Волею судьбы он оказался в особом подразделении, сам не принадлежа к штрафникамСправка. Рогачевско–Жлобинская наступательная операция. Осуществлена войсками 1–го Белорусского фронта 21 — 26 февраля 1944 года. Германские соединения были отброшены за Днепр, на правом берегу которого дивизии РККА захватили плацдарм 60 км по фронту и 25 км в глубину. 24 февраля войска 3–й армии штурмом овладели городом Рогачев. 13 отличившимся частям и соединениям присвоены почетные наименования «Рогачевские».
Вышеприведенное — энциклопедическая подача событий. Из более подробной мемуарной литературы советского периода можно было узнать, что успешное начало операции обеспечил уроженец здешних краев подполковник Аркадий Осипов. Командуя сводным штурмовым отрядом, он осуществил прорыв в тыл противника и овладел подготовительным плацдармом в междуречье Днепра и Друти. Следом за штурмовиками Осипова двинулись линейные части, был взят Рогачев и т.д.
По сегодняшним газетным канонам надо бы скорбно–торжественно приоткрыть тайну о том, что кавалер орденов Невского и Кутузова подполковник Осипов командовал не просто сводным отрядом, а... Ну, допустим, просто уточним, что Осипов вел в прорыв штрафной батальон. А в результате тот читатель, который полагает, будто правда о минувшей войне содержится в телесериалах типа «Штрафбат», решит, что Рогачев брали лагерники–уголовники.
Добрый наш народ традиционно жалеет бедных арестантов. Жалостная воровская песня про судьбу–злодейку и пропавшем ни за что славном пареньке востребована как жанр, и, похоже, именно в жанре приблатненного надрыва исполнен ряд художественных и околодокументальных произведений на модную в последнее время тему солдат–штрафников.
А теперь напомним ту правду, до которой дознаваться сегодня многим просто лень. Вор (тем более «в законе») элементарно не мог попасть в штрафбат по одной причине: штрафные батальоны были созданы для офицеров. Приказ НКО СССР от 28 июля 1942 г. N 227 гласил: «...сформировать в пределах фронта от одного до трех (смотря по обстановке) штрафных батальона (по 800 человек), куда направлять средних и старших командиров и соответствующих политработников всех родов войск».
Но ведь были же на фронте вчерашние заключенные? Да, были. Их определяли в штрафные роты, а это совсем не одно и то же, что штрафбаты. Авторитетный исследователь структур РККА подполковник Юрий Веремеев подчеркивает: штрафной батальон — для офицеров, штрафная рота — для солдат и сержантов. Из того же приказа: «...сформировать в пределах армии от пяти до десяти (смотря по обстановке) штрафных рот (от 150 до 200 человек в каждой), куда направлять рядовых бойцов и младших командиров». В одном штрафном подразделении никак не могли бок о бок воевать бывший полковник и бывший сержант. И никак не могло быть такого, как, например, в эпопее А.Иванова «Вечный зов»: штрафная рота капитана Кошкина насчитывает аж полторы тысячи человек, и в тяжелом бою она выручает целую дивизию. Штат есть штат, и пайков больше, чем положено по штату, никто не даст. Меньше штата в роте людей может быть, больше — никак, указывает военный историк.
Есть подлинные цифры: в 1944 году в Красной Армии имелось 11 штрафных батальонов и 243 штрафные роты. Всего через штрафные подразделения с сентября 1942–го по май 1945 года прошли 427.910 человек. Если учесть, что на конец войны в армии состояло почти 12 млн. военнослужащих, а всего погибло 8 млн. 668 тыс. солдат и офицеров, то количество штрафников оказывается не столь уж и большим, как нам пытаются внушить.
Однако прошли годы после войны, и в массовом сознании началась странная подмена понятий. Бывшие уголовники из штрафных рот заговорили о себе, что служили они якобы в штрафных батальонах (попробуй разберись в отличиях!). И вот если подготовленному таким образом нашему современнику просто сообщить факт, что Рогачевско–Жлобинская операция началась с прорыва в тыл немцев 8–го отдельного штрафного батальона 1–го Белорусского фронта, то он, естественно, решит, будто своим освобождением Беларусь обязана «браткам»...
Вынужденно долгим получилось это предисловие, но без него не обойтись перед изложением истории человека, который сегодня живет в Минске в доме на улице Янки Купалы над Свислочью.
Григорий Андреевич Власенко служил начальником радиостанции РСБ в 109–м отдельном полку связи, который обеспечивал штаб 3–й армии. По роду своей штабной службы близко видел командарма генерал–лейтенанта А.В.Горбатова, несколько раз общался с ним лично.
И вот, вспоминает бывший старшина–связист, 19 февраля 1944 года в деревне Буда Лозовая командующий поставил перед подполковником Осиповым задачу: силами специально укомплектованного батальона выйти в тыл противника и в междуречье Днепра и Друти захватить плацдарм, чтобы войска 3–й армии могли успешно наступать на город Рогачев.
