О чем «рассказала» денежная купюраВ деньгах мы, естественно, ценим их наличие, а не то, как они выглядят и что на них изображено. Вот попробуйте вспомнить, что конкретно нарисовано на купюре «100 рублей». Ага, сморщили лоб... Так вот, рассказываю: на ней запечатлен фрагмент балета Евгения Глебова «Избранница» по мотивам поэм любимого им поэта Янки Купалы. Глебов был одним из самых талантливых композиторов прошлого века, его рукой написано немало балетов о любви, но кто бы мог подумать, что такая утилитарная вещь, как денежная купюра, может послужить поводом для встречи с людьми искусства!
— Да это ж Алевтина Корзенкова и Яков Ботвинник! — говорит мне Галина Александровна Черноярова, рассматривая сторублевку. Она тоже бывшая солистка Большого театра оперы и балета Белорусской ССР, а также единственный педагог в Беларуси по хореографии, которая написала методические пособия, создательница класса по современному эстрадному танцу. За многолетний труд и вклад в развитие культуры Галина Черноярова награждена почетными грамотами Верховного Совета БССР, президиума Белорусского республиканского совета профсоюзов, Министерства культуры.
— Галина Александровна, вспомните, а какой была эта пара — Ботвинник и Корзенкова? Как о них отзывались критики, публика?
— Вы знаете, через столько лет они мне кажутся идеальными. Я сейчас, кроме хорошего, ничего не могу вспомнить. Ботвинник всегда был в прекрасной форме, спокоен, корректен. Всегда аккуратно относился к танцевальным костюмам — платья балерин легкие, воздушные, и каждой хотелось, чтобы после спектакля они оставались целыми. С ним любой партнерше было спокойно. Ведь были любители пощекотать во время спектакля, а тебе — ни улыбнуться, ни заплакать. А танцевал он выразительно, с душой, у него была отличная техника, может быть, даже лучше, чем у всех. Отличный музыкальный слух. Ценили его за ненавязчивость — блестяще сделав свою работу, он исчезал. С ним было просто. И Алевтина Корзенкова была сильной танцовщицей, она справлялась абсолютно со всеми партиями. Плюс хорошая актриса.
— Вам всем хватало репертуара? Вокруг главных партий в труппах всегда столько конфликтов...
— Да, кто–то ходил, выпрашивал... Мне просить не приходилось. У меня хорошо получались прыжковые вариации, а они тяжелы физически. У меня был огромный прыжок, поэтому меня всегда назначали. У меня даже хватало глупости иногда отказываться от ролей.
— Быть балериной — ваша детская мечта? А ведь росли вы в непростое довоенное время...
— Я жила в Ленинграде и там же поступила в хореографическое училище. У меня еще преподавали Комкова, Бочаров, Лавровский и в последнем классе — сама Ваганова. Загрузка была колоссальной — мы штудировали всю программу десятилетней школы и еще много специальных предметов. Учили военное дело, разбирали автоматы, маршировали. Занимались с 8 утра и до 6 — 7 вечера. Правда, был двухчасовой перерыв, и все шли обедать. В то время выдавали талоны. Столовая была шикарная, кормили замечательно, тогда еще о диетах не думали, поэтому ели много и вкусно.
А когда началась война, младших учащихся эвакуировали под Кострому, а нас — на Урал, в Пермскую область в деревню Платошину. Вот там было трудно. Первое время голодали. Доходило до того, что мы по очереди собирали крошки в магазине, где продавали хлеб. Много работали в колхозе — копали картошку, рвали лен, вязали снопы. Хотя мне жилось лучше, чем остальным, — ко мне приезжал отец, а в 1942–м я провела с ним в Горьком почти все лето.
В мае 1944–го нас вернули в Ленинград. Нашу квартиру домоуправ продала, и мне пришлось поселиться в училище. А в сентябре шел эшелон со специалистами в Минск, и 6 человек из училища, в том числе и я, поехали в столицу Белоруссии. Очень не хотелось уезжать из родного города, и мама должна была вернуться из эвакуации...
— Да и Минск после войны был разрушен...
— Жилья не было, поселили в оперном театре. В одной половине — артисты, в другой — пленные немцы из элитной части, они делали ремонт. 13 лет я прожила в оперном — он огромный, верх дырявый, некоторые спали под зонтиками, вода горячая появилась только через несколько лет, отопления никакого, туалет на улице, крысы бегали огромные. Но мирная жизнь все–таки брала свое, и вскоре пленные, которые жили с нами бок о бок, стали приглашать на свои концерты. У них были певцы, дирижеры, декламаторы.
— Когда же разрешился квартирный вопрос?
— Когда мы всем театром написали телеграмму Хрущеву на 150 знаков. Ее долго нигде не хотели принимать и только в 3 часа ночи с вокзала мы ее отправили, а утром из правительства пришло распоряжение отдать нам дом, который строили для Белгосфилармонии. Я в нем получила две комнаты, на мою семью и собаку хватило места с лихвой. Представьте, как все были безмерно рады теплой комнате, целой крыше над головой и горячей воде из крана!
— Галина Александровна, в советское время все театры много гастролировали. Что вам запомнилось особенно?
— Однажды послали с агитаторами за советскую власть в Гродненскую область. Там по дорогам шалили «лесные люди», страшновато было — был конец 1940-х. Мы жили у хозяйки, у которой ночью увели мужа, и никто не знал куда, там каждый день кого–то расстреливали, но нас не трогали. Как–то наш автобус они даже остановили, но, увидев сценические костюмы, приказали через час быть очень далеко от этого места.
— Балетные люди тяжело расстаются с профессией, ведь на пенсию вы уходите в 35, так?
— С 1949 года, кроме театра, я еще и преподавала. А потом у меня была отличная студия классического танца во Дворце профсоюзов, а позже — в ДК тракторного завода. Еще я трудилась над книжкой — это тяжелая и кропотливая работа, ведь для того, чтобы сделать запись хореографического упражнения, нужно расписать движение на каждую долю музыкального такта, по отдельности — каждую руку, ногу, положение головы, корпуса. Стоит допустить всего одну ошибку — и все сначала.
— Балет считается изящнейшим из искусств, а на самом деле — тяжелейший труд.
— Это жизнь была тяжелой, а работа моя мне нравилась, там я отдыхала душой. Хотя балет во многом ограничивает: нельзя много пить, а молоко и кофе — вообще запрещенные вещи. И отнимает много времени: утром — тренировка, потом — репетиция, спектакль — некогда бездельничать. Но есть у балета и свои плюсы — он молодит. Тем, кому сейчас за 80, дают не больше 60. Он не позволяет сидеть без движения, а движение — это жизнь.
P.S. В конце 1960-х балет «Избранница» был снят Белорус-ским телевидением на пленку. На денежной купюре — кадр из телеспектакля.
