Музыкант Дмитрий Войтюшкевич из недавних гастролей по Японии привез с собой тоненький лучик света и теперь каждые полчаса повторяет загадочную мантру: «Живи красиво, играй в радость!» Никто из коллег–музыкантов не обратил бы на новое состояние Димы внимания — ну очарован человек Востоком, с кем не бывает! Если бы не одно леденящее кровь обстоятельство: Войтюшкевич теперь по–настоящему крут — он купил в Японии дорогую гитару «Гибсон» (по слухам, ее стоимость превышает 3.000 долларов). И тут сразу же вскрылось: кроме Димы, ни у кого из наших рок–королей нет фирменной гитары с «наворотами». Новый статус Войтюшкевича расшевелил музыкантов, артисты захотели высказаться, как жили и творили до сих пор без дорогих инструментов.
Так мы наконец узнали, почему Лявон Вольский не заплатил за свою самую дорогую гитару, и установили материальную связь между группой «Пинк Флойд» и «J:Морс».
«Из–за новой гитары Войтюшкевича случился переполох»
Атморави, автор, исполнитель и дамский обольститель:
— У меня акустическая гитара Martin D–15 стоимостью 1.100 евро (самая дешевая в модельной линии). Martin — это возможность прикоснуться к традиции авторов и исполнителей. Как известно, в компании Martin изобрели одну из самых популярных форм акустической шестиструнной гитары, так называемый дредноут — по названию самого большого на то время морского судна. Корпус такой гитары был намного больше других на рынке и обеспечивал более низкий и полный звук. С тех пор на «мартинах» играли многие мои кумиры: Боб Дилан, Пол Маккартни, Джони Кэш и другие авторы–исполнители.
— Ты завидуешь «Гибсону» Войтюшкевича?
— От акустического «Гибсона» я бы действительно не отказался. У Земфиры есть отличный такой. У Эми Макдоналд таких три. Но кроме «Гибсона», есть еще замечательные гитары «Тэйлор» — это высший пилотаж. Хотя, знаешь, Вика, какая разница, на каком инструменте играть в Беларуси, — если звук на концертах не имеет особого значения? Главное, чтобы музыканты смотрелись и были в состоянии отработать свадьбу. У меня есть такая теория, что мы так к звуку небрежно относимся из–за грубости чувств. Мы задубели уже окончательно, и никто не обращает внимания на звуковой фактор: главное, чтобы чистенько было и слова слышно. Поэтому из–за новой гитары Войтюшкевича случился целый переполох. Такую гитару, как у него, ведь нигде не услышишь у нас на концертах. Я уже молчу о магазинах, я 15 лет интересуюсь гитарами и звуковой средой — хороший инструмент в Минске невозможно купить. Москвичи еще как–то умели достать себе приличные инструменты: у Макаревича издавна хорошие гитары, я помню его электро Paul Reed Smith с птичками на грифе (самая дешевая модель стоит 2.500 евро). БГ играл много лет на подаренной ему американскими звездами Crosbi, Steels and Nash гитаре японской фирмы Takamine. У Шевчука тоже была Takamine.
— Ну вот и наши гитаристы подтягиваются, стали интересоваться вопросом. Чем плохо?
— Одной гитары мало для хорошего звука. Нужен еще и аппарат, так называемый комбик, и если аппарат плохой, то в какую систему ни включай, будет «пурга» вместо звука. Большинство выступающих у нас команд вроде «Агаты Кристи» не возит с собой аппарат, берет то, что предлагают в Минске. И звучание на их концертах просто кошмарное. Это вообще эсэнгэшная практика: «отлабали» концерт из того, что было, и дальше поехали. Для Криса Ри, например, немыслимо гастролировать без «комбарей», поэтому два фургона аппаратуры он возит за собой на любые гастроли. Звук электрогитары — это гитара плюс «комбик» (дорогой аппарат, который имеет свой голос и звучание). Такое элементарное правило, увы, не работает на концертах наших музыкантов. Все из–за бедности.
«Мне бы очень хотелось иметь более яркое звучание»
Сергей Пукст, музыкант, колумнист и ярчайший столичный персонаж:
— Сергей, от твоих коллег я слышала, что гитара у тебя ну совсем никудышная, малобюджетная. Экономишь на инструменте?
— Неправда. Та гитара, которая у меня есть сейчас, это «Сквайер Стратокастер», достаточно дорогая. Я знаю, мои друзья, а с некоторых пор и мои коллеги–музыканты начинают высказывать мнение, что ее необходимо поменять, хотя меня этот инструмент эмоционально и по звучанию вполне устраивает. Но проблема в том, что меня устраивают и альбомы, разрисованные от руки, и не самые идеальные в технологическом отношении записи.
— Тогда задай своим коллегам жару, воспой своего друга — гитару, к которой ты так нежно привязан.
