Пожалуй, самым интересным итогом российско-китайских переговоров, состоявшихся в Кремле 8 мая, стало подписание одного документа
Документ этот имеет длинное название: «Совместное заявление Российской Федерации и Китайской Народной Республики о сотрудничестве по сопряжению строительства Евразийского экономического союза и Экономического пояса Шелкового пути». Интересен он тем, что речь идет о попытках совместить проекты, изначально совершенно несовместимые, практически противоположные по своей геополитической направленности. Причем эти проекты для Москвы и Пекина имеют важнейшее стратегическое значение.
В России хорошо известно о том, насколько отрицательно относятся к строительству Евразийского союза в США. Хиллари Клинтон, когда она еще находилась в должности госсекретаря (кстати, вполне возможно, что через полтора года она станет президентом), открыто заявила, что Вашингтон предпримет все усилия ради недопущения создания этого интеграционного объединения на постсоветском пространстве. Американские официальные лица никогда не считали нужным скрывать свои взгляды и никогда не стеснялись открыто вмешиваться в дела других стран. Из Пекина подобных заявлений на официальном уровне не звучало. Однако китайские ученые и эксперты неоднократно высказывались о Евразийском союзе крайне негативно. При этом надо понимать, что в Китае подобные высказывания не могут быть «личным мнением» исследователя, здесь речь однозначно идет об отражении официальной позиции. Удивляться тут нечему: ни Вашингтон, ни Пекин не заинтересованы в появлении равновеликого конкурента, которым потенциально может стать для них Евразийский союз.
В свою очередь, Пекин в настоящее время реализует проект «Нового Шелкового пути» или «Экономического пояса Шелкового пути». В рамках этого проекта подразумевается создание транспортных коридоров, пересекающих всю Евразию и призванных ускорить перевозку грузов из Китая в Европу и на Ближний Восток. Разумеется, такие коридоры всегда начинают «притягивать экономику», вокруг них растут дополнительная инфраструктура, производство и сфера обслуживания. Отсюда и получается «экономический пояс». Обращало на себя внимание то, что Россия, граничащая с Китаем и имеющая прямой выход на Европу, из этого проекта тем не менее подчеркнуто исключалась. «Новый Шелковый путь» должен был пройти к югу от нее, через Центральную Азию, Кавказ, Турцию. Соответственно Россия теряла значительные потенциальные доходы, к тому же наносился серьезный удар по российским транзитным трассам – Транссибу и Севморпути. При этом через Центральную Азию китайцы предполагают проложить железную дорогу с европейской, а не российской шириной колеи. В целом через «Новый Шелковый путь» вся Центральная Азия, включая Казахстан, неизбежно втягивается в китайскую сферу влияния – сначала экономическую, а затем, естественным образом, политическую. В связи с этим Евразийский союз Китаю был тем более не нужен, он превращается в наиболее серьезное препятствие для «Нового Шелкового пути». В связи с этим в России открыто заговорили о том, что в Центральной Азии Москва и Пекин становятся (если уже не стали) прямыми геополитическими конкурентами.
Примерно с конца 1990-х и почти до конца «нулевых» в Пекине укреплялось мнение, что Москва стала для него «младшим партнером», чьим мнением можно регулярно пренебрегать. Однако события последних лет привели китайское руководство к определенному отрезвлению. Россия продемонстрировала стремительный рост военной и геополитической мощи, венцом которого стало присоединение Крыма. Кстати, Крым был важным звеном на «Новом Шелковом пути», в районе Евпатории предполагалось построить большой глубоководный порт. Соглашение об этом в конце 2013 года подписали Си Цзиньпин и Янукович. Теперь Крым российский. Китай этого до сих пор не признал, всячески избегая данной темы, но от этого Крым российским быть не перестал.
С другой стороны, в Китае началось замедление темпов экономического роста, что является предвестником смены всей модели развития страны. Это может грозить Китаю весьма сложными социально-экономическими, а возможно, и политическими последствиями. Как в самом Китае, так и за его пределами почти все эксперты сходятся во мнении, что те 10 лет, что КНР будет возглавлять Си Цзиньпин, станут для этой страны решающими: она определится, куда пойдет дальше – еще дальше вверх или резко вниз.
В этих условиях распределять роли «старшего» и «младшего» в российско-китайских отношениях было бы опрометчиво. Поэтому Китаю пришлось «заметить» Евразийский союз и предложить России участие в своем «шелковом» проекте. Игнорировать мнение Москвы, как выяснилось, не стоит.
Впрочем, пока не очень ясно, как именно будут совмещаться изначально несовместимые проекты. По итогам этого совмещения станет видно, являются ли российско-китайские отношения стратегическим партнерством на деле или только на словах.
Александр ХРАМЧИХИН
