Музейная экспозиция пополнилась необычным экспонатом...Свитки стояли, будто вжимаясь в стену. Мне показалось, даже испуганно. Впрочем, это неудивительно: кого угодно через 65 лет заточения вытащи на свет Божий и поставь перед фотообъективами и телекамерами — еще не так стушуется. Но один из листов, покорно распластавшись на полу, демонстрировал, что и он сам, и его скромно толпящиеся в сторонке собратья, несмотря на все испытания, чувствуют себя относительно неплохо, даже хорошо. Правда, их немного тревожит неопределенность сегодняшнего состояния: к своему прежнему положению они уже привыкли, и вдруг — такие перемены. Однако судьба распорядилась — и все тут. Спасены. Уже во второй раз. Первый случился в октябре 1941–го, когда полторы тысячи смиловичских жителей, среди которых оказались и владельцы этой скорбной Торы, приняли смерть от фашистов лишь за то, что они — евреи. Из самого ценного, чем владели, к месту казни люди смогли взять только собственные жизни, Тора осталась дома — ожидать своей участи, предположительно не менее трагичной. Но вышло — счастливой!
Инна Герасимова, директор музея истории и культуры евреев Беларуси, рассказывала собравшимся о найденной Торе, как о живом существе. Показывая одну из фотографий, прокомментировала: «Посмотрите, вот она впервые за долгие годы увидела свет, вздохнула свежим воздухом...» Было заметно, Инна Павловна счастлива и горда состоявшимся открытием, весь ее вид словно говорил: мы победили! Победили смерть, забвение, ненависть. Победили вместе — евреи и белорусы. Потому что без участия в этой истории нескольких поколений белорусской семьи Щерба сегодняшнего хеппи–энда, скорее всего, не произошло бы.
Законы и заповеди
Сколько недель в году — столько глав в Торе. Каждую неделю читается своя глава. Тем самым давая сигнал людям, что им нужно двигаться по жизни вперед, чтобы очередные дни и годы накручивались на их судьбы, как свиток Торы, — от жизни к смерти и от смерти снова к жизни. Тора (переводится как учение) для евреев — святая книга, святое писание. Ее послал Моисею Бог на горе Синай. В Торе записаны все законы жизни евреев, в том числе знаменитые десять заповедей. Это Божье слово, которое не может быть изменено. Когда писец — очень важный человек в еврейской общине — переписывает Тору, он хоть и знает ее наизусть, обязательно сверяется с предыдущим текстом, потому что не должен изменить ни одной буковки, ни одной черточки.
— Найденный вариант — ашкеназийский, — объясняет Инна Герасимова. — В Восточной Европе живут евреи–ашкеназы. Весь текст написан рукой, на пергаменте — выделанной телячьей коже. Причем пергамент мог быть подготовлен раньше, чем Тора писалась. Что касается возраста, мы пока предполагаем примерно XIX век. Потому что привезти в Смиловичи ее могли только до 1917 года. Чтобы определить точнее, предстоит проделать огромную работу.
Такая Тора — очень дорогостоящая. В Минске подобная хранилась в Национальной библиотеке. Но я тот свиток видела мельком. Еще один экземпляр — не знаю, целиком или нет, — кажется, был в Национальном музее истории и культуры.
Можно предположить, что когда советская власть экспроприировала имущество храмов — церквей, костелов, синагог, — верующие, чтобы спасти Тору, спрятали ее в одном из домов и, судя по всему, мало использовали. Если бы ее постоянно разворачивали и сворачивали, она не осталась бы в таком идеальном состоянии.
За деньги не продается
Одни говорят: на все воля Божья. Другие считают: дело случая. Что происходило в реальности, рассказывает Инна Герасимова:
— В начале лета прошлого года в музее раздался телефонный звонок. Голос в трубке сообщил: «У меня есть Тора». — «Тора? Какая? Свиток? Книга?» — «Свиток. Наверное». — «Старая?» — «Видимо. Не знаю».
Информация меня очень заинтересовала. Ведь если речь идет действительно о свитке — это настоящая редкость. Тора, изданная книгой, — одно, но свиток... Свитком владеет далеко не каждая синагога. Однако тогда разбираться не получалось — я уезжала. Когда же вернулась, сразу позвонила по оставленному минскому номеру. Спросила: «Может, вы уже продали ее?» — знаете, сегодня многие вещи продаются и покупаются. Михаил Викторович Щерба — так звали обладателя Торы — ответил, что нет. «Во–первых, попробуй ее продай — она лежит в качестве утеплителя на чердаке, разрезанная на куски, засыпанная сухими листьями и опилками и заставленная сверху различными вещами. А во–вторых, в любом случае брать деньги за находку я не намерен».
