Стране пора понять себя

Это справедливо для любой нации. Но особенно для той, что, как Россия, имеет столь богатую историю и традиции.
И вот результат. Нашу внешнюю политику напропалую ругают за ее необдуманную реактивность: мы-де отбиваемся от чужих инициатив либо пристраиваемся к ним, а сами практически не формируем повестку дня. Оттого, что мы тут начали наконец что-то делать, все лишь еще больше требуют глобального масштаба нашего участия.
Проще всего (что и делают левые) обвинять в пассивности Смоленскую площадь. Однако – читайте Конституцию – МИД только инструмент реализации внешней политики. Он может нечто предлагать, а решения принимаются в другом месте. Так что же, опять «во всем виноват Кремль»? И да, и нет.
Да, поскольку он путается в ответе на ключевой вопрос: кто мы? Нет, так как он лишь отражает сумятицу по этому пункту в обществе в целом. Чего тут только ни услышишь: Россия у одних – Запад, у других – Восток, у третьих – что-то непонятно среднее, а то и вовсе отдельная цивилизация. И не надо списывать эту разноголосицу на пресловутый кризис идентичности, который накрыл не нас одних. Этот кризис не оправдывает нас, он нам осложняет задачу.
Блуждая в этих трех (или скольких угодно: я сознательно не углубляюсь в детали, в коих попросту можно утонуть!) соснах, мы, конечно, проигрываем инициативу. Ибо в метаниях мы никак не можем для себя решить: с кем быть? Я не призываю Россию обязательно к кому-то прибиться. Но тот, кто не осознает себя, не понимает и свои национальные интересы. Те самые вечные приоритеты, которыми славны британцы и которые определяют оптимальных стратегических союзников страны на каждом данном этапе.
К чему нам союзники? Так ведь какие цели заявлены! Возвращение мирового лидерства, превращение в самую привлекательную страну для инвестиций и жизни, создание нового качества интеллекта и благосостояния граждан. И еще много впечатляющего. Наконец, главное условие – 20–30 лет мирного развития в ситуации неуклонного, последовательного и быстрого роста, да с широкими социальными обязательствами бюджета в придачу. Тут любому понадобятся надежные, то есть стратегические, союзники на весь заявленный период. А их не подобрать, не поняв себя.
Что же об этом думают на самом верху? Возьмем, к примеру, резюме высказываний Президента Медведева в первые его 50 дней.
В ФРГ, в общении с журналистами и на форумах, он постулирует европейскую идентичность России, общие с Западом цивилизационные корни, определяющие ценности, культурное и правовое наследие, общий дом, предлагает вдохнуть новую жизнь в идею Большой Европы. На празднованиях в честь 1020-летия Крещения Руси он уточняет, что христианский выбор цивилизационно включил нас в общеевропейские процессы, что у России и остальной Европы – общие гуманистические идеалы. Эти ценности и идеалы прямо названы в разных интервью и выступлениях: рынок, неприкосновенность права собственности, свобода, демократия, права человека.
Браво! Но – однозначная ли это  позиция?
Вспомним визит нового Президента в Китай. Суждение об общности позиций Москвы и Пекина по многим международным вопросам отражает реальность. Но как быть с тем, что тот же постулат распространяется и на региональный уровень? С тем, что говорится о близости национальных интересов и вызовов двух стран в процессах мирового развития? Простая вежливость? Выплетание цветистых формул из уважения к хозяину? Если так, то это само по себе небезобидно. Восток не прощает нарочитого заигрывания с собой.
Но это – полбеды. Как быть с тем, что в китайских официозных публикациях постоянно проводится мысль о неравноправности для Поднебесной всех – подчеркну, всех! – договоров с Россией? С тем, что уже давно в армии и полиции интенсивно учат русский язык (Олимпиаду и приграничную торговлю в качестве объяснения не предлагать: масштаб другой)? С промышленным и научным шпионажем китайцев на наших объектах? С завышенными требованиями к числу резервных узлов при поставках военной, особенно авиационной, техники? И т.д., и т.п.
Это ли не показатель того, что стремительно идущий к установлению единого суверенитета над всеми своими историческими территориями Китай иначе понимает свои национальные интересы и получаемые им вызовы и имеет отличные от наших позиции по региональным проблемам? И как объяснить его удивительную индифферентность к русскому газу, при том что он осуществляет колоссальные госинвестиции по всему миру, как не тем, что он думает как-то иначе решить эту проблему  (опять  же:  контракты  с  Росатомом по строительству станций на ядерном топливе и другие проекты не закрывают его энергетический дефицит)?
Еще  хуже,  что  столь  разнонаправленные, как только что «считанные», сигналы власти усугубляют в растерянном и без того обществе раздвоение, а то и растроение сознания. В таком состоянии ждать от граждан продуктивного поведения – значит по меньшей мере быть чрезмерным оптимистом.
Почему растроение? Неоднократно российскими политиками в  обоснование  особого признака идентичности русской нации приводился тот факт, что она сформировалась на базе синтеза восточных и западных традиций. Однако в подобной комбинации нет ничего специфически русского – любая современная европейская нация сложилась из элементов разного происхождения, в том числе западных и восточных, в каждом случае – своих (можно начать с Британии и Испании, Италии и Венгрии, Германии и Румынии, да так и не остановиться). А в образовании русской нации, если на то пошло, участвовали, как и у многих, не только Запад и Восток, но и Север (чего одни варяги стоят, а это была не последняя волна), и Юг. Это-то как раз никак нас из остальной Европы не выделяет.
