Интересно, а многие ли школьники в условном сочинении «Как я провел лето?» сейчас написали бы о детских лагерях? Хотя нет, подобные литературные изыски все же больше практиковались лет тридцать назад. Сформулируем вопрос по–другому: у многих ли пользователей социальных сетей летом в интернет–альбомах появятся фотографии «лагерного сезона»? А вот писатель Владимир СТЕПАН и корреспондент Дмитрий УМПИРОВИЧ, увидев объявление об отдыхе в оздоровительном лагере на одном из редакционных стендов, решили поностальгировать.
Советские пионерские лагеря были продолжением школы. А если точнее, то большой школьной перемены, растянувшейся на время лета. Трижды мне удалось съездить в пионерский лагерь. В один и тот же. Под Гомелем, в полутора километрах от реки Сож, в сосновом бору, рядом со старицей. Место то называлось Кленки, а лагерь — «Алмаз».
Кажется, еще в марте, когда снег лежал, дети знали, кто и когда отправится в Кленки. В мае в шкафу уже лежала путевка, и ее даже можно было показать одноклассникам. Правда, у многих были такие же. И мы хвалились друг перед другом. Обсуждали детали предстоящей поездки. Родители вносили 17 рублей, остальное доплачивал профсоюз.
К поездке в лагерь готовились. Необходимый набор мальчишки — перочинный ножик, увеличительное стекло, рогатка, карты. Список можно и дополнить, но эти вещички для полноценного отдыха были обязательны. «Увеличилка» нужна, чтобы добывать огонь в солнечный день, если кто не понял или не помнит. Зачем перочинный ножик (чем больше лезвий, тем лучше), объяснять не надо. Рогатка для стрельбы, а карты для игры на щелбаны, приседания, отжимания, да и на все, что хочешь. Карты, рогатки и ножики пионервожатые старались изъять, но удавалось это редко. У девчонок — тогда, если честно, я ими мало интересовался, — помнится, необходимым лагерным реквизитом являлись скакалки, губная помада, калейдоскопы, песенники и дневнички. А там каллиграфическим почерком, цветными чернилами «великие» афоризмы: «Любовь — это букет роз, в котором прячется крапива». Или такой акростих:
Ты хочешь знать, кого люблю я?
Его нетрудно угадать.
Будь повнимательней, читая.
Я не могу тебе сказать!
Всех детей в первый же день взвешивали, измеряли и все данные записывали. Делалось это, чтобы в последний день снова поставить ребенка на весы и посмотреть, сколько килограммов прибавка.
Уже потом, через много лет, попав в армию, я понял, что мне напоминают казарма и аккуратно застеленные кровати. Конечно же, советский пионерский лагерь! И в лагере, и в армии все делалось для того, чтобы человек как можно меньше оставался один. Все время что–то приходилось делать, придумывались всяческие мероприятия, куда–то надо было бежать: подъем, зарядка, умывание, завтрак, линейка... И так далее и тому подобное.
Лучшее время — отбой. Разговоры про черную руку, гроб на колесиках, кровь, текущую из розетки, и голоса из стены, в которую строители замуровали детей... А потом громкий, на всю палату (и почему это спальни называли палатами?), крик «отдай сердце!» и хохот. Этих баек дети не боялись.
Настоящий страх нагоняла только история про черного пса. Самого что ни есть реального, из соседнего лагеря. Кличка у пса была самая миролюбивая — Щавлик. В припадке бешенства он покусал троих детей, а сам, порвав цепь, убежал. Покусанных увезли в Гомель, и теперь их колют в живот по два укола каждый день, а на черного пса объявлена настоящая охота, за его убийство даже обещана премия... Скорее всего, эти страшные истории придумывали вожатые, чтобы пресечь желание детей покидать территорию, огороженную аккуратным деревянным забором.
«Взвейтесь кострами, синие ночи. Мы пионеры — дети рабочих. Близится эра светлых годов. Клич пионера — «Всегда будь готов!» — пели мы громко, сидя вокруг огромного и жаркого костра. А на выходные приезжали родители, привозили в литровых банках клубнику, посыпанную сахаром, конфеты, пирожки... Новые сандалии, майки, кеды...
Территория лагеря была засыпана сосновыми шишками. Их надо было каждый день собирать. Клумбы полоть, дорожки посыпать песком, а большую звезду выкладывать кусочками разбитых красных кирпичей...
Нет давно того лагеря. Не поднимает на зарядку горн, не ползет резкими толчками по флагштоку в небо вылинявший флаг, не сжимает шею оранжево–красный галстук, не жмут сандалии... Остался лишь вкус клубники, запах розового земляничного мыла, зуд облезающей кожи и слова песни, сегодня совершенно неактуальной, про синие ночи, детей рабочих и костры... Да еще запах дыма, когда выжигаешь увеличительным стеклом на скамейке свое имя и год. Синий такой дымок, с пронзительным запахом детства.
