Ветеран войны Прасковья Алексеева дошла с победой до Берлина

Небольшое село Таштып Красноярского края Прасковья Александровна вспоминает с особой нежностью. Там прошло ее детство. Вместе с сестрами она лазила по деревьям и подглядывала за молодыми парами, которые ходили на танцы в местный клуб. Завидовала. Хотелось поскорее вырасти, чтобы родители купили красивое цветастое платье и отпустили с подружками кружиться под задорные звуки баяна. Но даже таким простым мечтам не удалось осуществиться — их перечеркнула война. В 1941 году Прасковья только окончила медицинское училище, пошла работать в местную больницу медсестрой. Она не штурмовала военкоматы, как ее сверстники: умерла мама. Отцу было тяжело справляться с младшими сестрами, и Прасковья, которой было всего 18 лет, взяла на себя ее роль.

Шла война — ее отголоски начали доходить до центральной части огромной страны. Появились карточки на хлеб, закрывались учебные заведения, не хватало рабочих рук. Но патриотизм был необыкновенный, все, кто чувствовал в себе силы, просились добровольцами на фронт. В один из будничных дней 1943 года Прасковья Александровна пришла на работу. Главный врач больницы Анатолий Лупенко подошел к ней и с удивлением спросил:

—Ты почему пришла на работу, разве не знаешь, что ты здесь больше не работаешь?

—Как не работаю, в чем же я провинилась?

—Тебя забирают на войну, собирай вещи и иди в военкомат.

До военкомата Прасковью провожали отец и сестры. Там было многолюдно. Молодых врачей и медсестер, а их набралось 15 человек, построили в шеренгу, провели перекличку. Потом посадили в полуторку и повезли в неизвестном направлении. Не было страха перед смертью, был страх перед неизвестностью. Что ждет за поворотом? Какие они, немцы? Но Прасковья к тому моменту уже решила: воевать, значит, воевать. Тот, кто знаком с буднями военных действий, знает: медсестре наравне с солдатами приходилось сражаться на передовой. Солдаты шли в атаку, и медсестры ни на шаг не отступали от них. К такому невозможно было привыкнуть, каждый раз страх парализовывал движения, но комбат Иван Жураков не позволял паниковать. Первый бой дался с трудом, хотелось спрятаться, закрыть уши руками, чтобы не слышать и не видеть происходящего. 

— Мы испугались, —вспоминает ветеран Алексеева, — прижались к земле и лежим, не шевелимся. Сколько времени прошло, не знаю. Опомнилась от рева комбата:

— Раненые рядом лежат, а они попрятались, растакую вашу мать! А ну встать!

Пришлось к раненым ползти, оттаскивать в укрытия, там бинтовать, тяжелых тащить в передвижной госпиталь. Труднее всего было, когда тащишь бойца, рискуя жизнью, а он потом умирает на руках. До самого конца войны старшина Алексеева так и не привыкла к смерти. 

Страшно было всегда, рассказывает ветеран, особенно, когда готовились к атаке. Безумно тяжело было заставить себя выпрыгнуть из окопа. Были, конечно, и часы затишья. Стирали, пили чай, шутили, песни пели, фотографировались. Офицеры обхаживали русскую красавицу Прасковью, дарили цветы и незамысловатые подарки. Но никто не смог покорить сердце старшины медицинской части. Видимо, давнишняя мечта о поклонниках и танцах исполнилась не в то время и не в том месте.

Шел 1944 год. Освобождали Беларусь, потом Польшу. Во время одного из боев передают Прасковье: подруга Валентина погибла. Бросилась Проша к ней — а вокруг  танки, снаряды разрываются, из-за дыма на полметра ничего не видно. Жалко-то как. Только ж вчера говорили: вот закончится война… Не нашла… Назад ползти пора, но услышала стон бойца за спиной. Оглянулась — зовет, кровью истекает. Руку оторвало, нога ранена, нести его бы надо в укрытие, помощь срочная нужна, а тут снаряды грохочут, пули свистят. Наложила жгут солдату и давай, прикрывая, тащить буквально по сантиметру. Потом бойцы принесли с поля боя остатки одежды погибшей подруги медсестры — даже хоронить было нечего. 

Сама Прасковья за всю войну не получила даже царапины. 

Был и еще один случай, который ветеран Алексеева запомнила навсегда. К марту 1945-го наши войска вышли на рубеж немецких рек. До Берлина оставалось всего несколько десятков километров. Внезапно на переправе через Одер началась бомбежка, машины переворачивались, многие не могли выбраться из воды. Машина, в которой ехала медсестра, тоже перевернулась, и она оказалась в ледяной воде. Начала потихоньку плыть к берегу, вдруг слышит: рядом кто-то барахтается. Какой-то грузный мужчина не мог справиться с течением и уходил под воду. Как она тащила на себе этого здоровяка, Прасковья не помнит. А потом разговаривать времени не было. Надо было спасать других. Позже Прасковье сказали, что она спасла какого-то генерала, и ей дали орден.

Свои ордена и медали «За взятие Варшавы», «За взятие Берлина» Прасковья Александровна хранит в обычном целлофановом пакетике. По молодости, конечно, ходила на парад 9 Мая, переписывалась с однополчанами. Но не любит она вспоминать прошлое, не хочет возвращаться к пережитому даже в мыслях. Победу встретила в Берлине, потом три года работала в Германии на разборке заводов. 

...Дома Прасковью никто не ждал: отец умер, сестры разъехались кто куда. Она так и не смогла восстановить связь с ними. После демобилизации снова пошла работать медсестрой в свою больницу. Там и познакомилась с будущим мужем Василием. Вскоре родился сын, и семья уехала в Северную Осетию по месту работы мужа. Бывший фронтовой химик окончил высшую финансовую школу в Ленинграде и получил назначение на работу в Гродно. Работал главным ревизором КРУ Министерства финансов БССР. Прасковья Александровна до пенсии трудилась в Гродненской санитарно-эпидемиологической станции помощником врача. У нее трое внуков и трое правнуков. Она им желает только одного: чтобы никогда не узнали, что такое война.

Tanula.K@mail.ru