Усиление батальона офицеров–штрафников началось с того, что сюда назначили команду радистов из 109–го полка во главе с младшим лейтенантом В.Дмитрашко. В подчинении у него были радисты Г.Власенко, В.Давыдов, В.Зотов, Н.Кручевский. Батальон хорошо вооружили: автоматы, противотанковые ружья. На санках с лыжными полозьями везли станковые пулеметы и минометы. Были и огнеметы. Каждый боец на поясе имел гранаты и финский нож. В 9 вечера 20 февраля одетый в белые маскхалаты батальон двинулся из поселка Цыганы к переднему краю...
— Григорий Андреевич, чем запомнились вам офицеры–штрафники?
— Мое личное впечатление от их поведения на передовой таково, что в абсолютном большинстве это были люди порядочные. Скажу даже — высокого долга и высокой воинской морали. Конечно, изначально все они были разные, и прежняя вина у каждого была своя. Рядом могли находиться растратившийся где–то в тылу пожилой техник–интендант и юный балбес–лейтенант, который опоздал из отпуска или по пьянке подрался из–за смазливой медички. Но наступал момент внутреннего преображения, момент осознания готовности к самопожертвованию, и эти люди становились едины в том, что в бой шли, как на молитву. Запомнилась мне деталь: между собой они общались на «вы». Матерная брань считалась дурным тоном. Ну а если отринуть высокопарность, то, верно, допустим и такой мотив: «Пусть меня ранят, пусть погибну, так ведь реабилитируют! И семья в тылу получит деньги по восстановленному офицерскому аттестату...»
Впереди батальона во главе роты автоматчиков шел подполковник Осипов. Радистов он держал рядом. В проволочных и минных заграждениях переднего края саперы сделали проход шириной метров шесть. Когда возле него залегло несколько сот бойцов, враг обнаружил скрытое движение и открыл огонь трассирующими пулями.
Маскироваться дальше не имело смысла, последовал штурмовой бросок. Ринулись через траншеи противника, уничтожая орудийные расчеты и вражеских солдат, находившихся в боевом охранении и блиндажах.
Следом за штрафниками двигался особый лыжный батальон 120–й дивизии, однако гвардейцам не удалось прорваться в тыл противника, их отсекли. Вс$! Штрафбат единственный оказался по ту сторону фронта, кольцо вокруг него замкнулось.
Двигались берегом Днепра в направлении деревни Озерище. Радисты периодически отсылали сообщения в штаб 3–й армии. Работали кодом — пятизначные группы цифр, которые диктовал младший лейтенант Дмитрашко.
Возле Озерища прицельным залпом перебили немецкую охрану, которая гнала куда–то толпу местных женщин и подростков. Потом был встречный бой — столкнулись с немецкой колонной из 16 крытых большегрузных машин на гусеничном и трехосном ходу. Всю технику сожгли, в живых не оставили ни одного из солдат противника.
— Даже тех, которые подняли руки?
— Даже тех... Пленных немцев числом 80 человек поставили в две шеренги на колени в снег и скосили из автоматов. Это я не к тому, что вот, мол, штрафники были насквозь «отмороженные». Причина в том, что батальон действовал в тылу противника, фактически находился на положении партизанско–диверсионного отряда. А диверсанты, как известно, пленных не берут...
Переправившись по замерзшему Днепру на правый берег, штрафбат вышел на шоссе Мадора — Щибрин. Двигаясь краем леса, дошли до полотна железной дороги, откуда — дальше через лес на деревню Близнецы, чтобы как можно быстрее захватить плацдарм на Друти.
За Близнецами батальон снова был атакован, разгорелся тяжелый бой по всему плацдарму. Но уже пошла в наступление 269–я стрелковая дивизия, и она фактически выручила штрафников ударом своей артиллерии и продвижением пехоты. Батальон понес тяжелые потери, вынужден был немного отступить вглубь леса, но плацдарм за собой сохранил.
Радисты штрафбата приняли шифровку из штаба армии: боевой участок передать батальонам 269–й стрелковой, затем двигаться в направлении деревни Грабово, а оттуда — в тыл на пополнение и отдых.
Вывод и оценка операции. Конечно, город Рогачев освободили бы и без этой дерзкой вылазки штрафного батальона, Но, несомненно, со значительно большими потерями в линейных частях и несколько позже, чем 24 февраля. Комбат Осипов был награжден полководческим орденом Кутузова III степени, радисты — орденами Красной Звезды. Большинство из оставшихся в живых штрафников получило прощение.
...Минский пенсионер Григорий Андреевич Власенко, бывший работник аппарата Президиума Верховного Совета БССР, долго смотрит в окно на замерзшую Свислочь, а потом говорит мне:
— А знаете, офицеры–штрафники не только пленных не брали. Они и трофеи из–под немца не брали. Брезговали. В той операции был эпизод, когда батальон захватил совершенно целым грузовик, кузов которого был полон ящиками с бутылками шнапса и питьевого спирта. И вот помню картину: бойцы остервенело расстреливают кузов, в направлении Днепра текут огненные ручейки и на февральском ветру мечется синее спиртовое пламя...
