Этот адрес она помнила 50 лет«Вся жизнь — театр» — это о ней. У Людмилы Родионовны Лагун нет званий, но ее знают и любят несколько поколений зрителей и артистов, потому что 45 лет отдано Коласовской и Купаловской сценам. Она была актрисой, потом помощником режиссера. Она как раз из той породы дам, которых никак не хочется назвать бабушкой. И даже мундштук она подносит своими тонкими пальцами к губам настолько изящно и вдыхает так легко, что кажется, будто это вовсе и не старый привычный «Беломорканал», а дорогой табак.
Я пришла к ней за военными воспоминаниями. Война, как известно, у каждого была своя. И у 14–летней девчушки из Украины тоже.
Про Карла Маркса и ворованный шнапс
— Бердянск оккупировали 7 октября 1941 года, — вспоминает Людмила Родионовна. — Когда открыли школу, я пошла учиться. Однажды учительница по математике диктует нам условие задачи: «Немцы сбили столько–то русских танков, столько самолетов...» Ни один из учеников не стал решать эту задачу.
На 1 Мая директор пригласила представителей новой власти. Мне поручили прочитать стихотворение. Вот я и читаю, с чувством, с вдохновением: «Смiйся, лютий враже!/ Та не дуже, бо все гине —/ Слава не поляже;/ Не поляже, а розкаже,/ Що дiялось в свiтi/...» Думаю, если бы «гости» понимали наш язык, не улыбались бы во все зубы, слушая это.
Долго учиться не пришлось. Всех старшеклассников, кроме тех, кому удалось спрятаться, отправили в Германию. До Мелитополя гнали пешком, потом погрузили в «телятники». По дороге, в Трире, я заметила щит, на котором прочла надпись на немецком: «Здесь родился Карл Маркс», и очень удивилась, он ведь был нашим героем?! На остановках нас разбирали немецкие семьи. Я попала в деревню Готтенбах. У моих хозяев было 13 коров и 3 лошади. Я ухаживала за ними, стирала и убирала в доме. Огородом занимался француз Альбер. Пленные французы работали в деревне с 1939 года. Мы дружили с Альбером, а его друг Жюльюс даже ухаживал за мной. Он был контрабандистом, за что и попал в тюрьму на родине.
За деревней на хуторе жили брат с сестрой (не помню их имен), ярые антифашисты. Отработав день, ночью мы собирались у них, отмечали советские праздники, пили шнапс, украденный у хозяев. Однажды кто–то донес, и хозяина этого дома отправили на войну, а нас посадили в местную тюрьму. А у тюремщицы накануне погиб муж, в отместку она не давала нам есть.
Предупреждал же Бисмарк!
— Люди в деревне жили разные. Мой хозяин Альберт был на войне, под Витебском попал в плен, потом вернулся, но ненависти ко мне не испытывал. Его жена фрау Элизабет никогда не отвечала на приветствие «хайль Гитлер». Их сыну Армину тогда было 7 лет. Иногда мы вместе гуляли, он все время пел песенки и учил меня. Но не все немцы были столь лояльными. Двух наших девочек рассерженные хозяева сдали в концлагеря...
На соседней улице жил интересный старик герр Фукс. Иногда он звал нас с подружками в гости. В его доме обязательный для всех портрет Гитлера был очень маленьким, зато рядом висел большой портрет Бисмарка. Как–то, указывая на канцлера, старик сказал: «Этот человек говорил: «Никогда не нарушайте русской границы, иначе вы погибнете». Один раз он включил приемник, и оттуда заиграл «Интернационал». От нахлынувших чувств мы расплакались... Однажды мы пошли в местный кинотеатр, уселись, ждем начала сеанса. Вдруг пастор как закричит, словно увидев прокаженных: «Здесь русские! Они сидят рядом с нами!» От страха мы вжались в кресла, но в этот момент кто–то выключил свет и начался фильм. Больше мы кино смотреть не ходили. Еще в этой деревне была учительница фройляйн Меккель. Мы знали, что она очень набожная, потому что каждый день ходит в костел за 17 километров. Однажды она исчезла, а вскоре приехала ее мать и рассказала, что организация католиков, в которую входила Меккель, готовила заговор против Гитлера. Их вычислили и расстреляли.