Владимир СТЕПАН, «СБ».
Сколько ни наблюдаю сейчас за лагерной жизнью, сколько ни слушаю рассказы детворы, сколько ни задаю им вопросы, а ощущение, что многие детские лагеря застыли во времени, у меня не пропадает. То есть вывеска вроде бы поменялась. Раньше — пионерские лагеря, нынче — детские оздоровительные центры. Корпуса современные, территория облагорожена... А вот содержание... Неужели вправду никто не пытается придумать что–то новое? Чтобы составить программу смены, многие педагоги–воспитатели словно достают с полки сохранившийся еще со времен Кости Иночкина и товарища Дынина фолиант, сдувают пыль с пожелтевших страниц и аккуратно в очередной раз переписывают в планы набор традиционных мероприятий. День Нептуна, конкурс «Мисс и мистер лагеря», концерт «Алло, мы ищем таланты!» («а сейчас Петя из второго отряда споет песню группы «Чайф»), посиделки у костра, обязательные вечерние дискотеки, конкурсы и викторины, познавательные минутки, спортивные игры, соревнования отрядов, ночные походы... Продолжать? В общем, креатива никакого. Так было и 13 лет назад, когда меня отправили в лагерь под Олехновичами, так было даже в 1960–х. Попросил родителей навскидку вспомнить, чем они занимались в пионерских лагерях. Прямо дежа–вю какое–то. Тогда только песенный репертуар был другим да слова «дискотека» не существовало — в те годы ходили «на танцы».
Это я не об элитных «Артеке», «Орленке» или белорусском «Зубренке», попасть в которые было во все времена престижно и сложно. Я о среднестатистических «Купалинках», «Пралесках» и «Ветразях», которые объединяют детей сотрудников, скажем, какого–нибудь завода или предприятия — разного возраста, разного социального положения, разных интересов. Но вот представьте, если бы лет тридцать назад кто–то сказал школяру, что в лагере летом можно не только отдыхать, но и учиться. В ответ он бы покрутил пальцем у виска. Между тем тематические лагеря набирают популярность. Названия соответствующие: «Юный эколог», «Юный спасатель». Этакий трехнедельный кружок по интересам. Или «курсы повышения квалификации». Хочешь подтянуть английский или немецкий? Не вопрос. Интересует все, что связано с журналистикой? Найдем и такой вариант. Здесь не маются от безделья, разрисовывая от нечего делать руки прохожих зеленкой (я не утрирую: пару лет назад доводилось наблюдать и такую картину). По сути, это даже не базы отдыха, а настоящие летние школы с собственной и увлекательной программой занятий.
Впрочем, мои размышления — это больше брюзжание школьного отличника. Ну вот скучно мне заниматься ничегонеделанием, хоть убей. Вроде бы времени много, вроде бы светло, вроде бы библиотеки есть и даже библиотекарь. Но кто–нибудь видел, чтобы детвора в лагерях читала? Не спорю, иногда с собой берут книгу. Только она так и остается неоткрытой. Мобильный телефон со встроенным аудио– или видеоплейером и игровой приставкой — дело другое.
Для многих лагеря — это своего рода окошко во взрослый мир. Первая любовь, первые робкие поцелуи под окном с девочкой из соседнего корпуса, первые гадания на ромашке «любит — не любит» и этот юношеский максимализм, когда, кажется, готов на радикальные шаги. Первая сигарета, зажатая в кулачке и украдкой выкуренная втайне от вожатой. Впрочем, что теперь та «вожатка» — не авторитет... Главное, чтобы родители не узнали. А потрясающая традиция мазать по ночам друг друга зубной пастой? Бр–р–р... Как вспомню — так вздрогну. Щиплет, еле–еле отмывается. А знаменитая лагерная шутка под названием «велосипед»? Это когда спящему соседу между пальцами на ноге, торчащей из–под простыни, всовывается бумажка и поджигается. Все затихают, а соня, не понимая, что происходит, начинает смешно дрыгать ногой. Вначале несильно, а затем все быстрее и быстрее. «Поехал!» — кричит кто–нибудь, и все начинают гоготать.
Не хочешь ехать на три недели за город — можешь вернуться на лето в лагерь школьный. Там накормят, сводят на дневной сеанс в кино или на экскурсию в музей, а остальное время будешь играть в волейбол на школьной спортивной площадке. Впрочем, лично я школьные лагеря по–своему недолюбливаю. Хотя уверен: толпу галдящих школьников, штурмующих троллейбус и занимающих все свободные места, мысленно поругиваю не только я.
Только школьный лагерь — это, скорее, перевалочный пункт. Так, перекантоваться перед отпуском родителей. А там, глядишь, на горизонте возникнут пирамида Хеопса, анталийские пляжи или кружка парного деревенского молока.
