Я очень люблю бывать здесь. Весной. Когда все охвачено бело–пенным с нежной розовостью пламенем буйного цветения. И до краев наполнено волшебным перезвоном птичьего многоголосья. Летом. Когда крутобокие чуть влажные от утренней росы плоды бирюзовыми глазами смотрят из–под бархатных век малахитовой листвы. Осенью. Когда струящийся между желтыми ветвями желтый солнечный свет насквозь пропитывает кроны благостной умиротворенностью. Зимой. Когда могучие деревья, словно сказочные великаны, стоят по колено в снегу. В немом оцепенении. И, как мне порой кажется, — глубокой задумчивости. О мимолетности. И вечности...
Яблоневый сад живет у моего родительского дома. Именно живет. Потому что для меня, как и для многих других, он не просто сад. А нечто гораздо большее. Почти одушевленное.
Дом в саду когда–то принадлежал моей двоюродной бабушке Эмилии. Ее муж Василь Самаль был ученым агрономом. С дипломом еще времен последнего российского императора. Василь и заложил яблоневый сад.
Первые черенки практически исчезнувшего сейчас уникального сорта гранштейн были привиты на саженцы–дички в 1922–м. Сегодня, спустя почти 100 лет, узловатые стволы этих теперь уже исполинов даже взрослый мужчина может обхватить с трудом. А их ветви взметнулись так высоко, что, кажется, царапают небо.
...Старый яблоневый сад много повидал на своем веку. И если бы умел говорить, о многом мог бы рассказать. Например, о том, как был на краю гибели. Не раз и не два...
Зимой 1940–го морозы доходили едва ли не до минус 40. Вокруг сада — больше 50 яблонь на площади почти в гектар — днем и ночью горели костры из соломы и гнилушек. Целый месяц. Теплый дым обволакивал ветви. И не давал пробиться лютому холоду. Хозяин спас все деревья. Его яблоневый сад был единственным уцелевшим в смертоносную стужу. Не только в наших местах, но и во всем районе.
Когда в конце 40–х в Западной Белоруссии проводили коллективизацию, самый крепкий в округе единоличник Василь Самаль первым подал заявление о вступлении в колхоз. Жене пояснил: рано или поздно все равно придется. Передал пахотную землю, коней, сельхозинвентарь. Попросил лишь об одном: только сад не трогайте. Не тронули.
В начале 1950–х дед Василь умер. А сад остался. Не подозревая, что совсем скоро над ним снова сгустятся тучи.
На плодовые деревья ввели запредельные налоги. Застучали топоры, зазвенели пилы. Деревенские мужики со слезами на глазах изводили то, что холили и пестовали десятилетиями. Но мои мать с отцом решили: будь что будет, но сад не уничтожим. Через некоторое время дикий налог, слава богу, отменили. Однако череда покушений на сад на этом не завершилась.
В середине 1960–х стали отрезать лишние сотки. Отцу сообщили, что часть сада надо передать совхозу, в который был преобразован прежний колхоз. Излишки присоединят к начинавшемуся за забором полю. Яблони выкорчуют и вместо них посеют жито. Или кукурузу. Хорошо помню, как среди деревьев появились люди с сажнем — землемерным деревянным циркулем. Вбили колышки со стороны поля. Долго ходили по саду. Колышки выдернули. И вбили со стороны деревенской улицы. Получилось, сотки вроде как и отрезали. Но только проформы ради. Землемеры оказались нормальными людьми. И у них рука не поднялась на яблоневое чудо. Колышки торчали, пока не сгнили. А сад продолжал жить. И живет до сих пор.
Доброхоты давно советуют его свести. Мол, больно старый, толку от него, почитай, никакого. Но делать это никто не собирается. Ведь яблоневый сад — не только яблоки. Но и потрясающая красота, от которой душа расправляет крылья. А еще — своеобычный индикатор памяти. О времени. И о тех, кто в этом стремительном времени жил и живет. О первом хозяине сада и моей двоюродной бабушке. О моих покойных папе и маме. Под его омытыми щедрым солнцем кронами в детстве играли мы с сестрой, которая с мужем хозяйничает теперь в яблоневом саду. Потом играли наши дети. Сейчас — внуки. Будут играть и правнуки.
...Я очень люблю бывать здесь. В яблоневом саду не только хорошо дышится. Но и думается. О мимолетности. И вечности. Например, о том, как легко срубить дерево. И как трудно его вырастить, уберечь, защитить, сохранить. На радость себе и другим. И относится это не только к яблоням. А и ко всему сущему в нашей жизни.
Советская Белоруссия №60 (24443). Вторник, 1 апреля 2014 года.