Доллар с автографом
— В марте 1945 года нашим французам сказали собираться в дорогу. Куда же их повезут, думала я: с одной стороны — русские, с другой — американцы, и предложила Альберу с друзьям спрятаться в хозяйском амбаре. Они так и сделали, соорудив себе конуру из соломы. На следующее утро к нам приехали жандармы. Они грозно спросили: «Где Альбер?», — но мы с хозяйкой, не сговариваясь, промолчали. Потом фрау Элизабет тайком носила ребятам еду.
Мы тоже подумывали о том, чтобы спрятаться где–то до перемен, предчувствие которых, казалось, витало в воздухе. Деревню окружали сланцевые горы, и мы присмотрели себе пещеру в одной из них. Собралось там человек 15. Когда закончились продукты, ребята ночью отправились в деревню. Вдруг возвращаются назад и несут на себе человека. Раненый оказался американским пилотом по имени Тэм. Его самолет разбился у подножия гор. С собой у летчика имелась аптечка. Мы перевязали ему рану, а он доставал из карманов шоколадки и угощал нас, потом дал каждому по доллару, на котором написал: «С любовью на память» (одна из наших девочек знала английский). Утром мы увидели приближающихся американцев, бросились к ним вместе с Тэмом. Они его забрали, а нам велели возвращаться в деревню. В каждом окне висели простыни в качестве белых флагов. Я сразу побежала к амбару и выпустила французов. Жюльюс звал меня с собой, но остановило меня, представьте, не его темное прошлое, а искреннее чувство патриотизма. Уехать в другую страну для меня приравнивалось к предательству.
Встреча на Эльбе
— Потом мы попали в американский лагерь. Однажды приезжает машина, выходит солдат и спрашивает меня, Валю и Маринку (мы вместе прятались в горах). Перепуганных нас привезли в какой–то госпиталь, и тут мы увидели Тэма и очень обрадовались. Он устроил нас при этом госпитале. Мы отъелись, особенно всем нравился горячий шоколад. Там познакомились с майором американской армии, сыном русского генерала, эмигрировавшего в США в 20–е годы. Он удивительно красиво говорил по–русски. А еще недоумевал, как мы можем хотеть вернуться в Союз, и звал нас с собой в Америку, но и на этот раз я отказалась, а вот Марина познакомилась в госпитале с солдатом и уехала с ним.
Для перехода через Эльбу построили новый мост. На другом берегу многих ожидали родные. Все кричали, плакали, обнимались. В один момент мне показалось, что я увидела в толпе лицо своей тети, но я обозналась, меня никто не встречал... Передо мной шла женщина с коляской. Вдруг навстречу, расталкивая всех, бежит военный и радостно кричит: «Валя! Валя!» Приблизился к ней, увидел коляску и с пренебрежением оттолкнул ее: «Иди с этим откуда пришла». Женщина, не раздумывая, схватила малыша и бросилась в реку...
На прощание фрау Элизабет подарила мне целый чемодан вещей. Во Франкфурте–на–Одере я ночевала на вокзале, и этот чемодан украли. Кроме платьев, там был дневник, который я вела с самого первого дня плена, и тот самый доллар американского пилота...
Если плачут мужчины
Вернувшись в свою страну, из всех родственников я отыскала только тетю из Беларуси, к ней и поехала. Много лет спустя, в начале 90–х, я послала открытку в Германию по адресу, который так и не забыла. И мне ответил... Армин, его родители к тому времени уже умерли. В 1997 году я снова приехала в Готтенбах и пришла в тот дом. Со мной был внук. В нашу честь устроили банкет. О войне мы не говорили, немцы избегали этой темы. По всему было видно, что они испытывают перед нами глубокое чувство вины. Я решила как–то снять напряжение и напела Армину песенку, которую мы с ним пели в детстве, и этот взрослый мужчина заплакал...
Фото Александра РУЖЕЧКА, "СБ".
