: часто покупал цветы, заказывал ее портреты у известных художников — Александра Лактионова, Исаака Бродского. В конце тридцатых годов Лангбард, будучи в Минске, позвонил в Ленинград и не застал супруги дома. Тогда он разыскал ее сестру Александру. «А ты знаешь, Олю увезли на Литейный, 4», — сказала та. Подключив к делу первого секретаря ЦК Компартии (большевиков) Белоруссии Пантелеймона Пономаренко, зодчий смог освободить жену из тюрьмы. Но проведенные там полторы недели Ольга Гавриловна никогда не забывала, однако и не старалась специально вспоминать в разговорах с другими.
Минск. Дом Правительства. Фото Виталия Гиля, «СБ».
После смерти Иосифа Григорьевича вдове в 1951 году предлагали переехать в двухкомнатную квартиру, но она отказалась. Помнила слова мужа, что живет в самом лучшем доме в Ленинграде. Вместе с домработницей, занимавшей комнатенку при кухне, осталась на прежнем месте, решив: «Здесь и умру».
Светлана Соколова продолжает:
— В пустующие комнаты въехали моя бабушка с мамой и еще одна сестра Ольги — Елена. А одна комната оставалась пустой — туда заселились абсолютно чужие люди. Квартира стала коммунальной.
В 1981 году с квартиры съехали последние родственники Ольги Захаровой–Лангбард. Теперь здесь живет сотрудник Русского музея. Планировка полностью изменена.
Нам остались в наследство здания, сооруженные Лангбардом, — архитектурные доминанты Минска с довоенных времен.
Во время нацистской оккупации родственники зодчего, проживавшие в Бельск–Подляском, погибли в гетто. Только брат Павел, выехавший до войны во Францию, выжил. Ольге, вдове Иосифа, якобы приходило извещение о наследовании виллы в Ницце. Однако ни о каких реальных документах на этот счет нам неизвестно.
Витольд Бялыницкий–Бируля и три дамы: слава и драма
Передвижник, народный художник БССР и РСФСР — это лишь малая часть титулов Витольда Каэтановича Бялыницкого–Бирули. Родился под Белыничами, учился сперва в Киеве, потом в Москве — у Коровина, Поленова, Левитана. В 1892 году Третьяков приобрел его полотно «Из окрестностей Пятигорска». В 1911 году картина «Час тишины» получила две медали — в Мюнхене и Барселоне. В 1908–м Бялыницкий–Бируля стал академиком Императорской академии художеств в Санкт–Петербурге.
Портрет В.К.Бялыницкого-Бирули работы А.В.Моравова (1908 год). Из собрания Национального художественного музея.
Осев на чужбине, в 1912 году приобрел участок в Тверской губернии на берегу озера Удомля, недалеко от мест, где часто работал Левитан, и построил здесь дом с мастерской. Свою усадьбу назвал «Чайка». В советское время поместье не было национализировано, сюда члены партии и правительства даже приезжали на охоту.
Тут складывалась и личная жизнь мастера.
Был женат трижды: на купчихе Сувировой (умерла в 1921–м), на Нине Александровне. О них известно мало. Последняя жена — Елена Алексеевна.
У пейзажиста была дочь Любаша, актриса одного из московских театров. Она трагически погибла — утонула в удомльском озере в 1948 году. По свидетельству самого Бялыницкого–Бирули, девушка была серьезно больна. Еще в октябре 1945 года Витольд Каэтанович говорил о сложной семейной ситуации в ответе вице–президенту Академии наук БССР Константину Гореву на предложение баллотироваться в действительные члены АН: «Мне 73 года, здоровье очень плохое, при мне моя единственная дочь тяжко психически больная, это обстоятельство меня совершенно связывает... Все это лишает меня радости быть среди вас, моих дорогих земляков. Но если я в чем–нибудь смогу быть полезен вам — то буду счастлив!»