Наконец, в некоторых умах бродит идея специфической Русской Православной цивилизации. С философско-религиозной точки зрения небессмысленно говорить об отдельной православной цивилизации, или, точнее, особенностях православной ветви единой христианской цивилизации. Но тогда к ней относятся и Грузия, и Эфиопия, и Греция, и Болгария, и Сербия с Черногорией, которые здесь постарше нас будут, да и Румыния с Украиной и Молдовой. Отрывать от этой компании Россию и искусственно выводить ее в статус особой цивилизации в корне неверно.
Да и, в конце концов, на наследии Византии стоит не одна православная, а вообще вся Европа. От нее она получила и философские школы, и университеты, и спортивные состязания, и диспуты, и политические партии, и парламент, и архитектурные и художественные техники и стили, и основы религиозного учения, и многое-многое другое. Потому-то вся Европа, и мы в том числе, действительно имеет общие культурные корни.
И еще позволю себе такой резкий, да вовсе не праздный вопрос: если однажды европеизированные элиты Африки и Азии бросят свои голодные народы против сытой и расслабленной Европы, как это уже сделали однажды в аналогичной ситуации романизированные вожди, сидевшие по обе стороны лимеса, повернувшие свои племена на угасающий Рим, то сколько, интересно, будет времени у теоретиков специфической (евразийской или какой еще) русской цивилизации на то, чтобы объяснить наступающим, что мы не европейцы и нас не надо трогать? И как долго мы сможем продержаться, не будучи в союзе с собратьями по несчастью?
«Мягкие почвенники» говорят:  Россия  –  восток  Запада или  запад  Востока.  Вот  это  уже бесплодная игра ума. И Восток, и Запад, взятые без оговорок, – абсолютно непригодные в политике искусственные европейские ученые конструкты (так же, кстати, как и Азия). Запад банально неоднороден. Но и когда мы говорим «Восток» (или Азия), то какой именно Восток/Азию мы имеем в виду?
Они состоят из совершенно разных цивилизационных структур. Есть индоевропейское язычество Индии, есть мир ислама, есть буддистская юго-восточная Азия, есть дальневосточная цивилизация Китая, Кореи и Японии. Считать их чем-то однородным просто неуместно. Наконец, Восток для России – это такие разные страны, как Япония, США и Канада. А все остальное – Юг.
Да, православные, но мы обычные европейцы: мешаные, черпавшие культурное вдохновение из разных источников. Считать своим эксклюзивом черты, общие для всей европейской цивилизации, – провинциальное словоблудие, и только. Развиваясь, как и прочие наши собратья, главным образом в восточном и южном направлениях, мы вели себя, как типичные культуртрегеры. Оттого-то нам стратегически бесполезно заигрывать с теми, кто попал здесь в сферу нашего влияния: своими они нас не признают никогда, мы для них – Запад, и точка.
Более того, Россия изначально и всегда, в хорошем и плохом, была частью Европы и протекающих в ней процессов. Наше крепостничество (так же, как немецкое и польское) было откликом на возросший на Западе спрос на продовольствие в эпоху зарождения капитализма. Точно так же мы реагируем и сейчас на запрос на энергопоставки и зерно – монополией «Газпрома» и крупных агрофирм. Наш социализм был репликой западноевропейских интеллектуальных поисков и движений (как и современный западный либерализм – ответ советской социальной модели), а потерями в Великую Отечественную войну мы заплатили за европейскую демократию.
Россия – европейская страна, и этим все сказано, со всеми вытекающими отсюда последствиями. Это пора понять всем и у нас, и в других частях евроатлантической цивилизации. В рамках этой новой солидарности надо немедля переходить к позитивным действиям.
Несмотря на внутреннюю конкуренцию, у нашей цивилизации выросли куда более серьезные внешние соперники. Голодная Африка и Азия, например (чья основная проблема сейчас – стагнация экономики из-за почти полного закрытия для их продукции рынка ЕС; и здесь Россия, кстати, могла бы предложить им альтернативу по целому ряду товаров, чем снизила бы их давление и укрепила свою безопасность).
Окончательный европейский выбор, который стране необходимо сделать прямо сейчас, означает стратегический союз с Западом. Далее нам всем – Северной Америке, ЕС, России, готовым к этому партнерам по СНГ – пришло время осознать общую для всех нас евроатлантическую ответственность за мировую стабильность. И сообща обогащать отвечающую ей единую стратегию.
Такой выбор сразу вносит всю необходимую определенность в нашу внешнеполитическую стратегию и механизмы достижения стоящих перед страной целей. Это – всесторонняя, на выгодных нам условиях, интеграция с Западом в сфере экономики и безопасности.
Сначала нам надо выстроить стратегический союз с США. Это откроет нам дорогу и к союзу с Китаем, который нам тоже необходим. На очереди – наполнение партнерства с НАТО реальным содержанием с последующим переходом, начиная с вопросов мониторинга, от этой неповоротливой организации к новой общей, снимающей наши обеспокоенности, архитектуре безопасности в северной четверти земного шара; создание с США общего командования в АТР; интеграция наших и американских энергетических проектов; доступ к западным технологиям и рынкам; решение проблем субсидирования производителей; превращение России в мировой логистический и информационный перекресток; формирование на этой базе новой сбалансированной мировой архитектуры, опирающейся на четырехугольник Россия – США – ЕС – Китай; придание этой конструкции дополнительной устойчивости путем создания  организации тесного сотрудничества охватывающих едва не половину суши наиболее динамично развивающихся индоевропейских в своей основе наций: России, Америки, Индии и Бразилии.