— Эта гитара была куплена по случаю, когда мои коллеги по «пукстбэнду» сказали, что предыдущую гитару, которая гордо именовалась мастеровой, необходимо сменить. До этого, честно говоря, я дал несколько концертов на просто невозможном звуке — и довольно долго искал гитару. Ходил по объявлениям, пока добрый человек по имени Паша, студент РТИ и участник довольно тяжелой белорусской группы, не продал мне свой нежно любимый инструмент. В холле общежития он последний раз протер тряпочкой корпус, и, кажется, я увидел в его глазах слезы. Он пока не знал, кому он отдает свое сокровище. Потом еще несколько раз звонил, чтобы спросить, как он (инструмент) поживает. К счастью, мы с ним не созванивались довольно давно. И он не знает, что первая царапина на корпусе появилась уже через неделю. И некоторое время спустя я отнес ее к гитарному мастеру, чтобы излечить от нескольких мелких новоприобретенных хвороб. Так что, можно сказать, мой инструмент с историей. Он знает, как не выскальзывать из рук, когда я выпрыгиваю с метровой сцены в зал и потом, продолжая играть, вкатываюсь обратно на спине.
— Ой, вы с вашей гитарой знатно скачете, я видела недавно в «Гудвине» эти невероятные кульбиты.
— Да, во время внезапного и кратковременного головокружения в клубе «Гудвин», когда я рухнул в зал, в первые мгновения я думал не о себе, нет. Я думал именно о нем, инструменте. О моем верном друге. О том, что старость и смерть могут прийти к нему незаслуженно быстро. Эта мысль заставила меня сгруппироваться таким образом, чтобы зрители подумали, что да, Пукст уже, конечно, перегнул, но это всего лишь шоу.
— Гитара — это как женщина для тебя?
— Нет, ни в коем случае. За женщинами ухаживают иначе. Гитара ассоциируется прежде всего с мужским характером, с плацкартными вагонами, с небольшими клубами и клубами сигаретного дыма. Мне очень нравится ее черно–белый, как у породистой коровы, окрас, ее мощное звучание. На «Маршалле», как мне кажется, она звучит несколько хуже. Я не исключаю предательства по отношению к другу на определенном этапе моей карьеры. Нет более жестокой вещи, чем шоу–бизнес, — здесь не может быть настоящей дружбы. И в этом плане мы поступаем с инструментами, как в Америке с людьми, где вполне нормальными будут такие бессодержательные слова: «Прости, друг, просто в моей жизни наступил новый этап...» И не смотрят при этом в глаза. И в отстраненном взгляде в каждом зрачке прыгает по доллару, и трясущиеся губы повторяют про себя: «Просто мне теперь платят больше денег». Будет грустно, но, возможно, это произойдет.
Аналогии с вином
Роман Орлов, гитарист «J:Морс», всегда задумчивый и чуть отстраненный:
— У меня коллекционная гитара классической модели Fender Stratocaster Custom Body. Судя по информации от последнего владельца (Руслан Владыко, группа «Ляпис Трубецкой»), это гитара производства первой половины 1970–х годов (что особенно ценится в музыкальных кругах, так как считается, что чем старше гитара, тем более устоявшийся, выдержанный звук она имеет, — как бы по аналогии с вином). Одним из владельцев (возможно, первым на территории бывшего СССР и, вероятно, в 1980–х годах) была легендарная группа «Аракс», которая, по легенде, купила ее у Pink Floyd. О ее точной стоимости я ничего сказать не могу, в Москве такой инструмент может стоить 3,5 тысячи долларов, наверное. Я купил эту гитару потому, что она хорошо звучит. Больше ничего оригинального о ней сказать не могу.
Прогресс не остановить
Лявон Вольский, лидер группы N.R.M. и король рок–движения:
— У меня не одна гитара, а четыре. Самая ценная, она же самая старинная, досталась мне в дар от хорошего человека Дмитрия Новикова. Он заканчивал свои занятия музыкой, а я как раз начинал играть в группе N.R.М. Дима решил подарить мне свою гитару Ibanez, джазовую модель 1974 года выпуска. Мне в Варшаве предлагали за эту гитару дорогой «комбик», но я не пошел на сделку. Во–первых, привык я к ней, а во–вторых... Тоже привык. Это же моя гитара, «намоленная»! «Комбики» — они стандартные, их рано или поздно можно купить, а свою гитару можно искать всю жизнь, но так и не найти. Так что моя Ibanez для меня бесценна. Есть у меня еще стандартный американский Fender — это недорогие гитары, где–то 700 — 800 долларов.
— Лявон, прозвучало мнение, что слушателям, по большому счету, наплевать, на каких гитарах вы играете. Ты согласен?
— Мне кажется, Атморави немного выпендривается, когда утверждает, что публике все равно, какой звук. Я считаю так: если музыкант чувствует себя на сцене комфортно и приятно, он и слушателям отдаст хорошее настроение и чудесный звук. И наоборот, если музыкант в себе не уверен, то даже с самым дорогим звуком он не сумеет сделать классный концерт. К сожалению, клубы и концертные площадки у нас действительно плохо оснащены. Но стремиться к качеству все равно нужно. Я обратил внимание: белорусские гитаристы начали активно интересоваться дорогим инструментом и это приятно — прогресс не остановить.
— А у тебя есть гитара–мечта?
— Войтюшкевич привез из Японии редкую модель, я ему немножко завидую, «Гибсон» — это мечта. А я присмотрел в Киеве очень хорошую гитару, со дня на день, надеюсь, мне привезут ее друзья из группы «Ляпис Трубецкой».