Скажу честно: год пришлось Щербу уговаривать. Не потому, что не хотел отдать Тору. Просто когда представлял, что станет с домом, если мы начнем все на чердаке поднимать, сколько продлится эта перетряска... Вспомните ремонт в собственной квартире, и, думаю, вы все поймете.
Нам тоже пришлось непросто: надо ведь найти средства на организацию такого дела. Хотя сам Михаил Щерба ни копейки за имевшийся у него раритет не взял, требовалось купить материал, чтобы снова утеплить чердак в доме, оплатить труд рабочих. Как я уже сказала, история тянулась больше года. Закончилась эпопея в деревне Дукора Пуховичского района в начале нынешнего октября.
Михаил Викторович Щерба — минчанин. Но его дед жил в Дукоре, расположенной рядом со Смиловичами. После гибели тамошних евреев дед Михаила Викторовича нашел Тору и забрал ее себе. А когда строил дом, решил использовать ее листы для утепления чердака. Не от злонамеренности, а оттого, что материалов тогда днем с огнем не найти было. 65 лет Тора на чердаке и пролежала. Текстом — к доскам. На счастье, они оказались сухими.
Уникальность находки
Пока специалисты еще не могут сказать, получится ли из найденных фрагментов составить полный текст Торы. Скорее всего, здесь собраны куски из разных свитков. Но то, что находка уникальна, понятно и историкам, и религиозным деятелям. Для вторых особое значение имеет то, что спасенная Тора, по заключению раввина, — кошерная. То есть она и сегодня пригодна для молений. Кошерность Торы предполагает соблюдение ряда условий. Например, неповрежденный текст, буквы должны оставаться чистыми, не пробитыми. В найденных свитках все так и есть, за исключением небольших кусков, соприкасавшихся с сырой древесиной и требующих замены.
— Здесь, в Беларуси, свитки по порядку составят, сошьют. А уже над теми фрагментами, которые надо заменить, мы планируем поработать вместе со специалистами из Израиля или Москвы, — говорит Инна Герасимова. — Михаил Щерба поставил два условия — они и в акте записаны. Первое — указать, что Тора передается в дар, и второе — чтобы она из Беларуси никуда не вывозилась. Он правильно рассудил — слишком много исторических и культурных ценностей из страны ушло. Теперь если кто и скажет: «Отдайте нам раритет», сделать это будет невозможно, так как существует соответствующее пожелание дарителя. Правда, я и сама никогда не дала бы кому–то эту Тору вывезти. Ведь она — памятник погибшим смиловичским евреям. Они все убиты. А Тора — то, что от них дошло до нас. Кроме памяти, фотографий.
Есть еще одно очень важное обстоятельство. Происходящее сегодня показывает не просто толерантность, а понимание и душевную глубину нынешнего поколения белорусов. Когда мы, наконец, извлекли свитки, Михаил Щерба сказал, как хорошо, что все это произошло. Особенно если рассматривать Тору не просто как вещь. Ее ведь даже хоронят в земле, как людей, если она не кошерная, то есть «мертвая».
История продолжается...
И все–таки жизнь никогда не ставит точку. Продолжение неизбежно следует. В этой истории появилась очередная интрига. Инна Павловна осторожно называет ее новым проектом:
— Несколько лет назад в Минск приехал из Германии человек — немец, историк — и рассказал, что его отец в 1941 году, будучи военнослужащим, в Червене присутствовал при том, как сжигали евреев. По словам неожиданного гостя, его отец — католик, не состоял в СС и не участвовал в бесчеловечном преступлении. Но он увидел свиток Торы, который уже начал гореть. Вытащил его из огня и спрятал. Потом вместе с другом свиток разрезали пополам и вывезли в Германию. В 60-х годах там проходили громкие процессы над нацистскими преступниками. Видимо, тогда он заволновался и написал другу, что надо бы соединить обе части Торы. Однако дальше намерений дело не сдвинулось. И только примерно в 2000 году уже сыновья тех немцев собрали Тору, сшили ее и отдали в культурное еврейское общество одного из городов Германии.
Казалось бы, справедливость восторжествовала: спасенная Тора находится в еврейской общине. Но, с другой стороны, считаю, она по праву принадлежит Беларуси. Мы собираемся написать в Германию. Конечно, я понимаю, все решится там. Но хочется верить, нас поймут.
После Второй мировой войны прошло более 60 лет. Нередко приходится слышать: мол, хватит об убийствах вспоминать. Мы говорим не об этом. А о том, свидетелем чего эти святые тексты являлись. Мы говорим о прошлом, потому что думаем о будущем.
