Александр ШПАКОВСКИЙ, директор информационно-просветительского учреждения “Актуальная концепция”
На этой неделе в Астане произошло долгожданное событие: президентами Беларуси, Казахстана и России был подписан Договор об образовании Евразийского экономического союза (ЕАЭС), который начнет полноценно функционировать уже с 1 января 2015 года.
По факту новый интеграционный формат являет собой более высокую степень экономической кооперации в сравнении с Таможенным союзом. Сформирован единый рынок с объемом потребления около 170 миллионов человек на основе норм, соответствующих современным глобальным тенденциям торгово-экономических отношений. Положения договора не затрагивают вопросы политического суверенитета и сохраняют за национальными правительствами ключевые рычаги управления экономикой. Тем не менее государства “тройки” планируют проводить согласованную политику в ряде ключевых отраслей, таких как транспорт, сельское хозяйство, энергетика, рынок услуг. Со следующего года заработает также общий евразийский рынок труда, что даст возможность гражданам стран-учредителей свободно, без оформления дополнительных разрешений, работать и пользоваться всеми предусмотренными социальными гарантиями в государствах ЕАЭС.
По мнению разработчиков договора, перспективный интеграционный эффект нового объединения в виде прироста совокупного ВВП уже к 2030 году составит не менее 900 миллиардов долларов. Тем не менее очевидно, что сам факт подписания соглашения — это лишь точка отсчета, после чего участникам еще предстоит провести значительный объем работ для становления ЕАЭС в качестве действительно привлекательного и эффективного интеграционного объединения.
Разность потенциалов и самой структуры экономик государств-основателей создает определенные сложности в унификации подходов и задач в процессе формирования единого рынка ЕАЭС. Союз экстенсивно-сырьевых моделей Казахстана и России с интенсивно-индустриальной белорусской экономикой объективно приводит к столкновению интеграционных замыслов, когда каждая из сторон стремится максимально обеспечить реализацию собственных интересов.
Наиболее важным вопросом функционирования ЕАЭС в понимании официального Минска является создание единого энергетического рынка, что обеспечивает доступ отечественной индустрии к сырьевым ресурсам партнеров и ликвидирует странную практику перечисления ежегодных 3,5—4 миллиардов долларов “экспортных пошлин” в российский бюджет за нефтепродукты, произведенные белорусскими предприятиями. Первоначально такой подход не отрицался союзниками, однако с приближением даты подписания договоренностей сроки создания общей энергетической политики были вдруг сдвинуты к далекому 2025 году. В таких условиях евразийская интеграция в глазах белорусского общества и деловых кругов теряет значительную часть своей привлекательности.
В качестве компромиссного решения некоторые спорные вопросы были урегулированы между правительствами России и Беларуси в двухстороннем формате. В 2015 году в бюджете нашей страны останется около 1,5 миллиарда долларов, ранее предназначенных для выплаты “экспортных пошлин”, а белорусские нефтеперерабатывающие предприятия получат заявленные объемы российской нефти. Однако де-юре эти решения касаются исключительно российско-белорусских взаимоотношений и мало соотносятся с процессом евразийской интеграции, где ключевой “энергетический вопрос” по-прежнему остается открытым.
В этих условиях крайне абсурдно выглядят публикации российской либеральной прессы о неких “очередных уступках” и “дотациях” Беларуси со стороны российских партнеров. Ведь именно наша страна пошла им на уступки, проявив добрую волю и согласившись на участие в “урезанной форме” евразийской интеграции с отложенным созданием единого энергетического рынка.
Вызывает интерес также реакция на образование ЕАЭС экспертных кругов и истеблишмента западных государств. Похоже, что заявление Хиллари Клинтон образца 2012 года о “стремлении США не допустить возрождения Советского Союза под видом экономической интеграции” продолжает оставаться в основе понимания сути евразийской инициативы в западном мире. Например, главный редактор русской версии “Немецкой Волны” Инго Мантойфель считает, что “опасность представляет легшая в основу Евразийского экономического союза идеология”, потому государствам ЕС нужно “готовиться как политически, так и в военном отношении к новому тоталитарному вызову ХХІ века”.
Между тем в 700-страничном договоре о создании ЕАЭС в принципе нет никаких отсылок к вопросам идеологии либо иным аспектам политического характера. Пока речь идет о создании крупного экономического кластера по аналогии с североамериканской зоной свободной торговли NAFTA, Mercosur в Южной Америке, АСЕАН в Юго-Восточной Азии. Наиболее адекватной перспективой развития подобного проекта было бы создание зоны свободной торговли между ЕС и ЕАЭС — так называемого единого рынка от Атлантического до Тихого океанов. Естественно, возникновение такого мощного экономического союза на основе объединения сырьевых ресурсов России и технологических возможностей ЕС способно кардинально изменить существующий мировой порядок, а потому евразийская интеграция достаточно враждебно воспринимается США, правящие круги которых пугают старушку Европу “возрождением советского тоталитаризма”.
Достаточно негативная реакция западных партнеров действительно заставляет серьезно задуматься о будущих военно-политических основаниях евразийской интеграции. Очевидно, что ни “русский мир”, ни “СССР 2.0” не отвечают сегодняшней реальности постсоветского пространства. Политическая составляющая евразийской интеграции должна быть выражена в новых смыслах, и эта необходимость задает серьезные цели и открывает высокие возможности перед Союзным государством Беларуси и России. Этот проект в его сегодняшнем экономическом, военном и политическом выражении должен быть ориентиром для участников ЕАЭС, а само Союзное государство призвано выполнять функцию постоянно опережающей интеграционной модели.
Фундаментом для перехода к политическому уровню сотрудничества должен стать успешно работающий экономический союз. Именно рост благосостояния граждан государств-участников станет одним из критериев оценки евразийской интеграции и тем соблазном, который поспособствует вовлечению в сотрудничество новых партнеров.