В 1947–м живописец приехал в Минск: «Мне всегда казалось, что я в долгу перед Беларусью. Меня всегда беспокоила мысль, что я мало написал о ней, и поэтому сейчас, когда я вновь в родном краю, я стараюсь хоть немного наверстать упущенное».
А.Л.Ржевская. Портрет Любови Витольдовны Бялыницкой-Бирули (начало 1930-х годов). Из частного собрания
Надежда Усова, завотделом научно–просветительской работы Национального художественного музея, следит за судьбой наследия Бялыницкого–Бирули и пытается поддерживать связь с родственниками художника:
— Еще Елена Аладова, первый послевоенный директор нашего музея, позаботилась о том, чтобы значительная часть наследия пейзажиста попала в Минск. Она предложила вдове живописца Елене Алексеевне бартер — картины в обмен на квартиру в Минске. Та согласилась. Кстати, вдова художника похоронена рядом с Аладовой на Московском кладбище. А Бялыницкий–Бируля покоится на Новодевичьем в Москве.
Надежда Усова разузнала, что живут в Польше дальние родственники художника, которые уехали из Беларуси после революции 1917 года. Один из них — монах — несколько лет назад приезжал на историческую родину, читал доклад о родословной предка, обещал прислать материалы, которые бы уточнили генеалогию живописца. Но с тех пор никаких новостей от него не приходило.
Янка Купала и Владислава Станкевич: поэт и муза
Владислава Станкевич стала для Яна Луцевича (Янки Купалы) музой, вдохновлявшей на творчество, а также первой собирательницей и хранительницей его наследия — директором–основателем музея Купалы.
Владислава Станкевич и Янка Купала во второй половине 1910-х годов
Они познакомились в Вильне, где Купала работал в редакции белорусской газеты «Наша нiва». В 1914 году поэт посвятил Владиславе Станкевич стихотворение, в котором есть такие строки:
Гэй ты, дзяўчына, кветка–лiлея,
Вольная птушка сумнай зямлiцы!
Сееш ты слёзы, думак уроду,
Слёзы–брыльянты яснай крынiцы.
Обвенчались Луцевич и Станкевич в 1916 году в Петропавловском костеле Москвы.
Владислава Францевна пережила мужа почти на 18 лет. И продолжала служить супругу, его памяти — возглавила музей в Минске на месте дома, где они жили до войны. Увы, их родной очаг был разрушен в первые дни немецкого вторжения.
Ольга Пархимович, заведующая культурно–образовательным отделом Государственного литературного музея Янки Купалы, подтвердила мою догадку о том, что никаких документов, объясняющих отсутствие у классика и его музы собственных детей, нет:
— В воспоминаниях разных людей мы лишь находим подтверждения того, что поэт и его супруга любили детей. Часто посещали детдома, даже как будто хотели удочерить девочку. Да и сама Владислава Францевна долго работала воспитателем в детских приютах, а некоторых ребят приглашала в гости к себе домой.
Станкевич еще в Вильне устроилась воспитательницей приюта для детей. Позже составляла детские песенники, обрабатывала и публиковала для дошкольных учреждений народные сказки.
Ольга Пархимович читала, что Купала забирал домой из роддома сестру Змитрока Бядули, которая жила в семье песняра с новорожденным несколько месяцев.
Гены классика ни к кому не перешли. Но его сестры Леокадия и Мария хранили память о родственных связях с великим поэтом. Как рассказала Ольга Пархимович, дочь Леокадии — Ядвига — работала в музее главной хранительницей фондов, а внучка Жанна Дапкюнас — директором. В этой семье детям часто давали имена в честь Янки и Владиславы. Так хранят традицию о знаменитых родственниках.
...От Лангбарда, Бялыницкого–Бирули и Купалы нам осталось главное — произведения искусства и литературы, которые во многом формируют образ Беларуси ХХ века. Мы ежедневно видим эти творения. И храним память о создателях. Это, пожалуй, доминирующее — не переданные кому–то гены, а вечная память в сердцах.
vk@sb.by
Советская Белоруссия № 164 (24794). Пятница, 28 августа 2015
